– Кажется, я понял, – прервал ее Вячеслав. – Вы поцапались, и ты решила отомстить. А я подвернулся под руку. – Он улыбался, тон его был спокойным, слегка шутливым. – Угадал? – В общем, да, – Карина вздохнула и повторила еще раз: – Прости, пожалуйста. – Да брось ты, – засмеялся Вячеслав, – не извиняйся. Мне с тобой было очень хорошо, ей-богу. Не веришь? Кроме того, ты приносишь удачу. – Он похлопал себя по внутреннему карману пальто. – Ну разве что только это. – Карина неуверенно улыбнулась. Вячеслав достал из бумажника визитку. – Вот, возьми на всякий пожарный. Вернешься в Москву, позвони. Так, от нечего делать. Позвонишь? – Может быть. – Она пожала плечами, нетерпеливо поглядывая в окно. – Ну, бывай, пока. – Вячеслав дружески хлопнул ее по плечу и открыл дверь. – Пока. – Карина вышла из машины и, стараясь не спешить, двинулась к гостинице. Издалека она видела четкий профиль Олега. Он не спеша докурил, загасил окурок, обернулся. Взгляд его уперся прямо в Карину. В его лице ничего не изменилось, не дрогнуло, оно осталось таким же бесстрастным, холодно-сосредоточенным. – Привет, – сказала Карина как можно спокойней и безразличней. – Привет. Поздновато гуляешь. Она демонстративно глянула на часы: – Еще только пять. – Ладно. Собирайся, и пойдем. – Олег повернулся к Карине спиной и толкнул дверь. На мгновение она пожалела, что не договорилась с Вячеславом о завтрашней встрече. Похоже, Олег беспокоится лишь о том, чтобы она не опоздала на концерт. Все остальное его мало волнует. И вовсе не ее он поджидал, стоя на крыльце, а просто вышел покурить. Карина понуро побрела вслед за Олегом, надеясь, что все же он обернется, улыбнется ей, скажет что-нибудь шутливое, ласковое, спросит, где она провела почти весь день. Но он молча прошел через холл, поднялся по лестнице и скрылся за дверью своего номера, буркнув на прощание: – Встречаемся внизу через двадцать минут. Чувствуя, как возвращается утреннее ощущение пустоты и подавленности, Карина дошла до своего номера. Повернула ключ в замке, щелкнула выключателем, отчаянно борясь с желанием броситься на кровать и зареветь. Постояла минуты три на пороге, затем быстро приблизилась к столу, налила воды из графина в граненый стакан, выпила залпом. Вытащила из шкафа концертное платье, туфли-лодочки, взялась за косметичку. Она красилась с особой тщательностью, будто хотела изменить свое лицо до неузнаваемости: долго рисовала контурную линию вокруг глаз, клала тон на скулы и подбородок, орудовала тенями, помадой. Это занятие слегка расслабило ее, отвлекло от мрачных мыслей, непонятного страха перед грядущим концертом. В двадцать минут Карина не уложилась, спустилась в половине шестого. Олег был тут как тут. Взгляд скользнул по Карине, на секунду задержался на ее лице, но лишь на секунду. – Я опоздала, – мягко проговорила она, – прости. – Ничего, успеем. До филармонии было рукой подать. Чем ближе они подходили к концертному залу, тем тревожней становилось у Карины на душе. Наконец она не выдержала и остановилась. – Ты чего? – Олег замедлил шаг, вопросительно поднял брови. – Я… боюсь. – С какой радости? – Он небрежно пожал плечами. – Не знаю. Утром все было так отвратительно… – Сама виновата, – жестко произнес он. – Хочешь страдать, страдай на здоровье, только публика в чем виновата? Они платили деньги, чтобы услышать нормальную, профессиональную игру, им плевать, что исполнительница утром встретилась с какой-то гадалкой и повредила себе крышу. – Олег резко развернулся и зашагал вперед, давая понять, что все сказал. Странно, несмотря на его откровенно грубый тон и обидные слова, Карине вдруг стало немного легче. Она догнала Олега, и они вместе вошли в здание филармонии. Переодевшись в уютной артистической, Карина и вовсе успокоилась. Руки стали теплыми, голова заработала четко и ясно. Она даже разыгрываться не стала. Стояла за кулисами и слушала выступление оркестра. Когда он закончил, дождалась, пока объявят их с Олегом номер, и вышла на сцену. Все получилось не хуже, чем обычно. Шуберт звучал ярко и наполненно, зал благодарно аплодировал, и Карина с облегчением поняла, что ее внутреннее состояние никак не отразилось на игре. Программа была настолько крепко сделана и отточена, что сработало мастерство, заменив утраченное вдохновение. Покинув сцену, Карина почувствовала бешеную усталость. Ей хотелось одного – спать. Огромное нервное напряжение прошедшего дня сказывалось ломотой в каждом суставе и головокружением. Она с трудом оделась, не дожидаясь Олега, вышла на улицу, остановила какую-то машину, и та за двадцатку довезла ее до самых дверей гостиницы. 