– Ну вот, приплыли. Сам же говоришь, все складывается одно к одному, зачем накручивать? Меня сейчас больше жрец занимает. – А этот-то тут каким боком? – Да тем же самым. На подконтрольной ему территории завелся злоумышленник, чуть ценного новичка не угробил, а он ни сном ни духом. Развлекается со своим любовником, а что в секте за дела творятся, ему и дела нет. Какой он после этого жрец? Сейчас, дай вспомнить, как на собраниях раньше говорили, во – ставит личные интересы выше общественных! А мы – герои, взяли и сделали за него работу, нашли убийцу. Ну а то, что его раньше нас судьба покарала, так это уж дело случая! Настроение у Павла было приподнятым, он напоминал охотничьего пса, унюхавшего зайца. – Несерьезно все это как-то… Павел остановился, сказал неожиданно твердо: – Думаешь, я тут развлекаюсь? Я к этой цели шел почти год и сейчас понимаю, что до нее остался один шаг. Каким он будет, не столь важно: нужна революция – будет революция, понадобится бунт – устрою бунт. Жреца собственными руками придушу, если дело того потребует, не побрезгую, а своего добьюсь. Не будет залетный булыжник, место которому в самой заднице вселенной, людьми моей планеты управлять! Какими бы они ни были – оглушенными, живыми, молодыми, старыми, и какими бы сказками он их ни кормил. Получит фашист гранату, не сомневайся! Я от своей жизни ради этой цели отказался, от Ирки, от будущего. Так что про несерьезно ты зря. Все очень серьезно. Завтра все решится, так или иначе. А сегодня, пока еще есть возможность, надо «хитин» приготовить. Ты говорил, у тебя свой заряд есть, вот за ним и ступай, а я к Камню. Буду убеждать Его Космическое Владычество в необходимости народного вече. Ну а дальше как сложится… В каморке Сашку ждал ужин. Как он и предполагал, еда не сильно отличалась от того, что им давали в трапезной, но принимать пищу в одиночестве, без стеклянных глаз вокруг, было, конечно, значительно комфортнее. Он быстро перекусил и стал готовиться к вылазке. Под балахон надел свой армейский комплект, по привычке стал искать фонарик, потом плюнул, вспомнив, что без батареек и фонарь, и молоток имеют примерно одну и ту же эффективность освещения. Вышел, когда уже совсем стемнело. От подсветки Камня-глаза предметы вокруг расплывались причудливыми тенями, а над головой висела полная луна, добавляя не столько свет, сколько зловещую атмосферу. Сориентироваться на местности не составило труда, он уже достаточно хорошо ее изучил. Вспомнил, что подходили они с Коляном к поселению с севера и первый заряд он заложил, продвинувшись совсем недалеко от крайних построек. Балахон он снял, не доходя до кустов шиповника, который широкой полосой опоясывал северные подходы к городку. Пятнистая маскировочная одежда теперь надежно скрывала его от посторонних глаз, позволяла слиться с травой и листьями, по которым он теперь передвигался ползком. Вот и полуразрушенное здание, осталось найти ту самую присыпанную ямку. К счастью, искать пришлось недолго, Сашке повезло зацепиться за бикфордов шнур, который он тогда тоже успел замаскировать, утопить в осенней листве. Осторожно сматывая нить, он постепенно добрался до самой закладки. Есть! Кусок «хитина» приятно тяжелил руку. Для осуществления плана он сейчас был дороже золотого слитка. «Надо же, – подумал Сашка, – а ведь прошло всего несколько дней, чуть больше недели! А кажется, что сто лет уже». Он подумал о Юльке, о том, как им хорошо вместе, о будущем. На душе стало тоскливо. Снова понадобилось усилие воли, чтобы не дрогнуть, не дать слабину. Он боец, сталкер, Птицелов. Он должен справиться, несмотря ни на что. Едва успел снова накинуть балахон и спрятать под ним заряд и шнур, как услышал невдалеке протяжное «Мяяяу!». Лед будто укорял его за легкомысленную ночную прогулку в одиночку. – Все в порядке, Лед! – уверил его Сашка. – Мы справимся. Общий сбор был назначен на вечер, место – на плацу у Камня-глаза. Александр спрашивал и у Юльки, и у Павла о порядке церемонии, но те только пожимали плечами. Ничего подобного на их памяти до сих пор не происходило. Решили действовать по ситуации. Павел готовил речь, а Сашка успел