Один и другой Иррис написала, что они с Мэлом сразу же приедут. Обещала, что они прибудут к ужину. Печали не нравилось, что они будут ехать по стране без защиты, пока там был Лоза, но она подавила искушение послать к ним сопровождение. Карета со стражем — даже без ливреи — отметит людей внутри как ценных, сделает их мишенью. И Лоза, как Веспус, знал, что Иррис была важна для Печали. Если он узнает, что она в пути и уязвима… Печаль остановила эту мысль. Переживания не помогут. Она не могла ничего сделать, ей просто нужно было ждать, пока Иррис приедет, и верить, что все будет хорошо. Она должна была подготовить речь о пожаре, успокоить людей, что дело расследуют, и им нечего бояться. Бред, если подумать, эта речь была бы обо всем и ни о чем — классическая политика. Но она не могла сосредоточиться, была занята, слушая, не приехали ли Иррис и Мэл, представляла худшее. А потом, просидев час над пустой страницей, она бросила эту затею. Она выскажется без записей, она хорошо умела импровизировать. Это было лучше лжи. Она покинула кабинет, оставив записку Шарону с объяснением, куда пошла. Она направилась в галерею. Оттуда открывался вид на главную дорогу. Она увидит, как Иррис и Мэл проедут врата. Печаль не была в галерее годами: в последний раз она была тут в Расмусом в детстве, во время их приключений. Во время ее детства галерея была закрыта по приказу Харуна, и она всегда боялась этого места. Не самой комнаты, длинного коридора, а картин бывших канцлеров на стенах, десятков строгих мужчин, свысока глядящих на Печаль, пока она шла по комнате. Там не было ни Робена, ни Харуна, и Печаль не хотела заказывать картины. Предки Вентаксисы смотрели на нее с золотых рам, судили ее, следили, где бы она ни встала. Но сегодня она ощущала храбрость, смотрела на них по очереди. Она поразилась тому, как один был похож на Мэла. Та же тень ухмылки, тот же чуть приподнятый нос. Она подошла ближе, не удивилась, узнав, что это был Рохир — муж Ширы. В его гробницу Печаль пробралась и оставила кости. Ее желудок трепетал от черт Мэла в его лице, это был почти ответ на вопрос, что терзал ее неделями. Не важно, был он Вентаксисом или нет. Вряд ли Веспус расскажет ей, особенно, когда Мелисия разберется с ним. Дверь открылась, и она ожидала увидеть Дугрея. Но это был Шарон. Его явно кто-то перенес через ступеньки, а Печаль знала, что он не любил этого. Годами ранее, по словам ее бабушки, Харун обещал, что установит лифт для него, услышав, что в Меридее такой придумали, и он работал на канатах и рычагах, но этого не произошло. — Что за взгляд? — спросил он, тоже хмурясь. — Я попрошу установить лифт, — сказала она. — Для вас. Он слабо улыбнулся. — Давай сначала разберемся с Лозой? И Веспус снова уезжает? — Его вызвала королева Мелисия. — И он уехал, не дождавшись, пока прибудет его замена? Печаль, он использует тебя. Печаль не сдержалась и рассмеялась. Шарон был возмущен. — Это не смешно, — сказал он. — Он пользуется твоим возрастом и неопытностью, как и кризисом с чумой. Он уклоняется от своих обязанностей. Он должен представлять тут страну и следить за гладкими отношениями между Риллой и нами. Тебе нужно дать ему понять, что это неприемлемо. Я буду честен. Я согласен с Иррис: он не должен быть послом. — Вы позволили ему вернуться, — возразила Печаль. — Потому что его выбрала Мелисия, а я был занят выборами. Но, думаю, тебе стоит поговорить с ней о новом начале. Печаль, я настаиваю на этом. Твой отец долго не слушал меня насчет лорда Корригана. Надеюсь, ты не повторишь ошибки. Веспуса интересует Раннон лишь тем, что он может получить. Ему нельзя доверять. Печаль мешкала. Желание рассказать Шарону о Веспусе — обо всем — поднималось в ней. Она рассказала Иррис в Точке. Этот момент подходил для правды. — Что такое? — спросил он. — Ты же ничего ему не доверила? — Не специально… Но я обещаю, что Веспус не вернется. — О чем ты? — Я многое от