Карина подавленно молчала. – Знаете, сколько их тут шастает? – вздохнула девица. – И как ухитряются пролезть через охрану, ума не приложу. В этом году, правда, ваш случай – первый. Искать белокурого Женечку (или вовсе не Женечку) было, конечно, делом бесполезным. Его давно и след простыл. На всякий случай администраторша вызвала милицию, составили акт о краже, и на этом все закончилось. Всю ночь Карина не могла заснуть. Денег жалко не было, терзала досада за свою глупость. Ее, взрослого человека, провели, как последнюю дуру, поймали на примитивную приманку, словно наивного карася. Перед глазами все стояло Женино личико: голубые доверчивые глаза, полные слез, дрожащие, слегка припухшие губы, светлые завитки на лбу. И этот ангелочек оказался банальным воришкой! Хорош артист, ничего не скажешь, но ведь какой милый! Почему-то вдруг вспомнилась ее давняя беременность. Тот нерожденный ребенок был бы сейчас ровесником коварного и обаятельного Женечки. Он мог бы так же сидеть с ней в номере, приехав на отдых, она бы кормила его бутербродами и поила молоком. А по вечерам рассказывала разные интересные истории… Впервые в жизни Карина пожалела о том, что сделала аборт. Надо было родить от Степана, и сейчас она бы не была такой бесконечно одинокой. С ней осталась бы частичка любимого человека, существо, похожее на него внешне и внутренне. Эх, дура, дура… На такой печальной ноте завершился ее отпуск. Вернувшись домой, она стиснула зубы, сорвала в коридоре старые обои и две недели яростно и неутомимо доделывала ремонт. Одна. Саше звонить так и не стала. Он сам позвонил ей, сказал, что скучает, просил о встрече. Но Карина сочинила какую-то отговорку и отказалась. А две недели спустя она услышала на лестничной площадке голоса, шаги, знакомый звонкий смех и вдруг ощутила себя необыкновенно счастливой, точно возвратилась ее долгожданная, любимая, дружная семья. И поняла, что все долгие летние месяцы ждала только одного: когда же вернутся Леля с Олегом. 15 Начался учебный год, и сентябрь сразу же оказался донельзя наполнен событиями. Зина позвонила и сообщила, что устроилась-таки туда, куда хотела, Олечка Серебрякова сломала руку, а Леля поведала Карине о своей беременности. Они, как всегда, сидели на кухне, пили кофе и жевали мелкие соленые крекеры, насыпанные горкой в хрустальную конфетницу. – Какой срок? – спросила Карина, вглядываясь в загорелое и беспечное Лелино лицо. – Кажется, восемь недель. – Та с хрустом надкусила печенье и потянулась за следующим. – Тошнит? – Нисколько. Жрать только хочется, спасу нет. Разжирею, как рождественская свинья. – Леля весело захохотала. Карина задумчиво помешала ложечкой в чашке. Теперь ссоры за стеной должны если не прекратиться, то хотя бы стать редкостью. Можно сказать, Леля победила. Оказалась более смелой и решительной, чем Карина, и ее глупостей с абортом повторять не собирается. Правильно, так и надо. Никуда теперь Олег от нее и ребенка не денется. Леля, словно услышав ее мысли, вдруг перестала смеяться, вздохнула и сказала печально: – Олежка ничего не знает. – Вот обрадуется, когда ты ему скажешь, – предположила Карина. – Обрадуется? – Леля безнадежно махнула рукой и снова подцепила из вазочки крекер. – Как бы не так. Он меня укокошит. Ему этот ребенок сто лет в обед не нужен. – Почему ты так уверена? – усомнилась Карина. – Да он мне сам это повторяет каждую ночь. Там, в Испании, – Леля машинально понизила голос, наклонилась к Карине, словно ее могли подслушать, – климат другой. Ну и… все сдвинулось, понимаешь? Вот так и вышло… случайно. – Она выпрямилась, отхлебнула из чашки и грустно покачала головой. – Я-то рада, что так получилось. Я хочу маленького. Он у нас славненький будет, правда? – Конечно. – Карина улыбнулась. Ей вспомнился сочинский аферист Женя и сожаление от того, что у нее нет ребенка. «Может, это судьба? – подумала она. – Родится малыш, он будет похож на Олега, а стало быть, и на Степана. Лельке быстро наскучит сидеть с ребенком: она захочет работать, куда-нибудь выходить. А я смогу оставаться с ним. Буду ему вроде тетки, ведь Леля мне почти как сестра». В детстве к Карине и ее маме часто приезжала из Минска худенькая, смешная, старомодная и