– Для него это вредно. Вы, муж мой, неприятно пахнете и грязно одеты! – Но я часто мылся! Ондаль быстро спрятал сына за спину. Но Пхёнган, которая прекрасно знала, как обращаться с мужем, и бровью не повела. – И когда же было ваше последнее «часто»? – В последний месяц года я, разумеется, принимал ледяную ванну, молясь о благополучии семьи и Когурё. – Так, значит, с тех самых пор вы не мылись? Госпожа Са многозначительно кашлянула. Удивленная Пхёнган открыла рот, и Ондаль поспешно изменил ответ: – Ну что вы, я умывался и чистил зубы каждый день, а голову мыл раз в десять дней! Обязательно! Пхёнган все-таки умудрилась вытащить сына из рук Ондаля. – Если отныне вы не будете мыться каждый день, даже и думать забудьте о том, чтобы дотронуться до ребенка! Сгорая от желания скорее подержать сына на руках, Ондаль несколько раз наполнял горячей водой большую деревянную ванну. Он блаженно сидел в воде, когда вдруг вошла Пхёнган. Целых два часа после этого Ондаль стонал и кричал: – Ну пожалуйста, не так сильно! – Это вообще человеческая кожа? Или чешуя змеи? – Люди же услышат! Тише! – Чего тут стесняться? И к тому же когда это вас, муж мой, волновало мнение людей? – Больно! – Да вы такой черный, что запросто подружитесь с вороной! Смотрите, грязи на целый таз! Хотите, принесу таз, чтобы сложить вам ее на память? – Я же обещал, что буду впредь мыться часто! – Ну, не знаю, ваше «часто» очень уж сомнительно… – Хм, буду принимать ванну два раза в месяц… Ай! Хорошо-хорошо, раз в десять дней! А-а-а-а-а-а-а-ай! После того как принцесса тоже вымылась и высушила волосы, супруги улеглись на кровать и нежно обнялись. От ее тела всегда исходил приятный аромат. Пхёнган носила на поясе мешочек для благовоний, и струящийся оттуда легкий запах заставлял сердце Ондаля стучать быстрее. Войдя в комнату, Ондаль прежде всего начал искать глазами сына, но Пхёнган остановила его: – Сейчас вам стоило бы обратить внимание на меня. Ондаль улыбнулся: – Ха-ха-ха, вы не представляете, как я по вам скучал! Самым сложным испытанием во время моего отсутствия было не видеть вашего лица. – Для меня тоже, муж мой. Или думаете, я по вам не скучала? – Вспоминая ваше лицо, я махал мечами до изнеможения. А если и это не помогало, то скакал на Вихре по горам до самой зари… Щеки Пхёнган зарделись. – Муж мой, на третий месяц будут проходить игры на горе Наннан. Там вы должны будете показать свои умения во всей красе. Подданные увидят, что дело совсем не в королевской крови. Что все люди равны и могут достичь чего угодно, если захотят. Вы должны доказать это! – Я сделаю все, что вы скажете. Если пожелаете, я готов даже звезду с неба достать! – Вы и говорить красиво научились. Муж мой, вы станете лучшим из сонинов, а затем – генералом. Однако, если не будете осторожны, люди станут молоть языком и… – Хватит на сегодня этих разговоров. Такие беседы не должны вестись на супружеском ложе. Пхёнган приподнялась, чтобы задуть свечу, но Ондаль схватил ее за руку. Юноша принялся медленно снимать с нее одежды, одну за другой. В последнюю очередь он снял повязку, прикрывающую бедра, и девушка предстала перед ним во всей красе. За время его отсутствия нежная грудь жены увеличилась, а линия живота стала более округлой и чарующей. Пхёнган тоже больше не могла сдерживаться и крепко обняла мужа. Ондаль с нежностью заново изучал каждый уголок любимого тела. Пхёнган раскрылась навстречу его рукам, из ее уст вырывались сладострастные стоны. Ондаль, горячо дыша, покрывал поцелуями ее кожу. Пхёнган, не в силах больше сдерживаться, изогнулась всем телом, словно тетива лука. Она сгорала от желания почувствовать в себе его тепло. – Ах, милый, хватит… Пхёнган сама не заметила, как с ее губ сорвалось непривычное слово. Лежа под мужем, она дрожала, как маленькая птичка, но принимала его всего без остатка. Горячая волна накрыла их обоих с головой. На улице уже начало светать, когда влюбленные наконец насытились друг другом. Пхёнган нежно вытерла пот с тела мужа и погрузилась в глубокий сладкий сон. Ондаль же задумался о том, что женщины имеют много разных обличий. Для госпожи Са