- Будьте добры выражаться определеннее, майор. – Полковник подпустил металла в голос. - К сожалению, я не могу вдаваться в подробности. – Шао уже пятый год командовал управлением спецопераций при корпусе быстрого реагирования русского сектора. Нахмуренными бровями его не пронять. На скулах полковника появились коричневатые пятна. - Не забывайте, кто я, майор. У меня высший допуск. Ссора с парторгом в планы майора не входила. Шао решил рискнуть. Его агенты утверждали, что полковник ценит искренность и нормально воспринимает правду. - Позвольте мне говорить прямо, товарищ полковник. У вас действительно высший допуск. И я не сомневаюсь в вашей преданности флоту и республике. Но вы передадите информацию о сверхсекретной операции наверх, в аппарат ЦК. Он попадёт к гражданским. Вы можете гарантировать, что в цепочке тамошних чиновников не произойдет утечки? - Вы подозреваете руководство компартии в измене, майор? Вы вообще понимаете, что говорите? – Полковник позволил себе повысить голос. Доу не был новичком в партийной работе и прекрасно знал, когда и как применять нажим. Но также он знал, где нужно остановиться. Поэтому следующая реплика его визави заставила первого секретаря партийной организации штаба призадуматься. - Я готов передать все материалы по операции возмездия лично вам, товарищ Доу. Вам и только вам. Но сначала вам придется подписать вот эту бумагу. Майор с легким поклоном передал партийцу лист с переливающейся голографической печатью верификации высшего уровня. - Какую ещё бумагу? – с неудовольствием проронил Доу, но был вынужден принять документ и пробежаться глазами по мелким строчкам. - Этим вы подтверждаете, что я предупредил вас о риске нарушения режима секретности и о последствиях утечки информации. Получив от меня секретные данные, вы полностью берёте на себя вытекающую из этого отвественность, – пояснил майор. Полковник готов был покляться, что в голосе Шао сквозило едва прикрытое злорадство. «Этот хитрец просчитал меня, – Доу размышлял, усиленно делая вид, что вчитывается в формулировки. – Он прекрасно знал, из-за чего я назначил встречу, и заранее прикрыл свою задницу». В душе полковника зрело недовольство. «Всё как всегда. Строевые объединились против политуправления». Майор как будто прочитал его мысли. Теперь его голос звучал почти искренне. - У нас с вами общая цель, товарищ полковник. Генштаб полностью солидарен с партией. Мы обязаны проучить русских псов за то, что они сотворили с Ченгуо. Этого хочет народ, и этого же хотят в войсках. Мы на одной стороне, товарищ Доу. Уверен, вы радеете об успехе операции не меньше моего. И менее всего желаете, чтобы какая-нибудь досадная оплошность или чей-то злой умысел поставили план под угрозу. Про «одну сторону» майор добавил не только для того, чтобы смягчить пилюлю. С помощью подписки об ответственности Шао загнал парторга на дерево, словно шарпей кота. Теперь следовало помочь ему спуститься обратно на землю, не потеряв лица. Полковник не преминул воспользоваться предоставленной возможностью. - Пожалуй, кое в чем вы правы, товарищ Шао, – веско произнес он, комкая бумагу и кидая её в урну словно бы в рассеянности. – К сожалению, вражеские агенты не спят. Более того… Буду с вами откровенен. Это событие не афишируется, но с вами я могу поделиться. В прошлом году восьмой отдел МГБ[26] разоблачил шпиона Союза Миров. Представьте себе, им оказался не кто иной, как повар столовой ЦК. Майор решил подыграть: сделал удивленное лицо, выразил потрясение вероломством врага и удовлетворение работой МГБ. О конфузе на пищеблоке Центрального комитета Шао знал давно. Тем более, что вся история не стоила выеденного яйца. Несчастный повар зачитывался амерканскими детективами, а прожженные карьеристы МГБ раздули из этого целую историю. Одним словом, обычная грызня между гражданскими. Что с них взять. Но Доу Бинь обладал немалым политическим весом, и наживать в его лице врага не стоило. - Да-да, в чём-то вы действительно правы… – повторил полковник, – но поймите и вы меня. Центральный Комитет несет ответственность перед народом. Общественность возмущена. Варварское уничтожение колонии Ченгуо вместе с мирным населением возмутила