– Не мешайте доктору отдыхать, – гнула свое пышечка в халате. – Если вы немедленно не продолжите прием, мы напишем на вас жалобу в министерство, – пообещала рассерженная вконец Карина. – Пишите. – Бородатый пожал плечами. – Думаете, там что-то могут сделать? Уволить, например? Из консультации за последние полгода ушло четыре врача. Осталось еще четыре. А микрорайон, сами знаете, ого-го какой. Каждый специалист на вес золота, нас беречь надо, охранять, как вымирающий вид! – Он игриво подмигнул сестре, и та с готовностью захихикала, поправляя шапочку на обесцвеченных волосах. Карине стало понятно, что устрашить этого любителя чая с сухарями не удастся – он чувствовал себя вольготно и совершенно безопасно в этой уютной комнатке, с цветами на шкафу и подоконниках, в обществе смазливых медсестричек. – Ладно. – Она безнадежно махнула рукой. – Насчет вымирающего вида все ясно. А как быть с совестью? Если бы ваша жена или дочь, ожидающие ребенка, просидели в духоте три-четыре часа, вы бы так же острили? – А вот этого не надо. – Мясистый нахмурился и отложил недоеденный сухарь. – Не стоит на личности переходить. – Он вынул из лежащей на столе пачки салфетку, аккуратно промокнул мокрые красные губы и встал во весь свой внушительный рост. – Ну что вы стоите над душой, как цербер? Иду я, иду. Покиньте служебное помещение. Он с досадой отодвинул стул и направился к раковине. Карина вернулась в холл, где воздух уже стал настолько спертым, что можно было топор подвесить. Некоторые из пациенток дремали, другие обмахивались импровизированными веерами, сооруженными из газет и носовых платков. – Сейчас придет, – обнадежила их Карина. Очередь оживилась, послышался приглушенный говорок, кто-то громко чихнул. Из коридора появился врач, отпер дверь кабинета, и сейчас же осветилась надпись наверху. Теперь дело двигалось гораздо быстрей прежнего. Через сорок минут в вестибюле стало свободней, и Карина смогла сесть. Вскоре на прием зашла Нелли, затем настал черед Лели. Игнорируя ее протесты, Карина решительно переступила порог кабинета. – Снова вы? – Врач оторвался от записей, глянул на нее устало и неприязненно. – Что на этот раз? Я и так больных как семечки щелкаю, быстрее не могу. – И не надо. Я вместе с ней. – Карина подтолкнула Лелю вперед. – Что значит вместе? – возмущенно проговорил мужчина. – Она что, несовершеннолетняя? Вы ей кто, мать, сестра? – Я просто хочу узнать о ее состоянии. – Нормальное у нее состояние, – начал заводиться бородач. – Фамилия! – Ляшко. – Вот карта ее. – Он ткнул в лежащие перед ним бумажки. – Тут написано, что все в норме, патологий нет. Покиньте кабинет, я не буду при вас вести прием. – Но… – Не буду! – рявкнул врач, утратив начисто благодушие, которое проявлял во время чаепития с персоналом. – Кариша, ты иди, – зашептала Леля, – не волнуйся. Я сама у него все спрошу, не маленькая. – Женщина, – укоризненно проговорила тетка с изможденным лицом, сидевшая в очереди следом за Лелей. – Сами ругали врача, а сами задерживаете его. Нам-то тоже пройти надо. – Хорошо, – сдалась Карина. – Только вы осмотрите ее как следует, она плохо себя чувствует, задыхается. – Не учите меня моей профессии, – обиженно осадил мясистый. Карина закрыла дверь и уселась на лавочку. Народу в холле оставалось совсем немного. От нечего делать она принялась изучать настенные плакаты, повествующие о вреде абортов. Не прошло и пяти минут, как дверь кабинета распахнулась, и оттуда появилась Леля с бумажкой в руках. – На ультразвук направили, – пояснила она. Они поднялись на второй этаж, где располагался нужный кабинет. Молодая утомленная докторша ничего не сказала, увидев вошедшую вслед за Лелей Карину, кивком указала той на стул в углу и коротко обратилась к Леле: – Раздевайтесь. Леля стянула брюки, длинный свитер и улеглась на кушетку. Врачиха включила монитор, выдавила из тюбика вазелин на выпуклый живот и стала медленно водить по нему датчиком, делая пометки на листе бумаги. – Не видно, кто? – поинтересовалась Леля, с любопытством косясь на экран. – Кажется, мальчик, – равнодушно проговорила докторша и изменила положение датчика, – а может, и девочка. На секунду лицо ее напряглось, она внимательней пригляделась к пятнистому изображению на мониторе, а затем снова стала писать. – Все, – врачиха щелкнула клавишей, и экран погас, – можете одеваться. Отнесете это врачу. – Она протянула Карине листок. Та глянула в него, но не смогла разобрать ни одного слова – сплошные каракули, перемежающиеся цифрами. Они вышли в коридор. – Пусть