— Мне жаль, что тебе было больно. Но клянусь, это единственный раз! Больше никогда ты не почувствуешь такую боль. — Правда? — спросила Кейли недоверчиво. — Даю слово! И ты всё же отчасти права. Не стоило мне так усердствовать… Но это и твоя вина тоже! Я из-за тебя потерял контроль. — Я виновата?! Ты просто животное! Даже не думай перекладывать на меня ответственность, иначе я… Он не позволил ей договорить, заткнув рот очередным долгим поцелуем. И Кейли, прекрасно осознав своё положение и вспомнив, как сама отдавалась ему в беспамятстве, понемногу успокоилась. Он стал двигаться, медленно и осторожно, так что она сразу почувствовала его внутри себя. Боль утихла, осталось лишь смутное ощущение распирания и скольжения. И она позволила ему продолжить, безропотно подчинившись, потому что, едва он приподнялся над нею, увидела его горящий страстью взгляд и не смогла сопротивляться. Александр снова взял её, на этот раз неторопливо, смакуя каждое движение, и вскоре излился в неё во второй раз, издав такой волнующий стон, что Кейли невольно залюбовалась его лицом, на котором в момент достижения экстаза отразилось совершенное удовлетворение. Когда он отстранился и принялся ворошить одеяла вокруг них, чтобы укрыться, Кейли осознала, наконец, что истинно стала его женой. Она глядела на его профиль, на смуглое сосредоточенное лицо и лёгкую усмешку на красивых губах, и думала, что, возможно, смогла не просто помочь ему, но и разбудить в этом мужчине что-то, о чём он сам не подозревал. Ей казалось, что уснуть не получится. Но едва Александр накрыл её влажное тело одеялом, а сам пристроился сзади, сжав в ладонях её грудь, Кейли почувствовала себя безумно счастливой и такой же безумно уставшему. Она быстро заснула с одной единственной мыслью. Она победила. Глава 18 Александр проснулся около шести утра, когда ещё было темно, и, судя по отблескам из окна, снаружи шёл снег. Мужчина потянулся и увидел, что почти не прикрыт, зато его жена, свернувшись клубочком почти на краю постели, была укрыта одеялом до подбородка. Алекс осторожно, чтобы не разбудить, придвинулся к ней и отвёл с лица спутанные волосы. Кейли спала, как ребёнок, подперев кулачком подбородок и чуть приоткрыв губы. Александр улыбнулся, вспомнив, как этот самый кулачок яростно бил его по плечам, а эти самые губы — такие розовые и мягкие — встречали его неистовые поцелуи с ещё большим рвением. Она действительно победила его своими искренностью и напористостью. Хотя теперь сложно было утверждать, что он не сдался бы сам. Не этой ночью, так какой-нибудь другой. Он думал, что ей не нужна эта близость, пусть она и любит его, но отдаться такому человеку, как он… Он думал, это было выше неё, и что пытаться сохранить её невинность было правильным решением. Он ошибся. Едва увидев её без одежды, Алекс понял, что от его стойкости и следа не осталось. И когда Кейли оказалась с ним лицом к лицу, всё мигом пошло прахом — все благородные попытки удержать её подальше от трясины, в которой он увяз ещё в детстве. Но это случилось, и вот он лежит рядом с нею и не может поверить в то, как это было хорошо… и взаимно. Алекс откинулся на подушки и потёр переносицу, пряча глупую улыбку за рукой. Она приняла его, как мужчину, она даже наслаждалась его ласками. Никто из них не пропал, не сбежал или сошёл с ума — всё оказалось правильным, будто встало на свои места. Он был полным дураком, раз прежде собирался игнорировать такие сильные чувства. И возможно, дальше станет только лучше. Возможно, он даже будет хорошим мужем, и у них появятся дети… Ночью захмелевший виконт прямо намекнул ему, что ждёт не дождётся внуков, и Александр не знал, что ему ответить, потому что на тот момент даже не мечтал сделать Кейли своей. Но случилось неизбежное, они оба потеряли голову от страсти. Он снова взглянул на спящую жену и почувствовал, как радость в нём слилась с ревностью и гневом. Привыкшая получать желаемое, эта наглая девчонка получила и его. Он же предстал каким-то суеверным дураком и вдобавок негодяем с задетым мужским самолюбием и гордостью. Если бы эта ночь не была такой невероятной, он, пожалуй, разозлился бы по-настоящему. Как бы там ни было, что бы он себе ни воображал, чего бы ни боялся прежде, теперь Кейли принадлежала ему. Он открыл в ней чувственную женщину, со страстью отзывающуюся на любовные игры. Ненадолго он представил, чему мог бы научить её, так что в то же мгновение его член затвердел, и острое желание сосредоточилось в паху. Он захотел взять её