еще раз переговорить с ученым, который после несчастного случая с напарником выглядел совсем поникшим. Профессор слушал вяло, но обещал помочь с голосованием против жреца, если до этого дойдет дело. Когда живые вышли на плац, там уже собрались оглушенные монахи и монахини, явившиеся раньше по велению жреца. Сам жрец нервно расхаживал у светящегося кристалла. Павел встал напротив него, как на дуэли. Сашка, Юлька и ученый остановились поодаль. Картина, которая им открылась, была одновременно пугающей и завораживающей. В сгущающихся сумерках свет Камня-глаза стал ярче, красные отблески полыхали в застывших глазах сектантов. Ровные ряды серых балахонов напоминали пешек на шахматном поле, были такими же одинаковыми, неподвижными, грозящими стать оружием в руках игрока. Жрец поднял руку и торжественно провозгласил: – Приветствую вас, братья и сестры! Мы собрались здесь по зову владыки, и я прошу палача назвать причину нашего сбора. Во имя Камня! Пашка откашлялся и громко сказал, обращаясь к толпе оглушенных так, будто это и вправду было народным вече: – По приказу владыки в связи с подлым нападением на нашего брата было проведено расследование. Виновный найден, и он понес заслуженную кару. Но я должен назвать еще одного виновного, который, надеюсь, не уйдет от ответа. Я обвиняю жреца в преступном бездействии, чуть не приведшем к гибели брата-птицелова. Во имя Камня! Произнося последние слова, Пашка резко вскинул руку и указал на жреца. Тот стоял бледный и растерянный – видно, не ждал подвоха. Сашка снова поймал себя на мысли, что сейчас ему не хватает реакции толпы, точно так же, как это было, когда он наблюдал за поединком Грушина и Комова. Без шума, аханья, хоть какого-то отклика зрителей на слова говорившего все это выглядело абсурдом, игрой в деревянных солдатиков. Тишина давила на уши, вызывала чувство тревоги. Голос Камня раздался неожиданно. Говорил он не вслух, а звучал в головах у присутствующих – Сашка заметил, как поморщилась Юлька, дернулся профессор, напряженно замер Павел. «В чем именно ты, брат, обвиняешь жреца?» Пашка обернулся к Камню-глазу и отвечал, уже глядя на него: – Мне удалось установить, что жрец под видом поддержания порядка занимался устройством своей личной жизни, что прямо противоречит его обязанностям и подвергает риску присутствующих здесь братьев и сестер. И живых, и оглушенных. Камень молчал. Жрец попытался что-то сказать, но, вероятно, тут же получил индивидуальный приказ свыше дать возможность высказаться палачу. Пашка, ободренный отсутствием ответа со стороны оппонента, продолжил свою речь: – Надеюсь, уважаемый жрец не будет отрицать, что скрывает среди братьев-оглушенных замаскированного живого или даже нескольких? – Я уже отвечал на этот вопрос! – крикнул жрец, выходя из себя. – Да, среди братьев есть живой, но его деятельность направлена как раз на укрепление безопасности проживающих здесь людей. – Предъявите нам своего шпиона! – потребовал Павел. – Или вы боитесь, что он расскажет нам такое, что только подтвердит выдвинутые против вас обвинения? – У вас нет права требовать рассекречивания солдата. Его пребывание и статус в секте разрешены владыкой. Но Камень, похоже, был другого мнения. Сияние вдруг стало ярче, по рядам пошли алые сполохи. Сашка почувствовал внезапную резкую боль в виске и, посмотрев на стоящих рядом, понял, что они испытывают те же неприятные ощущения. Павел и жрец скривились, отходя в стороны от кристалла. Сияние Камня, как фонарь, высветило толпу оглушенных. Сектанты стояли, по-прежнему не шелохнувшись, но когда красное свечение усилилось до максимальной яркости, один монах из третьего ряда с подвыванием рухнул на землю, схватившись за голову обеими руками. «Приказываю подойти ближе», – негромко произнес Камень, убирая болевую волну. Сашка понял, что Камень сейчас играет против жреца, но праздновать победу было рано. Без серьезных обвинений не обойтись, а они располагали лишь догадками. Оживший монах понуро побрел к центру. Он оказался совсем молодым парнем и выглядел знакомо, но Сашка никак не мог вспомнить, где мог его видеть. – Признаешь ли ты, брат, что по приказу