Русудан внезапно перестала быть ей симпатична, стала вызывать раздражение и неприязнь. «Не может быть, чтобы она могла знать, – подумала Карина. – Просто странная женщина, вероятно, больная. Ей скучно, вот она и находит развлечения: заводит знакомство, а после приглашает в гости и изображает из себя гадалку. Сейчас расскажет какой-нибудь бред». – Только не обижайтесь, – серьезно произнесла Русудан. – Вам тридцать один год, вы работник сферы искусств. До последнего времени жизнь ваша складывалась неудачно и скучно. В любви вас постигло разочарование, работа не вызывала интереса, вы существовали скромно и уединенно. Пока не произошла некая встреча. – Она сделала паузу, выразительно поглядела на Карину и поинтересовалась: – Ну как? Продолжать? – Продолжайте, – прошептала Карина едва слышно. Она чувствовала себя так, будто во сне несется вниз с огромной горы, знает, что разобьется вдребезги, и не может остановиться, не в силах проснуться. – Продолжаю, – кивнула Русудан. – Эта встреча перевернула вашу жизнь вверх дном. Он молод, кажется, даже моложе вас, но незначительно. Красив, умен, талантлив. И жесток. Ему кажется, весь мир должен принадлежать ему, стоит только протянуть руку – он получит все, что ни пожелает. Вы целиком и полностью попали под его власть, потому что по воле рока он – копия отвергшего вас некогда близкого человека. Карина не отрываясь смотрела на чеканное лицо Русудан. На мгновение ей показалось, что угольные брови той срослись на переносице, а волосы не коротко подстрижены, а черной гривой спадают на спину, как у настоящей цыганки. От всего ее облика веяло неотвратимостью и опасностью, но одновременно от нее шло и притяжение, загадочное, неодолимое. – Вы оба думаете, что победите судьбу, – негромко проговорила Русудан, стойко выдерживая ее взгляд, – и забываете, что между вами стоит третье лицо. Это молодая женщина, которая любит вашего любовника и является его законной женой. Именно ее слезы окружают вас и день, и ночь, именно их вы и ваш возлюбленный упорно стараетесь не замечать. – Она остановилась, ожидая реакции на свои слова. Та молчала, не в состоянии произнести ни звука, найти разумное объяснение всему этому кошмару. – Я рассказала, как вы жили до сих пор, – спокойно произнесла Русудан. – Не правда ли, угадала? Ваше право поступать как заблагорассудится, я не смею ни осуждать вас, ни поучать. Но предостеречь от дальнейшего должна, потому что, несмотря ни на что, вы мне нравитесь. Итак, что ждет вас дальше? Думаете – счастье с любимым человеком? Увы, это не так. Очень скоро вы потеряете все, чем дышите сейчас, самые дорогие люди покинут вас безвозвратно, потому что так распорядились звезды. Вы снова станете одинокой, как были прежде, и лишь тонкая ниточка, незаметная с первого взгляда, будет связывать вас с тенями прошлого. Большего сказать не могу, но и этого достаточно, чтобы сделать выводы. Карина сглотнула комок и спросила едва слышно: – По-вашему, нам надо расстаться? Русудан пожала плечами. – Не знаю. Я гадалка, а не психотерапевт, советов давать не умею. Подумайте сами над тем, как будете жить дальше. А сейчас идите, вам пора – вы ведь все это время спешили, украдкой поглядывали на часы. Идите! Повинуясь магически звучащему голосу, Карина поднялась и, не попрощавшись, вышла за дверь. Она шла по коридору, не разбирая дороги, ослепшая и оглохшая, пока лоб в лоб не столкнулась с Олегом. Тот стоял на пороге своего номера. – Привет. – Он удивленно заглянул ей в лицо. – Где это тебя носит с утра пораньше? Карина молчала, стараясь изо всех сил подавить рвущиеся наружу слезы. – Так где ты была? – повторил Олег и обнял ее за талию. – Я просыпаюсь, гляжу – тебя и след простыл. Вот, вышел на поиски. – Я… я была в баре, – пробормотала Карина, пытаясь освободиться из его рук. – В баре? Так рано? – Олег весело засмеялся. – И перед самой репетицией! Не боишься за Шуберта? – Он постепенно отступал назад, в номер, увлекая