Сестра была арфисткой, жила в консерваторском общежитии. Там и гуляла большая веселая компания. Лелиным соседом по столу оказался Олег, и ей хватило трех часов, чтобы влюбиться в него по уши. А вот чтобы он женился на ней, понадобился целый год. Но Леля не привыкла отступать, да и некуда было: она уже понимала, что не просто хочет Олега, а болеет им, тяжело и безнадежно, без единого шанса на выздоровление. Все, что было до того в ее недлинной бесшабашной жизни – ерунда, лишь вступление, прелюдия к самому главному и настоящему. Она боролась, стиснув зубы, игнорируя унижения, не гнушаясь подлости по отношению к соперницам. И победила. Но оказалось, что победа эта – не конец испытаниям, выпавшим на ее долю, а начало новой борьбы и испытаний. Леля добилась лишь права быть рядом с Олегом, но на него самого, его душу, так и не получила. Все это Леля обсуждала с Кариной много раз и особенно после их с Олегом ссор, повторявшихся с ужасающей регулярностью. С самим Олегом Карина почти не общалась. Он никогда не заходил к ней в гости вместе с Лелей, даже в те редкие дни, когда бывал свободен. Заглядывал лишь поздним вечером, коротко здоровался и ждал в коридоре, пока Леля выйдет из комнаты или кухни, чтобы забрать ее домой. Карина иногда вспоминала их странную стычку в ресторане, его холодную ироничность, свою растерянность. Почему-то теперь, задним числом, ей стало казаться, что Олег затеял тот разговор не случайно и вовсе не с целью обидеть ее или причинить боль. Возможно, его насмешливый, язвительный тон был лишь средством привлечь к себе ее внимание. На самом деле Олега волновали серьезные проблемы, которыми он почти готов был с ней поделиться, но возвращение Лели и Вадима помешало. Так или иначе, больше попыток завязать с Кариной беседу Олег не предпринимал, при встрече окидывал ее равнодушным взглядом и отводил глаза. В такие минуты он особенно напоминал Степана своим угрюмым, отрешенным видом. Внутри у нее что-то напрягалось, пальцы рук делались холодными, к щекам, напротив, приливал жар. Она злилась на себя, старалась изо всех сил обрести спокойствие, но не могла. Больше всего ее волновало: вдруг Олег заметит, что с ней происходит в его присутствии. Однако он ничего не замечал, погруженный в не ведомые никому мысли, и Карина была этому несказанно рада. 13 Так потихоньку подкралось лето. Позади остались экзамены в музыкальной школе, оказавшиеся в этом году особенно тяжелыми и выматывающими. В июне Олег уехал с оркестром в Испанию, взяв с собою Лелю. Карина сдала дачу и купила на июль путевку в Сочи в пансионат. В ожидании отпуска она решила заняться косметическим ремонтом квартиры: переклеить обои в кухне и коридоре, облетевшую побелку заменить потолочным покрытием. Саша вызвался помочь ей в этом важном деле. Он отправил семью к теще в деревню, а сам работал в Москве. Поначалу все было хорошо. Они с Кариной дружно ободрали обои, развели клей и увлеченно поклеили одну стену. Потом Саша предложил прерваться на «рекламную паузу». Пауза затянулась надолго, так что в этот вечер работа была приостановлена. Так же продолжалось и в другие дни. Опьяненный свободой от семьи, Саша был неутомим. Карина же привыкла, что в учебном году они видятся редко, и вскоре его постоянное присутствие в квартире стало ее раздражать. Они только приступили к коридору, как между ними разгорелась крупная ссора, которую, по справедливости сказать, Карина спровоцировала сама и безо всякой причины. Саша слегка опешил от ее сварливого и язвительного тона, но не обиделся, а сказал мягко и примирительно: – Каринка, это у тебя педагогическое. Все училки бывают стервами от большой нагрузки. Наверное, тебе тяжело дались экзамены. Карину эти невинные слова взбесили еще больше, и она потребовала, чтобы он удалился в деревню к своей большой и дружной семье. – Когда остынешь, позвони мне, – сказал на прощание Саша. – Можешь даже домой, там сейчас никого нет. – Большое спасибо, – едко ответила Карина и захлопнула за ним дверь. Она и сама не могла понять, что с ней творится. Погоревав пару дней, Карина сделала вывод, что, наверное, действительно устала. Ей необходим отдых, смена впечатлений. Тогда она снова позвонит Саше, извинится перед ним, он поймет ее и простит. Впереди маячил приятный долгожданный отпуск, и Карина твердо пообещала себе, что проведет его максимально весело и с пользой для здоровья. 