всех. Люди спрашивают партию, когда же мы проучим этих террористов? Народ считает, что русские должны получить хороший урок. Но это еще не всё. Пользуясь случаем, мы должны открыть русскому народу глаза на преступную сущность императора Павла и его клики. Наша обязанность – помочь нашим русским товарищам-коммунистам еще на один шаг приблизиться к свержению этого атавистического, насквозь прогнившего режима. Помните: мы, коммунисты, по сути своей интернационалисты. Мы ратуем за единство пролетариата всех доминант. Майору нестерпимо захотелось зевнуть. Агитация нагоняла на него тоску. К счастью, полковник не стал развивать эту тему. - Народ спрашивает партию, а партия спрашивает меня, понимаете? Я просто обязан что-то доложить. Так что давайте-ка подумаем вместе, что вы можете мне сообщить, не ставя при этом под удар предстоящую операцию. «Ну да. То есть, теперь если что, операцию под удар подставил я. Ай да полковник, ай да прохвост!» Майор сделал вид, что задумался. Разумеется, Шао был в курсе происходящего в политотделе и успел загодя подготовиться к визиту полковника. Но сдавать своего информатора в партийном аппарате майор не собирался и поэтому сейчас весьма убедительно разыгрывал сомнение. - Пожалуй, кое-что я могу вам показать, – наконец «решился» майор. – Уверен, вам понравится. Но придется прогуляться. Майорский флайер ждал на стоянке. Классическая четырёхместная машина армейских спецслужб последнего поколения. Полковник расположился на заднем диване, положив на колени кожаный чехол с плоским прямоугольником вирта. Флайер с едва слышным гудением поднялся над стеклобетоном. Армейские машины, в отличие от гражданских авиеток, комплектуются мощной силовой установкой со штатным гравикомпенсатором и при необходимости могут дать фору иному боевому атмосфернику. Флайер сорвался с места и почти отвесно поднялся на полуторакилометровую высоту, прямиком в эшелон скоростных аппаратов. Управляющий процессор транспортной системы Датуна-8 выделил флайеру майора Шао свободный коридор. Автопилот, получив разрешение, подал сигнал, одновременно высветив зеленую плашку с параметрами курса и прогнозируемым временем прибытия к цели. - Когда мы окажемся на месте, – доверив управление автопилоту, майор повернул своё кресло к пассажиру, – я попрошу вас не включать вирт и не делать видео или аудио записей. Полковник почувствовал себя заинтригованным. - Другой бы предположил, что у вас паранойя… – Доу сделал актерскую паузу – Но я-то точно знаю, что это действительно так. Майор вежливо рассмеялся. На двух третях звуковой полет занял совсем немного времени. Флайер стремительно нёсся над медлительными грузовиками, муравьями ползущими в потоках первого и второго транспортных эшелонов, над бесчисленными военными городками с аккуратной, не лишенной своеобразного изящества планировкой, над изрытыми вдоль и поперек полигонами, на которых тяжелая бронетехника отрабатывала элементы наземных сражений, над серыми прямоугольниками взлетно-посадочных площадок с аккуратно припаркованными по посадочным квадратам сотнями боевых машин. Над флайером, в зоне полетов, проносились звенья атмосферников, сверкали едва различимые в светящейся небесной голубизне стрелы кораблей малой космоавиации, уходящих в космос. Вдали от транспортных потоков чёрной тенью парил плоский скатоподобный силуэт малого крейсера, представитель самого большого класса межзвездников, ещё способных опускаться на поверхность планет. Доу Бинь с гордостью смотрел на олицетворение мощи Народной республики. Но это светлое чувство отдавало горечью. Доу знал, что боевые офицеры не считают его своим. С их точки зрения он всего лишь кабинетная крыса, бюрократ, нанятый Бейдзином, чтобы наблюдать за строевыми офицерами и наушничать. Обидно. Да, действительно, Доу Бинь закончил не классическое военное учебное заведение, а военно-политическое училище, где изучению трудов великой тройки – Маркса, Ленина и Мао – уделялось больше времени, чем орбитальной фортификации. Верно, с этим не поспоришь. Но разве кто-то спрашивал самого Доу? Первичное тестирование едва пробудившегося юноши[27] выявило высокий уровень социализации, столь необходимой для партийных