за собой и Карину. Секунда, и дверь захлопнулась у нее за спиной. – Что же ты пила? – Олег наклонился, его губы коснулись ее лица, скользнули ниже, в вырез простенькой трикотажной кофточки. – Пусти… пожалуйста. – Карина уже чувствовала соленую влагу на губах, но ничего не могла с собой поделать. Олег поднял голову и разжал руки. С лица исчезло игривое выражение, оно стало серьезным, а взгляд – пристальным и внимательным. – Что-то я не чувствую запаха алкоголя. – Он сухо усмехнулся. – Может, все-таки скажешь правду? Откуда ты шла? – Я была в баре, пила молочный коктейль, – тихо сказала Карина. – И что, это молочный коктейль довел тебя до такого состояния? – Олег помолчал и, не дождавшись ответа, кивнул сам себе. – Ясно. Лельке звонить бегала. Я угадал? – Да. То есть… не совсем… не… – Карина всхлипнула. – Я правда ходила звонить. И там, в холле, встретила одну женщину. Она… мне… нагадала, что мы… что ты… меня бросишь. Карина замолчала. Сквозь зыбкую пелену слез она видела, как округлились от удивления глаза Олега. – Нагадала, что я тебя брошу? – медленно и четко выговаривая каждое слово, переспросил он. Карина кивнула. – Что за чушь? Как это она нагадала? – На картах. – И ты поверила в эту ерунду? – Олег нагнулся и легко подхватил Карину на руки. Он отнес ее на кровать, бережно усадил, погладил по голове, точно ребенка. От этого Карина зарыдала еще сильней, уже не сдерживаясь. – Ты сумасшедшая, – проговорил Олег, доставая из кармана джинсов платок. – Вытри лицо. Как можно верить каким-то теткам, которых видишь в первый раз? Ну, ей-богу, если бы это Лелька отчебучила, я бы не удивился, а ты… – Но она все знает о нас! Она мне рассказала… – Что знает? – Все! Как я жила до встречи с тобой, про мою первую любовь, что она была несчастливой, про то, что ты похож на Степана, что женат, про Лелю, как она страдает. Про… – Не будь дурочкой. – Олег ободряюще улыбнулся. – Пересказать твою прошлую жизнь не составляет труда мало-мальски подкованной аферистке, вроде твоей бабки-гадалки. Половина женщин в России имеют точь-в-точь такую же судьбу. Несчастливая первая любовь? А у кого она бывает счастливой? Я таких не часто встречал. То, что ты полюбила женатого – извини, к тридцати годам многие мужики успевают семьей обзавестись. Как правило, люди по жизни выбирают один и тот же тип, поэтому легко предположить: тот, кто тебе нравится в настоящее время, так или иначе напоминает прежнего любовника. Пойдем дальше. Насчет Лельки: муж изменяет – жена страдает, это и вовсе бобику понятно. Облапошила тебя твоя приятельница, как школьницу. – Т-ты так с-считаешь? – запинаясь и всхлипывая, проговорила Карина, с надеждой глядя Олегу в лицо. – Но зачем? – Откуда я знаю, зачем? Может быть, надеялась, что ты попросишь ее подробней рассказать о будущем – разумеется, не просто так, а за вознаграждение. Кто знает, не занимается ли она в гостинице поиском клиенток? Возможен такой вариант? А? Карина неуверенно кивнула. Перед ее глазами стояло красивое, строгое лицо Русудан, словно подсвеченное изнутри таинственным огнем. – А вдруг она сказала правду? – Перестань! – Олег поцеловал Карину в губы. – Нет никаких гадалок. Понимаешь, нет! Никто не в силах ни предсказать твою судьбу, ни изменить ее, лишь ты сама. Как захочешь, так и будет. Надо только знать, чего хотеть. – Он говорил негромко, низко-низко наклонившись к Карине, касаясь губами мочки ее уха, убедительно, горячо, даже страстно, постепенно увлекаясь своими словами. – Никто не вправе нас судить, никто не смеет нам помешать, никто! «Ему кажется, что весь мир должен принадлежать ему, стоит лишь руку протянуть», – вспомнила Карина слова Русудан и закрыла глаза. Олег мягким, но настойчивым движением опрокинул ее на кровать, нетерпеливо рванул кофточку. …В этот раз все было не так. Впервые в объятиях Олега сознание не отключилось полностью. Ее тело находилось в его власти. Оно, послушное, податливое, горело желанием, принимало