вас скрывала, — сказала Печаль. — Хуже всего то, что Веспус знает, кто я. Он знает, что вы знаете, и знает о Расе. Он шантажировал меня этим с ночи после выборов. Шарон закрыл глаза, Печаль боялась, что он потеряет сознание. Она коснулась его, и он открыл глаза. — Расскажи мне все. Так она и сделала. Солнце опустилось, когда она закончилась, день угасал, и тени двигались, словно патруль стражей. Шарон мало говорил, пока она рассказывала. Он был бледным, когда она закончила, раскрыв, зачем Мелисия вызвала Веспуса в Риллу. — И даже если он попытается раскрыть меня, костей нет, у него нет доказательств. Мелисия не позволит ему вернуться, — закончила Печаль. Шарон медленно кивнул. — И ты ничего не слышала от Расмуса? Или Мелисии? — Пока что нет, — Печаль не понимала его тревогу. — Думаете, я должна была? Он сделал паузу. — Не обязательно. Расмус добрался до нее вчера, он мог еще не успеть написать тебе. Или Мелисия ему запретила. Я не убежден, что Веспус так просто сдастся, если учесть, как он близко. Был, — исправился Шарон. — Мелисия не выпустит его из-под надзора, — сказала Печаль. — Не когда проблема из-за Звездной воды. — Наверное… — Шарон замолк и повернулся к окну. Он резко подъехал, и Печаль пошла за ним. Лошадь одиноко неслась по дороге. Солнце мешало видеть, и Печаль не смогла сразу различить, кто это был. Лошадь остановилась, и Печаль заметила лицо всадника. Мэл. С кем-то на руках, и на ее лице было яркое пятно крови. Иррис. Печаль закричала, чтобы Дугрей помог Шарону, они поспешили к ступенькам. Ее телохранитель спустил вице-канцлера, Печаль взяла кресло. Ее ужас придал ей сил легко поднять его. Они добрались до двери, а Мэл перенес бледную и неподвижную Иррис через порог. Она была без сознания, ее синяя туника была в крови от пореза на боку головы, волосы слиплись от крови. Но других ран видно не было, и она дышала. — Отдай ее мне, — потребовал Шарон, и Мэл опустил Иррис на его колени, Шарон нежно придерживал ее. — Вези нас в мои покои, — попросил он Дугрея. — Делай это, — сказала Печаль. — И отправь кого-то за доктором. Пусть спешат. Дугрей кивнул и стал толкать кресло Шарона. Мэл хотел пойти за ними, но Печаль остановила его. — Что произошло? — спросила она. — На нас напали у Истевара. Иррис ударили по голове. Кучер, думаю, мертв. Печаль выругалась. Стоило отправить стражей. Хоть кого-то. Подавляя гнев на себя, она окинула Мэла взглядом. — Ты ранен? — спросила Печаль. Мэл покачал головой. Два стража замка — Печаль знала лица, но не их имена — прибежали со стороны покоев Шарона. — Мы приведем врача, ваше великолепие, — сказал один из них, и Печаль кивнула. — Идем, — она взяла Мэла за руку и повела его. Они добрались до комнат вице-канцлера, Иррис лежала на кровати Шарона, и он был рядом с ней, неловко склонялся из своего кресла-коляски, чтобы взять за руку, колеса мешали ему быть так близко, как он хотел. Иррис все еще была без сознания, и Печаль следила, как ее грудь вздымалась и опадала. Она ощущала бессилие, так что послала за чаем, чтобы сделать хоть что-то. Его принесли почти мгновенно, запах мяты наполнил комнату, и Печаль налила себе чашку. Он был ужасно сладким, но сахар придал ей сил, и она допила чашку, налила другую. И Иррис проснулась. Шарон охнул, Печаль чуть не выронила чайник, плеснула горячую жидкость на стол, опустила его и подбежала к кровати. Глаза Иррис были растерянными, она смотрела на них. — Иррис? Ты меня слышишь? — сказал Шарон. Она медленно закрыла глаза, и Печаль восприняла это как «да». Иррис медленно коснулась головы, задела рану, и ее пальцы были красными, когда она убрала их. — Где этот доктор? — прорычал Шарон, вытирая пальцы дочери своей туникой. — Я посмотрю, — вызвался Мэл, но сделал два шага, в дверь постучали, ее открыла женщина средних лет с коричневым чемоданом доктора. Она тут же подошла к Иррис. — Здравствуй, Иррис. Я — доктор Маджела. Ты можешь говорить?