жреца шпионил за живыми? – приступил к допросу Павел. Монах молча кивнул. – Признаешь ли ты, брат, что состоял с ним в любовной связи? Монах снова кивнул. Казалось, его единственным желанием было провалиться сквозь землю. Жрец при этом сохранял видимое спокойствие, вероятно, не чувствуя особой вины. Пашка резко обернулся и, обращаясь теперь уже к жрецу, выкрикнул: – Признаешь ли ты, жрец, что еще до появления солдата вступал в связь с оглушенными братьями-монахами? – Нет! Не признаю! У вас нет доказательств! – взвизгнул жрец. – Это бред! – Признаешь ли ты, жрец, что обманывал владыку, скрывая от него свои поступки? Жрец впал в ступор. Он моргал глазами и явно не знал, что ответить – мучительная борьба отражалась на его лице. Похоже, за душой у ставленника действительно были грязные делишки, которые он предпочитал не афишировать. Павел хищно улыбнулся. «Обвинение серьезное, – медленно изрек Камень. – И я бы потребовал доказательств, если бы у меня не было возможности узнать все самому». В следующую секунду в лицо жреца ударил красный луч. Тот дрогнул, упал на колени, задергался, как от электрического тока. Камень, очевидно, выворачивал его память, вытаскивал спрятанные от посторонних глаз события, причем делал это без лишней деликатности. Наконец луч погас. На жреца было жалко смотреть – не вставая с колен, тот простирал руки к сияющему кристаллу и вопил: – Прости, владыка! «Мразь! – пронеслось в голове у Сашки. – То, что ты обманывал других, неважно, но ты обманул меня, и за это будешь наказан!» Голос Камня был полон презрения. Все замерли в ожидании развязки, сейчас даже живые походили на своих оглушенных собратьев. Сердце Сашки сжалось – вот он, момент истины. Невидимая волна сбила жреца на землю, он хватал ртом воздух, задыхался, будто из его легких откачали воздух. От Камня протянулся тоненький луч, сфокусировавшийся на теле поверженного монаха красной точкой. Сходство с лазерным прицелом было поразительным. На секунду показалось, что череп жреца сейчас поразит выстрел снайпера, но луч скользнул по телу, от макушки до пят, будто разрезая его напополам, а затем переместился дальше, словно выбирая новую цель. Сашка инстинктивно сделал шаг вперед, загородив собой Юльку. «Приветствуйте нового жреца, – изрек Камень. – Я сделал свой выбор!» Искрящаяся точка совершила несколько витков вокруг сгрудившихся живых, остановилась на балахоне Павла где-то в области сердца и взорвалась, осыпав избранника сотней мельчайших искр. Тот глубоко вздохнул, принимая свою судьбу. В глазах его засветилось торжество. Теперь уже бывший жрец поднялся с земли, развернулся и встал в строй оглушенных. Александр увидел знакомый пустой взгляд и ничего не выражающее выражение лица. Личность низложенного ставленника была стерта, некогда грозный распорядитель был вычищен до дна и теперь уже ничем не отличался от других оглушенных братьев-монахов. – Это он еще легко отделался! – прошептала Юлька с презрением и гневом. Стоящего рядом с ней ученого била мелкая дрожь. Это особенно было заметно по кончикам пальцев, выступающим из широких рукавов балахона. Тишину нарушил крик солдата: – Я не хочу с этим жить! Избавьте, сотрите память! Он бросился к сияющему кристаллу, словно боясь, что сейчас все закончится, все разойдутся по своим делам как ни в чем не бывало, а он останется со своим позором, в ничтожной роли бывшего шпиона и раба страстей некогда могущественного сластолюбца. «Иногда достаточно только попросить», – мягко сказал Камень, и рассеянный луч коснулся головы просителя. Красные сполохи заиграли на лице монаха, и оно вскоре просветлело. Сашка внезапно вспомнил, где видел этого парня – он служил в их части, являлся одним из недавно пропавших. Александр не особо хорошо его знал, но не сомневался, что тот не был новичком – Комов отправлял в разведку только опытных, проверенных бойцов. Как же так, сталкер? Почему ты позволил себя сломать? Сашка вспомнил Белова, его предательство ради выживания, и лишь вздохнул. Между тем Павел поднял руку и торжественно произнес, смакуя каждое слово: – Во имя Камня! Кристалл вспыхнул, разливая брызги кровавого