бездетная тетя Катя. Она была двоюродной сестрой матери и без памяти любила и баловала Карину – привозила кучу банок с вареньями, соленьями, пекла умопомрачительные ватрушки, пироги с лимоном и вишней, каждый день покупала племяннице мороженое и водила ее в зоопарк. Маленькая Карина все подношения принимала, но не могла взять в толк, отчего так самозабвенно обожает ее далекая тетка. Теперь тетя Катя была совсем старенькой и приехать в Москву не могла. Да и сделать это, живя в Минске, стало непросто. Зато сейчас Карина понимала ее очень хорошо. Она представила, как вместе с Лелей будет пеленать малыша, кормить его из бутылочки, купать, выходить с коляской под тополя, и у нее закружилась голова. 16 Лелин отменный аппетит продержался всего неделю. Ровно через семь дней после разговора на кухне у нее начался тяжкий токсикоз. По утрам ее выворачивало наизнанку, она не могла смотреть на еду и теряла килограмм за килограммом. Капелла активно репетировала новую гастрольную программу, и Олег работал с утра до ночи. Он уже был посвящен в курс дела и в те редкие минуты, что Карина видела его, выглядел мрачнее тучи. Она старалась взять на себя все заботы о Леле: закончив работу, неслась по магазинам, наполняя сумки творогом, молочными продуктами и фруктами, варила ей каши, выводила гулять, провожала в поликлинику. Время теперь было расписано по минутам, и Карину это радовало: давно ее жизнь не была такой наполненной, а она сама не чувствовала себя столь нужной и незаменимой. Леля стала совершенно беспомощной: целыми днями лежала на диване, бледная, нечесаная, не готовила и не убирала в квартире. Вопреки ожиданиям Карины, их ссоры с Олегом не прекратились, даже стали чаще. Стоило ему вернуться домой пораньше, как за стеной снова слышались крики и рыдания, а на следующий день Карина находила Лелю опухшей от слез, с белым лицом и красными, как у кролика, глазами. Она стала всерьез волноваться, как бы их конфликты не принесли вред малышу, и хотела поговорить с Олегом. Но тот был совершенно неуловим: почти ежедневно задерживался на репетиции, а когда был дома, рядом с ним всегда находилась бледная, исхудавшая Леля, бесплотная и неотступная, как тень отца Гамлета. При ней Карина ничего не могла сказать Олегу и все откладывала и откладывала неприятный разговор. Иногда Леля пугала ее. Становилась вдруг молчаливой, тихой, смотрела куда-то в одну точку, мимо Карины. В такие моменты в ней не было ничего общего с шумной, болтливой и смешливой девчонкой, какой та привыкла ее видеть. Как-то, в один из таких моментов, Леля сказала задумчиво: – Знаешь что? Если Олег бросит меня, я тут же умру. – Прекрати сейчас же, – рассердилась Карина. – Во-первых, не собирается он тебя бросать, а во-вторых, разве ты не знаешь, какой это грех? Даже говорить и думать про такое преступно! – А я вовсе не самоубийство имею в виду, – спокойно возразила Леля, будто обсуждала, как лучше варить картошку – в мундире или очищенную. – Я просто сама умру, не вынесу. Точно знаю. – Вынесешь, – тихо сказала Карина, и неожиданно для себя прибавила: – Я же вынесла, и ничего, жива. – Ты? – уставилась на нее Леля. – Что ты вынесла? Ты же никогда… – Она осеклась, вглядевшись в ее лицо, и пробормотала: – Прости. – Ничего, – спокойно ответила Карина. – Это было давно. Я очень любила одного человека – так же, как ты Олега. Очень. Больше всего на свете. – А он? – шепотом спросила Леля. – А он жил со мной, но не любил. Не так, как я его. А потом он ушел. – Совсем? – ахнула Леля. – Совсем, – кивнула Карина. – И что было потом? Ты смогла его забыть? – Совсем забыть не смогла, – честно призналась она. – Но… я это вынесла, как видишь. – Ты очень сильная, – тихо проговорила Леля, – я не такая. – И ты такая же, – успокоила ее Карина. – И вообще, у вас дело другое. Мы даже женаты не были, а у вас будет маленький. – Скажи, – задумчиво спросила Леля, – у тебя есть его фотографии? – Нет! – быстро и испуганно сказала Карина. И повторила, уже тише: – Нет. Я их все уничтожила. Она не сомневалась: если Леля увидит альбом, лежащий у нее в тумбочке у кровати, тут же заметит удивительное сходство Олега со Степаном. – Ну нет так нет, – спокойно согласилась Леля. – А жаль.