он прочтет тебе, что она здесь накатала, – строго сказала она Леле. – Хорошо, – согласилась та. На этот раз она провела в кабинете довольно много времени. Карина уже хотела наплевать на очередь и зайти, но тут наконец Леля показалась в дверях. – Ну что, как? – набросилась на нее Карина. – Погоди, – Леля выглядела растерянной и заторможенной, – не тормоши. Он мне столько назначений выписал, как бы не потерять. – Она потрясла кипой рецептурных бланков. – Что-нибудь не так? – испугалась Карина. – Да нет. – Леля пожала плечами и принялась аккуратно и сосредоточенно укладывать рецепты в сумочку, будто это было главным делом в ее жизни. – Точно нет? – Карина попыталась заглянуть ей в лицо. – Ты ничего от меня не скрываешь? Леля молча закончила, подняла на Карину глаза и улыбнулась: – Да точно, точно. Зачем мне врать? Просто надо пить витамины, железо, аскарутин, еще какую-то дрянь, всего не упомнишь. – Но с ребенком все в порядке? – Ага. Знаешь, чего я сейчас хочу больше всего? – Леля по-детски мечтательно наморщила курносый носик. – Мороженого. Крем-брюле или ленинградского. Жизнь отдам за кусочек! – Какая же ты дуреха, – покачала головой Карина, чувствуя, как отступает от сердца тревога, терзавшая ее последние дни. Слава тебе, господи, с Лелей ничего страшного не происходит! Олег был прав, а она просто истеричка, которую муки совести довели до психоза. – Пойдем, – Карина взяла Леля под руку, – купим тебе мороженое. Только чур, будешь есть дома и маленькими кусочками, а не то еще ангину подхватишь. 30 Сознание, что Леля здорова, с ней все в порядке, придало Карине спокойствия и уверенности. Она немного расслабилась, перестала днем и ночью терзаться виной, полностью отдалась своим чувствам, наслаждаясь отношениями с Олегом. Изменившись внутренне, избавившись от комплексов, преследовавших ее с юности, Карина и внешне преобразилась до неузнаваемости. С лица исчезло выражение грусти и уныния, глаза заблестели, плечи сами собой развернулись, походка стала легкой и пружинистой. На улице на нее стали оборачиваться незнакомые мужчины, как это бывало давным-давно, во времена студенчества. Карина ловила на себе восхищенные взгляды и не могла сдержать счастливой улыбки. Тягостные воспоминания о годах, когда она была одинока, подавлена и унижена, а рядом находились случайные, чужие люди, почти полностью изгладились из ее памяти. Иногда, после особенно удачных концертов, возвращаясь в артистическую с лицом, горящим от возбуждения и усталости, Карина пыталась представить, как всего два месяца назад сидела в крохотном классе музыкалки, терпеливо и обреченно дожидаясь окончания урока с Эвелиной Малютиной, и не могла. Ей казалось, что это было с кем-то другим, не с ней. Старушки-педагоги, директор, завуч, приветливая болтливая вахтерша, больше всего на свете обожавшая посплетничать, – все они вспоминались как бы сквозь туман, будто Карина не общалась с ними уже десять лет. Словно в другой жизни были концерты, педсоветы, экзамены, горячие споры при обсуждении учеников. И все-таки когда-то эта жизнь существовала и была ее частью. Об этом Карину заставила вспомнить неожиданная встреча с Марией Максимовной Бурцевой, произошедшая при весьма пикантных обстоятельствах. Им с Олегом стало катастрофически не хватать ночей, вернее, того малого промежутка, которым они располагали для встреч урывками. Длительные репетиции, во время которых они были рядом, но не могли даже прикоснуться друг к другу, распаляли обоих настолько, что по дороге домой, в машине, их покидало терпение и сдержанность. Как-то, в очередной раз почувствовав, что до дому им не доехать, Олег остановил «восьмерку» в соседнем квартале, в пустынном закутке между магазинами. Шел девятый час, оба были закрыты. По сравнению с ночными свиданиями, отравленными вечным страхом того, что за стеной проснется Леля, любовь на откинутом сиденье автомобиля воспринималась Кариной как благо. На улице было совершенно темно и безлюдно, крошечный дворик неподалеку едва освещали два тусклых фонаря. Теплый салон казался уютным и безопасным. Утолив голод друг по другу, Карина и Олег полулежали обнявшись, тихонько болтая о всякой ерунде. Возвращаться домой не хотелось: гарантии, что им удастся встретиться еще раз, не было никакой. Леля могла не заснуть в течение всей ночи, такое случалось, и не раз. Их идиллию внезапно нарушил громкий стук в окно. – Эй, кто там, – взывал возмущенный женский голос. – Откройте! Карина дернулась было, чтобы подняться, но Олег удержал ее: – Не обращай внимания.