34 Эту ночь Карина провела одна в своем номере. Едва добравшись до постели, она провалилась в тяжелый свинцовый сон без сновидений. Разбудил ее ранний рассвет – окна номера выходили на восток. Карина открыла глаза, и первой ее мыслью стало, что Олег вчера так и не пришел. Она рывком вскочила с постели. Теперь, когда концерт и связанные с ним волнения были позади, ею овладела смертельная обида на Олега за весь вчерашний день, за его черствость, равнодушие, эгоизм. Он же не мог не видеть, в каком она состоянии, и ему ничего не стоило быть помягче, поучастливее! Карина оделась, умылась и поглядела на себя в зеркало. Вид был еще хуже вчерашнего: в лице ни кровинки, веки припухли, губы пересохли и потрескались. Она взялась было за косметичку, но передумала и махнула рукой: пусть все остается как есть. Раз Олегу наплевать на нее, то нечего перед ним марафет наводить, перебьется. День отъезда был полностью свободным. Концерты закончились, и музыканты были предоставлены сами себе до самого вечера, когда уходил поезд на Москву. Карина спустилась в буфет, позавтракала, как и накануне, безо всякого аппетита, заглянула от нечего делать в номер к певицам, поболтала с ними о всякой ерунде. Олег сидел в холле и играл в шахматы с фаготистом, Васей Ильиным. Карина несколько раз прошла мимо него, но ни разу не задержалась, только кивнула. Он ответил ей тем же. Если бы ее спросили, в чем причина их ссоры, она не смогла бы дать мало-мальски вразумительный ответ. И ссоры-то как таковой не было, просто Карина рассказала Олегу про Русудан, он попытался успокоить ее, и почему-то наступило странное отчуждение в их отношениях, грозившее перерасти в полный разрыв. Карина не могла заставить себя сделать первый шаг к примирению. Со вчерашнего дня она невольно стала смотреть на Олега глазами Русудан и видеть таким, как та его описала: жестоким, самонадеянным и самовлюбленным. Осознавать это было больно и горько. День тянулся нестерпимо долго. Карина хотела было снова побродить по городу, но почувствовала себя совершенно обессиленной, выжатой, как лимон, и осталась в гостинице. Часам к четырем пришла Саша, уже попрощавшаяся с родными. Ее присутствие Карину слегка взбодрило: вместе они вышли в близлежащий магазинчик, закупили кое-какие продукты в дорогу, заглянули на рынок по соседству, где она давно присмотрела красивую кружевную шаль в подарок Леле. Когда они вернулись в гостиницу, Олега в холле уже не было – очевидно, он ушел в свой номер. Карина увидела его лишь мельком, когда капелла рассаживалась по автобусам, и позже, на перроне. Он стоял у своего вагона и о чем-то оживленно беседовал с Соней. Оба курили, улыбались, щеки у той раскраснелись, глаза весело блестели, она кокетливо постукивала одним сапожком о другой, чтобы не замерзли ноги. Карина бросила на них быстрый взгляд и скрылась в своем вагоне. …Поезд прибыл в Москву ранним утром. За неделю с небольшим морозы слегка поутихли, и на вокзал прибежала Леля. Карина заметила ее, едва за окнами поплыл перрон. В светлой песцовой шубке, до предела натянутой на животе, Леля походила на пушистый колобок. Лицо ее горело от холода и возбуждения, она внимательно вглядывалась в окна подъезжающего поезда. При виде нее, улыбающейся, счастливой, на душе у Карины стало совсем скверно. Поезд остановился, проводники открыли двери. В коридоре сразу стало тесно и шумно. – Ладно, девочки, – вздохнув, проговорила Соня и встала, – вот и прибыли на постоянное место жительства. Тоска! – Она растянула губы в резиновой улыбке и помахала в окошко рукой. – А вот и мой благоверный. Встречать пришел, не поленился ни свет ни заря вскочить. За окном действительно маячила плотная, коренастая мужская фигура с букетом цветов, заботливо укутанных в газету. Галина глянула через Сонино плечо и с облегчением вздохнула: – А моего, слава тебе господи, нет. Сонька, хватит колупаться, хватай шмотки, и пошли, а то цветочки замерзнут. Соня еще раз вздохнула, отчаянно завела глаза, подхватила две туго набитые спортивные сумки и вышла вслед за Галиной. – Ты идешь? – спросила Саша, ставшая после Суздаля еще более безмолвной и тихой, чем прежде. – Попозже, – сказала Карина. Она нарочно медлила – пусть Олег появится на перроне первым, и его встреча с Лелей произойдет не на ее глазах. – Тогда пока, – попрощалась Саша и, повесив на плечо легкий, почти невесомый баул, скрылась за дверью купе. Карина, надежно укрывшись за шторкой, глядела на платформу, уже полную народа. На переднем плане коренастый взасос целовал Соню. Рядом стояли ее сумки, на одной из них сиротливо лежал букет. Чуть поодаль друг напротив друга стояли Павел и Галина. Лица у обоих были печальными, Галя время от времени прижимала к глазам платок.