немедленно… Это было непривычно и так быстро, что на миг он попросту испугался собственной реакции. Эта девчонка действительно сводила его с ума, и если бы он только мог заниматься с ней любовью всю ночь беспрерывно… Когда Кейли пошевелилась и медленно повернулась в его сторону, вытянув из-под одеяла руку, Алекс пришёл, наконец, в себя. Она глухо застонала, видимо, ощутив боль между бёдер, потому что её бледное лицо тут же исказилось. Затем она открыла глаза, а увидев проснувшегося мужа перед собой, растерялась. — Ещё очень рано, — произнёс Александр. — Можешь отсыпаться. Кейли покачала головой и приподнялась, прижав к груди одеяло. Спросонья хлопая глазами, она осмотрелась, задержав внимательный взгляд на обнажённом торсе мужчины, и тихо сказала: — Так мне это не приснилось? Ночью мы действительно… — Да, не приснилось. — Ох, понятно! Так я и в самом деле вела себя, как… Александр усмехнулся. Он принял более удобную позу, так что одеяло оказалось зажатым между его ног, а остальное тело открыто взору. — Вела себя, как кто? — Я не знаю… не знаю, что сказать… Она выглядела смущённой и очень пристыженной. Ночная любовная магия испарилась и, видимо, она постепенно вспомнила своё поведение. В какой-то степени это было забавно, но Алекс надеялся, что вскоре она избавится от этого ненужного смущения, иначе забава обратится раздражением. — Ты уже жалеешь о том, что мы делали? — спросил мужчина нарочито обижено. — Нет, вовсе нет, но… я никогда не была такой… Мне кажется, это неправильно. — Почему? — Потому что… жена не должна вести себя так… бесстыдно. — Какая глупая мысль! То, что мы делаем за закрытыми дверьми — лишь наше с тобой дело. В постели нет места целомудрию и холодному расчёту. Мы же не пуритане! Кейли отвела глаза в сторону, задумавшись, а Александр, протянув руку, погладил её по нежной горячей щеке. — Ты помнишь удовольствие, которое испытала благодаря мне? Девушка кивнула, всё ещё не глядя на него. — А я рад, что ты доставила удовольствие мне. — И я рада… Но боюсь, что не смогу это повторить… и ты разочаруешься. — Думаешь? А вот я убеждён, что в следующий раз будет ещё лучше. Ещё приятнее. — Он наклонился к ней, тогда Кейли встретилась с ним взглядом. — Ты хочешь, чтобы я взял тебя снова? Чтобы ты стонала от наслаждения, как никогда прежде? В её чудесных глазах под длинными густыми ресницами отразилось такое искреннее, неподдельное удивление, что он не смог сдержать победную улыбку. Кейли замешкалась, затем сглотнула и едва заметно кивнула. — Значит, я всё делала правильно? И тебе правда было приятно? Он сразу понял, почему она спрашивала об этом. Прежде женщины не вызывали у него столь острого желания, он никогда не реагировал на чьи-то обнажённые плечи или чересчур низкий вырез платья так, как другие, более заинтересованные мужчины. С Кейли он больше не думал о позорном прошлом, не вспоминал даже про Эшбёрна… Он действительно почти не вспоминал про отчима с тех пор, как они прибыли на остров. — Если бы я знал, как будет, тогда… наверное… — он не договорил, потому что мысль, которую он собирался выразить, была бы слишком жестокой по отношению к Кейли. Она любила его чистой девичьей любовью вот уже почти четыре года, а он застрял в своём замкнутом мирке из порока и равнодушия. Он не хотел, чтобы она окунулась в него тоже, но было уже поздно. Взъерошив рукой волосы, на выдохе он произнёс: — Да, ты всё сделала правильно, и нечего тут стыдиться. Она улыбнулась и показалась ему совершенно милой и такой юной, словно ей снова было пятнадцать. И даже несмотря на это, он хотел её. Несмотря на их разные характеры и жизненные пути, он хотел её… Сейчас, когда она лежала перед ним, едва прикрытая, и густые спутанные волосы спадали ей на плечи и грудь светлыми волнами, а улыбающиеся губы были такими манящими и сладкими… он хотел её больше всего на свете. Наверное, она поняла это по его пристальному суровому взгляду. Девушка придвинулась, вытянула шею и поцеловала его в сомкнутые губы. Он не успел ответить, и она, всё ещё смущённая, спросила: — Ты хочешь и сейчас заняться любовью? Александру пришлось заставить себя сдержаться и не схватить её в тот же миг. «Я не знаю, какой бес сидит в этой женщине, — подумал он вдруг, — но если кто-нибудь решит отнять её… я убью любого». Он вспомнил произошедшее на королевском балу и разгневанного младшего брата, но тут же постарался отогнать это видение прочь. Алекс поцеловал жену нежно и в то же время так собственнически, словно желал дать ей понять: теперь он будет единственным мужчиной, кто может к ней прикасаться. С огромным усилием он заставил себя сказать, что им лучше отложить любовные игры на потом, ведь ей всё ещё может быть больно. Он хотел было заставить Кейли раздвинуть ноги, чтобы взглянуть, не повредил ли он её ночью, но передумал. На вопрос, как она себя чувствовала, Кейли ответила, что всё в порядке, и он поверил. Затем он просто укрыл их обоих одним одеялом и, когда девушка положила голову мужу на плечо, прижав руку к его груди, постарался уснуть. * * * В церкви Святого Петра, построенной ещё в XIV веке и в деревушке Шорвелл (однако местные произносили название не иначе, как Шоррел) ближе к закату стало совсем мало прихожан. Кейли знала об этом, поэтому пришла на исповедь одной из последних. Виконт Саутфолк всегда был щедр на пожертвования местным церквям, поэтому его единственную дочь и наследницу, такую вежливую и обходительную девушку, встречали здесь с радостью. На следующий же день после рождественской ночи Кейли пришла и попросила священника исповедать её. Никогда прежде ей не было так неловко находиться в стенах святого места, тем более говорить о том, что тяготило её больше всего. Заикаясь и краснея, Кейли излила душу за деревянной решёткой, после чего спрятала лицо в ладонях и умолкла. — Дочь моя, — вздохнул служитель устало, — ещё в послании Коринфянам сказано: «Женатый муж заботится о земных делах и о том, как угодить жене своей, и потому он — не цельная личность. Незамужняя женщина или девственница беспокоится о делах Божьих, чтобы стать святой телом и духом своим, замужняя же женщина беспокоится о земных делах и как угодить мужу своему». Муж есть господин жены… Скажи мне, по любви ли ваш союз? Пискнув короткое «да», Кейли понадеялась, что за эту маленькую ложь на неё не свалится церковный потолок. — Тогда будь смиренна и не стыдись проявления искренних чувств. Ибо, если господин твой так же искренен, тебе не в чем каяться. Но не хвались любовью, не гордись ею даже в мыслях, ибо то есть грех. Кейли кивнула и, пока священник за решёткой осенял её крестом, подумала о том, что в действительности накручивала сама себя. Александр был прав, и то, что она ощутила в его объятьях, оказалось не только порочной реакцией смертного тела, но и честным откликом её души. Всё же в большом прохладном зале церкви она встала на колени на каменных плитах под алтарём и величественным витражом и стала так усердно молиться, что потеряла счёт времени, а снаружи почти стемнело. Напоследок она крепче сжала сплетённые пальцы и горячо произнесла: — Я так сильно люблю его, и пусть это будет моё самое эгоистичное желание, но я умоляю Тебя проявить милосердие! Пусть он тоже полюбит меня! Хоть немножко… Дай ему хоть каплю от моей любви… Всего остального нам хватит на двоих! Она перекрестилась и, поднявшись на ватных ногах, покинула церковь. Благо, за оградой ей встретилась знакомая матрона, прибывшая на остров к родне из деревни. В компании этой весёлой болтливой женщины Кейли было куда приятнее возвращаться домой. Празднующих деревенских было слышно отовсюду, даже с самой дальней объездной дороги. По пути в Чотонфилд Кейли и её спутница слышали отзвуки громких песен, им также повстречались знакомые, обходившие ближайшие дома, и простые фермеры, которые узнавали юную виконтессу и кланялись, снимая головные уборы. В это время, когда совсем свечерело, а падающий снег обратился крупными хлопьями, Александр находился снаружи коттеджа вместе с одним из подчинённых виконта. Они обсуждали расчистку всех дорожек и веранд, когда Кейли подошла ближе. Её муж оделся не по погоде, несмотря на то, что не было морозно, без пальто и головного убора даже самый крепкий офицер мог заработать простуду. Кейли уже собиралась было напомнить ему о недавней лихорадке, когда мужчина обернулся к ней и улыбнулся так обезоруживающе, что у неё дыхание перехватило. Как же он красив и статен! Снег вокруг него создавал какую-то особую зимнюю магию, белые хлопья оседали на его волосах, на кончике носа, и тут же таяли. А Кейли, заворожённая, желала лишь одного: броситься мужчине в объятья, целовать и не отпускать, как можно дольше. Ещё один день закончился приятным ужином, за которым даже молчаливый Александр разговорился; пока они с виконтом обсуждали положение дел на Средиземном море и разросшуюся деятельность алжирских пиратов, Кейли с неприкрытым обожанием наблюдала за мужем, попутно напоминая себе о грядущей ночи, которую, разумеется, они проведут без сна.