Пхёнган – почтительная невестка, а для сына – любящая мать. Перед Северными Мечами она всегда предстает в образе исполненной величия и благородства холодной принцессы. Ондалю казалось, что Пхёнган, строго обучающая его наукам и грамоте, и Пхёнган, страстно отдающаяся ему по ночам, – два совершенно разных человека. Теперь он понимал, почему женщин называют девятихвостыми лисицами. Ведь Пхёнган да и все они принимают разные обличья в зависимости от ситуации. Последние зимние морозы упрямо не хотели сдаваться, но в горах уже позеленели молодые побеги, а цветочные бутоны копили силу, готовые раскрыться со дня на день, чтобы радовать людей яркими красками весны. Ондаль и Чхве Уён отметили на карте все точки, в которых происходили пожары, начиная от королевской усыпальницы, и решили лично осмотреть каждое место происшествия. Генерал Ыльчжи выдал Чхве Уёну деревянную табличку, которую обычно предъявляла его стража, и, увидев ее, воины рассказывали молодым людям все, что знали. По их словам, во время пожара в усыпальнице поджигатели стреляли огненными стрелами с порохом из-за изгороди. Стража выскочила на звуки взрывающегося пороха, и пожар был вовремя потушен. Порох в Когурё встречался крайне редко. Его нельзя было купить или изготовить, и это означало, что здесь замешаны солдаты королевской армии. На месте большого пожара в деревне у северных ворот все еще оставались обугленные развалины домов, покрытые сажей. Своими глазами увидев пожарище, молодые люди поняли, каким страшным был огонь и почему он унес столько жизней. У Ондаля сжалось сердце. Потерявшие дома люди копались в черных обломках в поисках уцелевших вещей. Чем же они провинились? Они лишь спали безмятежным сном, ни о чем не подозревая, когда ворвался пожар и забрал у них дома и семьи. По словам местных крестьян, пламя в ту ночь занялось в мгновение ока. Люди пытались потушить огонь водой, но тут разгулялся северный ветер, и смазанные жиром бревна и соломенные крыши быстро исчезли в оранжевом пламени. – Жиром? – Так говорю же, поджог это был. По всей деревне запах китового жира стоял! Какие-то мерзавцы китовый жир приволокли да подожгли тут все! – А вы не видели их лиц или как они были одеты? – Ну так видели бы – сами бы изловили, вы как думаете? Какая-то деревенская кумушка, которая рассеянно подслушивала разговор, вдруг вмешалась: – Но мы ведь не знаем, это могли быть те… – А ну нечего нести всякую чепуху! – остановил ее крестьянин. – Расскажите нам все, что помните, – мягко попросил Чхве Уён. Женщина покосилась на крестьянина, но решительно продолжила: – Когда мы бегали всей деревней и тушили огонь, какая-то шайка пройдох стояла и наблюдала за нами. Я еще, помнится, удивилась тогда, потому что рожи-то незнакомые… Но тогда было не до того, поэтому и позабыла. – Как они выглядели? – Нечего незнакомцам все подряд рассказывать, потом сама проблем и не оберешься, – снова встрял крестьянин. Женщина вняла упреку соседа и, замолчав, окинула Чхве Уёна недружелюбным взором. Тот достал табличку с должностью и принял как можно более солидный вид: – Вот, посмотрите и убедитесь, кто я. – А что это за штука такая? Я и читать-то не умею. Чего ты мне свою деревяшку подсовываешь? С таким командир Северных Мечей в своей жизни еще не сталкивался. Он спрятал табличку в карман и постарался изобразить смирение: – Тетушка, меня зовут Чхве Уёном. Я, может, и выгляжу грозно, но человек хороший. А этого юношу кличут Ондалем. – Чего? Ондаль? Это который Ондаль-дурак, что ли? – Да, тетушка, он самый. Хотя вы бы не называли его так… ха-ха. Женщина оттолкнула притворно улыбающегося Чхве Уёна и радостно схватила Ондаля за руку: – Надо же, добро пожаловать в нашу деревню. Мы же столько слышали о вас, а видим-то впервой. Прослышав о появлении Ондаля, вокруг собралась почти вся деревня. – Смотрите-ка, каков молодец! А как поживает принцесса? – Господин Ондаль же – что ни на есть гордость наша! Говорят, у них ребеночек родился, а на кого похож? – Идите все сюда! Говорят, это и есть тот самый Ондаль! Люди тянулись руками к лицу Ондаля и касались его тела. Все пребывали в восхищении.