– За свои услуги Пифия брала немалую плату. Не будем нарушать традицию. Держи, это тебе. Он протянул плитку Майке, но та не притронулась к ней. Тогда Стратег сорвал с нее обертку, и Гончая наконец поняла, что он держит в руках. Это было чудесное лакомство, которое она не пробовала с детства – шоколад! Настоящий шоколад довоенной поры! Рот наполнился густой, тягучей слюной, и она вдруг подумала, что Стратег, дававший ей пробовать редчайший в рухнувшем мире довоенный алкоголь, который и до Катастрофы, по его словам, пришлось бы поискать, ни разу не угостил ее шоколадом. Скорее всего, эта мысль просто не пришла ему в голову. А ведь она не пробовала шоколада с тех пор, как за руку с матерью последний раз спустилась в метро. – Это надо делать вот так, – подсказал Майке Стратег, потом отломил от шоколадки целых четыре дольки, запихнул себе в рот и принялся смачно жевать. Вряд ли он наслаждался вкусом. Скорее всего, это была рассчитанная на Майку игра. Но Гончей все равно захотелось врезать по его довольной роже. – Попробуй, это вкусно, – сказала она Майке, которая никак не решалась притронуться к угощению. – Бери, бери, – добавил Стратег, насильно впихнув шоколадку девочке в руки. Майка вопросительно взглянула на Гончую, потом отломила от плитки единственную дольку и осторожно положила в рот. Гончая ожидала от нее бурного восторга или блаженной улыбки, но прошло несколько секунд, а лицо девочки ничуть не изменилось. Даже трухлявые сушеные грибы она ела с большим аппетитом. Смотреть, как она равнодушно не ест, а сосет шоколад, было невыносимо обидно. – Не нравится? – спросила у Майки Гончая. – А мне нравится! На глазах у изумленной девочки она отломила от шоколадки полоску из четырех долек и демонстративно забросила в рот. Она не ошиблась – шоколад оказался настоящим. Но что-то с ним было не так. Наверное, чтобы почувствовать незабываемый вкус детства, надо было туда вернуться. Заполненный тающим шоколадом рот вдруг свело судорогой, а на глазах, Гончая не могла в это поверить, выступили слезы. Она поспешно укусила себя за язык, но было уже поздно – Майка заметила влажный блеск ее глаз. Заметила, но не испугалась. Наоборот, лицо девочки осветилось радостной улыбкой. – Хочешь еще? – она разломила шоколадку пополам и протянула одну из половинок Гончей. Та молча кивнула, чтобы не выдать Стратегу своего состояния. Тот и так подозрительно пялился на них с Майкой. И Гончая внезапно поняла, чем он недоволен. Ему не нравится, что Майка сидит не на его коленях, не с ним делит полученное угощение и не ему улыбается. Автор рисунков ни в коем случае не должен злиться на меня! Наоборот, он должен любить и обожать меня, как собственного отца. Ну, или как собственную мать! «А что ты сделал для этого?! – с внезапно накатившей злостью подумала Гончая. – Это ведь ты прикончил двух подонков, зарезавших ее сестру и собиравшихся выгодно продать девочку! Ты защитил от жадного бармена и его громил! Ты вывез ее с Белорусской, спрятав в ящике фокусника! Ты спас во время обвала! Ты отдал ей последний кусок, чтобы поддержать ее силы, когда самому невыносимо хотелось есть! Ты сидел возле ее постели, меняя компрессы на пылающем лбу, когда она была без сознания! Нет, не ты?! Так какого черта ты тогда жмуришь недовольно свои поросячьи глазки?!» Стратег, видимо, прочитал часть мыслей на ее лице, Гончая и не пыталась их скрывать. Во всяком случае, он понял, о чем она думает, но не успел ничего сказать. Его опередил управляющий дрезиной машинист: – Кузнецкий мост. Подъезжаем. * * * Кузнецкий мост и следующий за ним Китай-город проехали без проблем. На Кузнецком мосту никому даже не пришлось сходить с дрезины. После того как Стратег коротко переговорил с начальником блокпоста, тот немедленно позвонил куда-то по телефону, и уже через минуту охрана освободила проезд, растащив в стороны установленные на пути сварные ежи. В Китай-городе пришлось задержаться немного дольше. Блокпостов здесь не было и в помине, а трое вооруженных парней из числа хозяйничающей на станции братвы, встретивших подъехавшую дрезину, скорее являлись сборщиками дани, чем