работников. Она и послужила причиной, по которой девятнадцатилетний Доу Бинь отправился в военно-политическое училище, в то время, как его друзья по первичке оказались кто в пехотном, кто в лётном, кто в научном подразделениях НОАК. И что? Разве это вина Доу Биня? Разве от этого он стал меньшим патриотом армии? Да, ему приходится проводить больше времени за столом, чем на стрельбище. Но это не мешает ему испытывать врождённую любовь к оружию. Он, чёрт возьми, пробужден не каким-нибудь гражданским. Он такой же боец, как и строевые офицеры. И его голову кружит пьянящее ощущение силы, которую дарует блок управления тяжелым танком прорыва «Шуйниу»[28]. И он тоже испытывает прилив адреналина, выходя на татами. Если на то пошло, его работа ничуть не проще, чем у боевых офицеров. За многие годы после Великой революции у партии и генштаба накопилось немало разногласий[29]. И кто, спрашивается, вертится ужом на сковородке, сглаживая острые углы? Кто отстаивает интересы флота? Кто отдувается перед Бейдзинскими комиссиями? Кто проводит политику партии в войсках? На ком, если на то пошло, всё это держится? На офицерах-парторгах! Таких, как скромный полковник Доу Бинь. Жаль, строевые этого не ценят и не замечают. Они видят только красный с золотом флажок партийного значка на груди полковника. И никто не заглядывает глубже, в его душу. А напрасно. Флайер резко пошел вниз. Перед посадкой полковник успел увидеть тупые морды мощных энергопушек, бдительно провожающих стволами снижающуюся машину. Ему даже показалось, что где-то в глубине черных жерл помаргивают голубоватые вспышки запальных разрядов. Похоже, эта база, внешне ничем не отличающаяся от десятков других, защищена не хуже столичного правительственного комплекса. Едва майор заглушил двигатель, как к приземлившейся машине уже подбежал поджарый солдат в камуфляже, с двумя нашивками шанши[30] на погонах. - Взвод проводит плановые учения, – кратко доложился он, после церемонии приветствия. – Я немедленно доложу чжунвею[31] Гуляну о вашем прибытии. Лейтенант Гулян Жонг выглядел человеком удивительно изящного для военного сложения. Но его рукопожатие оказалось на редкость крепким. Весь он был ладным, быстрым, но при этом предельно собранным. Не человек, а ходячая ракетная боеголовка. Говорил коротко, отрывисто. Чувствовалось, что ему более привычны команды на поле боя, чем длинные речи перед заезжими начальниками. Идеальный офицер. - Наш уважаемый гость хотел бы увидеть работу вашего взвода, – сообщил Шао. – Двух отделений будет достаточно. - Какой полигон? – уточнил лейтенант, смерив Доу внимательным взглядом. - Седьмой класса прим. Экипировка стандартная, – распорядился майор. «Осторожный майор не хочет выдавать место проведения операции, – понял полковник Доу. – Решил устроить для меня маленький спектакль. Ну-ну». Спровождаемый майором Шао, полковник поднялся на смотровую площадку и с интересом огляделся по сторонам. Давненько он не бывал в подобных местах. В юные годы, учась в военно-политическом училище, Доу Бинь и сам раз за разом проходил тренинги на полигонах. И, говоря без ложной скромности, неплохо проходил. Увидев декорацию, он припомнил, что «семерка» – это прохождение через территорию застройки, занятой противником с последующим захватом обороняемого здания. Интересно, изменилось ли что-нибудь на полигонах за те двадцать лет, которые прошли со времен учебы самого полковника? «Ладно. Время есть. Посмотрим, на что тратятся народные средства», – решил Доу Бинь и поудобнее устроился в кресле смотровой площадки. Соседнее кресло занял майор Шао. - Ну что, начнём, товарищ полковник? – учтиво склонился он к высокопоставленному гостю. - Давайте, товарищ майор. – Полковник уселся в удобное кресло, откинувшись на спинку, и скрестил руки на груди. – Начинайте представление. И началось. Вспыхнули панорамные экраны слежения, передающие изображения с динамических камер полигона. Наблюдатели оказались посреди полуразрушенного квартала, паря вместе с дронами над крышами домов. Городу здорово досталось. Повсюду чадят пожары. Дымно и пыльно, видимость отвратительная. Повсюду черные, покрытые копотью остовы зданий. Кровавыми пятнами сияют немногие