ласки, блаженствовало, наслаждалось. Но в то же время разум оставался холодным и свободным. В голове отчетливо отстукивало: неправда, все неправда в словах Олега. Русудан не шарлатанка, она – ясновидящая, ее слова верны, все до единого… Олег вытянулся на постели рядом с Кариной, едва заметно вздохнул и проговорил: – Сегодня от тебя проку мало. Давай, что ли, подниматься, а то на репетицию опоздаем. – В его голосе звучало плохо скрытое разочарование. Карина послушно встала и начала поправлять одежду. Внутри будто все омертвело. Он, конечно, уйдет от нее, как и тот, прежний. Снова между ней и любимым встанет ребенок, снова она останется одна. Скоро, очень скоро – так сказала Русудан, и у нее нет причины не верить ей. – К твоему сведению, – мрачно произнес Олег, – мне в пятнадцать лет цыганка нагадала, что я умру совсем молодым. Погибну якобы в пламени. Что теперь, прикажешь мне к плите не подходить? – Он резким движением застегнул молнию на олимпийке и шагнул к двери. – Сделай что-нибудь со своим лицом и спускайся. Я буду ждать тебя в буфете. – Хорошо. Олег ушел. Карина умылась под струей ледяной воды, тщательно напудрилась, накрасила глаза и губы. Ею овладела абсолютная апатия. Не хотелось ничего: куда-то идти, с кем-то разговаривать, играть вечерний концерт. Она с трудом заставила себя покинуть номер и снова, третий раз за сегодняшнее утро, спустилась на первый этаж. Олег сидел в буфете за столиком, уткнувшись в газету. Перед ним стояла тарелка с сосисками и стакан томатного сока. И то и другое было нетронутым. Карина, которой и вовсе кусок в горло не лез, взяла чашку черного кофе без сахара и села напротив Олега, стараясь поймать его взгляд. Он на секунду оторвался от чтения, мельком глянул на ее бледное, опухшее лицо и досадливо поморщился. Завтракали молча. Карина с каждой минутой все сильнее ощущала, как растет между ними напряжение и отчуждение. Будто некий волшебный и всемогущий джинн одним мановением руки возвел посередине столика каменную стену, уходящую в бесконечную высь. Она видела, что Олег ждет от нее каких-то слов, действий. Сам он больше не станет ее утешать и успокаивать, считая, что вопрос исчерпан и обсуждению не подлежит. В то же время что-то в ней ожесточилось, замкнулось. Карина не могла, как это случалось прежде, интуитивно угадывать желания Олега, даже те, которые он сам не полностью осознавал, и не в состоянии была с радостью выполнять их. Все в том же угрюмом молчании они разошлись по своим номерам и встретились лишь на репетиции в зале филармонии. Едва Карина взяла первые несколько звуков на огромном блестящем рояле, ей сразу же стало ясно, что сегодняшний концерт будет неудачным, если не сказать провальным. Технически она находилась в отличной форме, пальцы слушались безупречно, но внутри была пустота, будто ее выпотрошили наизнанку, начисто лишили всех чувств и эмоций. Карина попыталась взять себя в руки, хотя бы изобразить страстное отношение к музыке, но у нее ничего не вышло. Олег, услышав, как она играет вступление к Шуберту, вскинул голову, прищурился. Он хотел что-то сказать, но передумал и поднял смычок. Обычно перед концертами они репетировали долго и увлеченно, добиваясь полной слаженности, логичности и завершенности каждой музыкальной фразы, иногда спорили, но чаще понимали друг друга с полуслова. Сейчас они прошли программу один-единственный раз, ничего не повторяя, не вдаваясь ни в какие подробности. Сыгранное получилось слабой тенью, жалким подобием того, что Карина и Олег играли вчера вечером, вызывая искренние и теплые аплодисменты публики. И все благодаря роялю. Скрипка звучала как обычно, с должным накалом, страстно, убедительно. Карина каждую минуту ждала, что Олег взорвется, наговорит ей кучу гадостей, уничтожит едкими, язвительными замечаниями. В какой-то мере она желала этого – только бы избавиться от холодного безразличия, ощутить что-нибудь внутри себя, пусть даже боль и обиду.