14 Пансионат оказался на уровне: белоснежные корпуса, окруженные тенистыми кипарисовыми аллеями, огромная территория, буквально нашпигованная спортзалами, бассейнами и танцплощадками, и всего пятьсот метров до моря. Ночью Карина слышала, как шумит прибой. Ее поселили в уютном одноместном номере с холодильником, телевизором и всеми удобствами. Первые пару дней она отсыпалась, а потом стала подниматься в шесть утра и ходить на пустынный пляж. Солнце еще не обжигало, его лучи ласково касались кожи, ставшей за зиму белой, точно сметана. Карина спускалась к самой воде, и ноги тотчас обдавало волной, темно-зеленой, с кружевами пены, плавающими на поверхности песчинками и мелкими ракушками – по утрам слегка штормило. Где-то вдалеке, на стыке моря и неба, чернели крошечные точки кораблей, над берегом носились чайки, вечно встревоженные и громкоголосые. Загорелые, мускулистые парни-спасатели, позевывая, тащили лодку. Постояв немного, Карина медленно заходила на глубину, на секунду задерживала дыхание и окуналась в бирюзовую прохладу по самый подбородок. А потом плыла до мерно покачивающегося, тускло-красного буйка, отдыхала, держась за его скользкий облупленный бок, и возвращалась на берег. Через неделю ее тело покрылось легким ровным загаром, живот, слегка распустившийся за зиму от неподвижного образа жизни, втянулся и стал плоским, щеки порозовели. Верная своему обещанию поправить здоровье, она регулярно посещала массажный кабинет и подолгу гуляла пешком. Часть программы, касающаяся полезности отпуска, выполнялась на сто процентов. Сложнее обстояло дело с другой, предполагавшей провести время максимально весело. Обычно, приехав на отдых, Карина позволяла себе один-два шаблонных курортных романа. Вокруг шла веселая пьянка-гулянка, менялись местами ночь и день, жизнь превращалась в искрящийся фейерверк, черные ночные аллеи выманивали из душных корпусов. В такой атмосфере даже у Карины, с ее замкнутостью и разборчивостью, появлялся вкус к развлечениям. Кавалерами ее, как правило, становились женатые мужчины, на пару недель вырвавшиеся из семейных оков и вкусившие долгожданную свободу. Легкие, стремительные связи хорошо развеивали грусть, помогали ощутить себя отдохнувшей и женственной, при этом совершенно не затрагивая ее чувств. К концу отпуска южные страсти угасали так же моментально, как и вспыхивали. Однако в этот приезд все почему-то получалось иначе, чем всегда. В первые же дни у нее наметилось несколько ухажеров: сосед по столику, симпатичный военный из Вологды, мелкий питерский бизнесмен, который так же, как Карина, любил поплавать ранним утром, и местный сочинский парень, гитарист из ресторанного ансамбля. Последний единственный не имел семьи и был слегка помладше Карины, а двое других являлись примерными мужьями, отцами и недавно разменяли сороковник. Все трое активно проявляли внимание и не скупились на подарки. Карина отдала было предпочтение питерцу, обладающему наиболее сходным с ней менталитетом, но вскоре разочаровалась в нем и попробовала переключиться на военного. Однако тот показался ей каким-то ограниченным. Мальчишку-гитариста она и вовсе не могла воспринимать всерьез, его настойчивые ухаживания ее смешили, а затем стали пугать: парень ежедневно надирался до рогатых чертей и поджидал Карину в вестибюле с букетом сорванной в пансионатском саду мальвы и бутылкой коньяка. Вскоре она почувствовала, что безумно устала от всех троих и хочет одного – чтобы ее кавалеры провалились куда подальше. Отвязаться от разгоряченных, заведенных мужиков оказалось непросто. Карина стала опаздывать к обеду и ужину, а вечерами старалась пораньше проскользнуть в номер, игнорируя танцы, кино и прочие прелести жизни, не замечая, что невольно возвращается все к тому же одиночеству, от которого так страдала в Москве и мечтала отстраниться за время отпуска. Постепенно на нее перестали обращать внимание, и она оказалась в привычном вакууме, вдали ото всех и с книгой в руках. На горизонте замаячил отъезд. Как-то вечером, не спеша поужинав и больше не опасаясь ничьих приставаний, Карина подходила к своему корпусу. Сгущались быстрые южные сумерки, вокруг было тихо и безлюдно: основная масса отдыхающих еще тусовалась на пятачке возле столовой, собираясь разбрестись по злачным местам. Карина уже хотела распахнуть стеклянную дверь, как вдруг до нее донеслись странные звуки. Она остановилась и внимательно огляделась по сторонам. Сбоку от корпуса, около большой клумбы с розами стоял и горько плакал мальчик лет семи-восьми. Карина подошла поближе. Пацан заметил ее и зарыдал в голос, размазывая слезы по щекам трясущимися, маленькими ладошками. Ей стало жаль его. Никого из взрослых рядом не наблюдалось, мальчишка был совершенно один и выглядел так, будто с ним приключилась настоящая беда. – В чем дело? – мягко спросила Карина. – Где твои родители? Мальчонка попытался что-то сказать, но из его рта вырывались только всхлипывания. – Ну, успокойся. – Она обняла ребенка, прижала к себе. Тот доверчиво ткнулся светловолосой головой ей в бок. Он чем-то напоминал Лелю – такой же белобрысый, веснушчатый, и так же градом текли по его розовому лицу крупные, прозрачные слезы. – Давай-ка расскажи, что случилось, – попросила Карина. – Может быть, я смогу тебе помочь. – М-мама… – пролепетал мальчик. – Она… – Видно было, что он изо всех сил сдерживается, чтобы снова не зареветь, и это трогательное проявление силы воли вызвало у Карины уважение. – Ты потерялся? – догадалась она. – Отстал от мамы, или, наоборот, убежал вперед? Не бойся, она сейчас подойдет. Пацан отчаянно замотал головой: – Нет! Она не придет! Ее… – он судорожно сглотнул и все же докончил: – ее увезли. В больницу, на «Скорой». – Господи, – озадаченно проговорила Карина, – что же с ней такое? – Сердце, – совершенно по-взрослому, серьезно и лаконично ответил новый знакомый.