сияния. Оглушенные, как один, склонились перед новым жрецом. Сашка отчетливо осознал, что невидимый роковой таймер начал свой обратный отсчет. Часть 5 Мы ждем перемен! Глава 1 Вместо тепла Сашка проснулся и подумал о том, что надо переселиться в медпункт, к Юльке. Будут засыпать и просыпаться вместе. К чему продолжать прятаться, если не только Камень, но и жрец теперь на их стороне? Но это была сонная, расслабленная мысль, идущая скорее от ощущений, чем от трезвой оценки положения дел. Последующие размышления были более реальными, отрезвляющими, прогоняющими остатки сна лучше холодного душа. Жрец! Павел, шагнувший на амбразуру. И завтра, которого в худшем случае может не быть. Он сел на кровати и стал детально вспоминать придуманный ими с Пашкой план второй части, то есть после низложения прежнего ставленника владыки. Пока их замысел выглядел так: новый жрец – тогда они еще не знали, Павлу выпадет эта задача или самому Сашке – берет на себя закладку «хитина» возле Камня-сердца, а второму останется заложить бомбу под Камень-глаз. Сделать это было необходимо одновременно, ночью, когда основная масса оглушенных отойдет ко сну, причем сон должен быть не просто «каменным», а еще и более длительным, чем обычно, – в этом они рассчитывали на помощь ученых, точнее, оставшегося в живых профессора. Остальную часть монахов, то есть сменную охрану периметра, состоящую из сорока восьми человек, жрец должен будет заранее направить именем Камня в туннель. Для перестраховки была придумана версия защиты от проникновения в периметр извне, то есть братья-охранники должны топать вглубь по темному коридору не просто так, а с целью выявления лазутчиков. Тяжелая железная дверь за ними будет сразу наглухо закрыта снаружи. И сделать так двое заговорщиков собирались не столько потому, что опасались сопротивления оглушенных в случае, если Камень отдаст такой приказ, сколько из человеколюбия. Изоляция для охранников, как и затяжной «каменный» сон для остальных, должны были помешать людям натворить глупостей, когда они выйдут из оглушенного состояния. Александр хорошо помнил рассказ о том, какими беспомощными, ничего не помнящими становились бывшие сектанты после нейтрализации Камней в других Зонах. Но их-то они постараются спасти, а вот Павла… Вчерашнее вече вышибло Сашку из состояния относительно комфортного пребывания в секте. Дни, проведенные здесь, несмотря на неожиданные опасности и трудности внедрения, были все же относительно спокойными. Да и сам Камень создавал иллюзию доброжелательности, виделся не врагом, а, скорее, умным, хитрым, но не таким уж и опасным соперником по шахматной игре. Мощь Камня, продемонстрированная вчера, наглядно показала, кто тут хозяин положения. Сашка вспомнил алое сияние, шапкой накрывшее периметр до самых дальних уголков, луч, похожий на лазер, светящуюся точку, блуждавшую в поисках новой жертвы, корчившегося на земле жреца в момент, когда Камень препарировал его память. А болевая волна? Пожелай пришелец – и она могла взорвать изнутри их всех, ничтожных живых, не способных противостоять силе незваного космического гостя. Тяжело осознавать себя букашкой, рискующей в случае неповиновения быть раздавленной тяжелым сапогом неземного гнева. Поэтому только хитрость, никакого открытого противостояния. В этом козырь сталкеров – в умении выживать в самых сложных условиях Зоны. Слово «Зона» снова закрепилось в сознании. Сашка заметил, что в последнее время все чаще называл про себя это место городком, обителью, периметром, но не Зоной. Уж больно непохожа была жизнь здесь на вечные прятки со смертью среди обычных аномалий. Странным образом он успел привыкнуть и к братьям в серых балахонах, и к труду на благо секты, и к отсутствию электричества, и к своей каморке. Может, потому, что рядом были Юлька, Лед, Павел, то есть те, с кем он мог бы быть счастлив даже на необитаемом острове? Только теперь в первую очередь ради них нужно постараться разрушить эту иллюзию жизни. И начать новую, с чистого листа, без всевидящего ока грозного властителя, играющего людьми, как куклами. На родной планете, очищенной от опасного космического мусора.