охранниками. Телохранители Стратега перебили бы всех троих за считаные секунды, а потом с той же легкостью прорвались через станцию с боем. Но Стратег выбрал бескровный вариант. Отправленный им телохранитель просто отсыпал браткам названное количество патронов, и дрезина беспрепятственно проехала дальше. Задержка возникла уже на выезде со станции. Там стояла ручная дрезина, и четверо усталых, а потому неповоротливых челноков сгружали с нее какие-то ящики. За их работой с ехидными усмешками наблюдали местные жители, но никто не вызвался помочь. Гончая подумала, что Стратег потребует немедленно освободить пути, но тот вопреки ее предположению держался на удивление сдержанно: не кричал на братву, не понукал челноков, а молча сидел на своем месте и терпеливо ждал, когда закончится разгрузка. После Кузнецкого моста он вообще стал малоразговорчив. Или его «безграничное влияние», которым он так гордился, на китайгородцев не распространялось? Наконец разгрузка закончилась. Навалившиеся на рычаги челноки отогнали свою таратайку в тупик – очевидно у них еще остались дела в Китай-городе, и мотодрезина покатила дальше. Перегон между Китай-городом и Таганской пользовался дурной славой, собственно, как и все прочие туннели, ведущие к Китай-городу. Причем своей репутацией туннели были обязаны не проникающим с поверхности хищникам, а вооруженным бандам, грабящим торговые караваны и безжалостно убивающим челноков. Однако на бронированную дрезину, украшенную со всех сторон трехконечной свастикой, никто не решился напасть, или в этот день у грабителей был выходной. Вскоре в свете фар замелькали пограничные столбы Таганской, а затем дрезина подъехала к сооруженному из бетонных блоков и укрепленному пулеметной точкой блокпосту. Он выглядел совершенно неприступным. Неудивительно, что хозяйничающие в перегоне банды все последние годы ни разу не нападали на Таганскую и даже не помышляли об этом. Но! Недалек тот день, когда Земля выпустит из своего чрева такого монстра, который сметет всю их оборону… При виде блокпоста Стратег сразу оживился. Не дожидаясь полной остановки, он спрыгнул с притормаживающей дрезины и поспешил навстречу вскинувшим автоматы пограничникам. «Сейчас они его пристрелят, и все закончится», – с затаенной надеждой подумала Гончая, но этого, конечно, не произошло. Стратег что-то сказал пограничникам и скрылся за железобетонными укреплениями блокпоста. Через минуту он вышел оттуда в сопровождении начальника караула и двух автоматчиков. Очевидно, дежурная смена вместе с начальником состояла из пяти человек. Начкар остался возле поста, четверо его подчиненных расположились по краям подъехавшей дрезины. Хотя все они опустили автоматы, Гончей это не понравилось. Совсем не понравилось. Она взглянула на Стратега, но не заметила на его лице и тени беспокойства. – Обычная проверка документов, – как ни в чем не бывало объявил он. – Давайте на пост по одному. Сначала дама. Никаких документов при себе у Гончей не было, и Стратег не мог этого не знать, но продолжал выразительно смотреть на нее. Внезапно на ее руке сомкнулись Майкины пальчики. – Не ходи туда. Он тебя обманывает. Гончая не успела ответить девочке, как Стратег оказался рядом. – Не волнуйся, – немного раздраженно сказал он. – Просто нам с Валькирией нужно поговорить наедине. Потом она тебе все объяснит. Когда-то за это имя, названное Стратегом, заплатили своими жизнями два человека. Сейчас его услышали семеро, и у Гончей не было при себе пистолета. – Ее зовут не так! – воскликнула Майка, но на Стратега ее протест не произвел никакого впечатления. – У нее много имен, – ответил он. – Позже я тебе расскажу. «Что ты можешь обо мне рассказать?» – подумала Гончая, но он уже тащил ее за собой. Майка мертвой хваткой вцепилась в другую руку, чем окончательно вывела Стратега из себя. – Успокой ее! – Все хорошо. Я сейчас вернусь, – сказала Гончая. В конце концов, Стратег же не полный идиот, чтобы убить ее на глазах у девочки. И потом, кто будет убивать? Ему самому с ней не справиться, все пограничники снаружи. Или внутри блокпоста ожидает сюрприз? – Только возвращайся