сохранившиеся стекла, отражая заходящее багровое солнце. Эти вспышки света отвлекают, заставляют рефлекторно переводить взгляд. Ненадолго, всего на долю секунды, но в бою и этого времени достаточно, чтобы прозевать засаду или наступить на мину. Издали доносится назойливая, непрерывная кононада. «Это тоже плохо, – вспомнил полковник, – она скрадывает тихие звуки. Самые опасные звуки». Из разбитой пожарной колонки бьет фонтан. В свете заката вода кажется кровью, хлещущей из перебитой артерии. В самом начале улицы, заваленной обломками зданий, остовами сгоревшей боевой техники и трупами в камуфляже, затаилась горстка десантников. Они кажутся маленькими и беспомощными на фоне грандиозной картины разрушений. Полковник негромко фыркнул. Обычные театральные декорации. Пока всё знакомо. Скепсис Доу Биня не продержался и трех минут. Вскоре полковник обнаружил себя полностью захваченным зрелищем. Квалификации, полученной в высшем военно-политическом училище, хватило, чтобы понять: перед ним не просто добротные профессионалы. Парни настоящие виртуозы, художники своего дела. Какими же жалкими представились полковнику его былые достижения на фоне того, что происходило на седьмом-прим полигоне! Майор краем глаза наблюдал за партийцем, подавшимся вперед и пожирающим глазами увеличенное изображение происходящего, выведенное на три огромных вирт-экрана. «Вот так-то, товарищ Доу. Это тебе не на заседании красной книжечкой голосовать». У самого майора Шао происходящее на полигоне не вызывало никаких чувств. Ребята Гуляна работали. Толково, без суеты. Именно так, как и положено работать десантникам их класса. Они даже переговаривались спокойными, деловитыми голосами. Никаких эмоций. Эмоции мешают, сбивают. Во время боя ты – машина. И тогда ты побеждаешь. Стоит поддаться эмоциям, дернуться не вовремя, сыграть в героя, и всё – ты покойник. Это-то ладно, туда тебе и дорога, раз ты такой идиот. Но ты не просто мертв. Ты провалил задание, подвел остальных. А это никуда не годится. Так что, слушая вполуха ровные голоса десантников, мйор только размеренно кивал. Всё в порядке. Ребята делают свое дело. Девятнадцать красных треугольничков и один красный квадратик – Гулян и его люди. Красные отметины группируются в два неровных круга. Один круг перемещается, второй – прикрывает. И так далее. Классическая схема, со стороны кажущаяся очень простой. - Первый, контролирую зону поражения на двенадцать – три… Снайпер на третьем этаже уничтожен. - Первый, конролирую зону на три – шесть… Противник не обнаружен. - Шесть – девять. Не обнаружен. - Девять – двенадцать. Пулеметное гнездо уничтожено. - Зона зачищена. - Здесь первый. Второе отделение – в квадрат шесть. Пошли. Взвод, словно гусеница, двигал сложносочлененным телом, ощетинивался стволами, плевался в огневые точки противника гранатами из подствольников. Срезал кинжальным огнем подозрительные силуэты в развалинах. Подавлял позиции снайперов, засевших на крышах, навесным огнем. Нейтрализовывал хитрые мины-ловушки. И всё это – без надрыва, без подвигов, не на пределе возможности. Просто работа. Если закрыть глаза, может даже показаться, что это не десантники, пробивающие себе путь среди огня, а скучающие у мониторов сотрудники какого-нибудь проектного бюро. Хотя откуда у офисных тружеников возьмется такой металл в голосе? - Квадрат шесть. Контроль на триста шестьдесят. Противник не обнаружен. - Я двенадцать. В верхней полусфере четыре дрона. Разведчик и три боевых. Зона под огнем. - Десять. Ставлю системы подавления. Автономность до сигнала. Экраны подернулись метелью помех: техник взвода ослепил вражеские летательные аппараты на всех частотах. Раздалися вой стартующих ракет земля-воздух. Разрывы. Один. Еще два. Четвертый. Над полигоном взлетает россыпь зелено-оранжевых сигнальных огней. - Двенадцать. Дроны ликвидированы. - Шесть. На три часа движение. Бронетехника неопознанной модели. В сумрачном переулке взревел двигатель. Наперерез взводу, содрогаясь, двинулся огромный угловатый силуэт. В него тотчас уперлась огненная полоса противотанковой ракеты. Мерцающий сполох, взрыв. Явно с недолетом. Вражеский танк оснащен активной полевой защитой. Ракеты бесполезны.