быстрее, – попросила Майка. – Мне без тебя страшно. «Да и мне не весело», – подумала Гончая и все же заставила себя улыбнуться. – Обязательно. На блокпосту оказалось пусто. Никаких неожиданностей. Даже оставленный пограничниками пулемет сиротливо уставился через бойницу в темноту туннеля. Стратег по-хозяйски уселся за стол начальника караула и указал Гончей на стоящую напротив грубо сколоченную лавку, но она осталась стоять. – Браво. Ты отлично сработала. Я доволен. Плату за свою работу получишь обычным порядком. Он отнюдь не выглядел довольным, но Гончая предпочла ему не возражать. – И что теперь? – Теперь мы с тобой расстанемся, – объявил Стратег. – Девочку я забираю. А ты возвращайся в Рейх, кстати, фюрер уже должен быть там, или на Театральную. В общем, куда хочешь. Но на Таганскую отныне тебе путь закрыт. – Из-за нее? Вместо ответа Стратег достал свою любимую фляжку, встряхнул – судя по звукам, спиртного там осталось на самом донышке, скоро ему наверняка понадобится фляжка побольше, и высосал остатки содержимого. Потом не спеша и с явной неохотой закрутил винтовую пробку и спрятал пустую фляжку обратно. Гончая молча наблюдала за ним, ожидая продолжения. И оно последовало. – Знаешь, кто был на том рисунке, который я показывал тебе в библиотеке Полиса? – спросил Стратег и сам же ответил на свой вопрос. – Там был я. Остальные – руководители Ганзы и вождь красных товарищ Москвин со своей свитой. А все вместе – договаривающиеся стороны при подписании мирного договора между Ганзой и Красной Линией. Того самого договора, по которому Ганза полностью замкнула Кольцо, к Полису отошла Библиотека, а к красным – Площадь Революции. Когда он был подписан, девчонки еще не было на свете. Но она знает не только состав участников переговоров, а даже обстановку в зале во время подписания договора! В Рейхе я изучил и другие ее рисунки и теперь могу уверенно сказать: она провидец, способный заглянуть в прошлое и, главное, в будущее. Брамины, как дети, уже который год повсюду ищут легендарную Книгу Пророчеств, а я нашел живого свидетеля будущего. «Ты нашел?» – Не знаю, как она это делает, но я это выясню. Забавно, потребовалась мировая ядерная война и годы жизни в подземелье, чтобы появился такой человек. «Мир рухнул», – уточнила Гончая, а Стратег тем временем самодовольно продолжал: – Эта девчонка – настоящий клад! Но только я оценил ее дар по достоинству! – И поэтому хочешь забрать ее у меня?! Впервые с того момента, как она стала работать на Стратега (прислуживать ему, как собачка!), Гончая обратилась к нему на «ты». Но в ответ на это оскорбление он не ударил кулаком по столу, не накричал на нее, даже не повысил голос – он высокомерно рассмеялся. – А что можешь дать ей ты? Какое ее ждет будущее, если она останется с тобой? Скитания по станциям, полуголодное, нищенское существование? Вспомни, чего она натерпелась за несколько дней с тобой. Ты этого для нее хочешь? Или рассчитываешь пристроить ее под опеку своей впавшей в маразм мамаши? Так не выйдет. Старушка умерла. Гончая пошатнулась. – Как умерла? – Так. Как умирают выжившие из ума старухи? – Когда это случилось? – Да уже две недели как, – ответил Стратег. – Но тебе же некогда заглянуть к родной матери. У тебя теперь новая игрушка. Гончая закрыла глаза. Две недели! Это значит, через несколько дней после ее последнего визита на Театральную. А ведь она даже толком и не поговорила с матерью. Привет, пока, как дела? Впрочем, она никогда не баловала мать разговорами. Да и на Театральную приходила не ради этих коротких встреч, а чтобы внести очередную месячную плату за ее содержание. И вот матери нет. Ей больше незачем приходить на ненавистную станцию. Она свободна от этого бремени! Только вместо радости внутри пустота. Почувствовав, что теряет равновесие, Гончая опустилась на стоящую сзади скамью. Слова Стратега будто выбили из нее поддерживающий тело стержень. Тот стержень, что позволял уверенно стоять на ногах, глядя ему в глаза. Потому что это были правильные слова. Поднаторевший в манипуляции людьми с помощью интриг и обмана Стратег сейчас сказал правду, и эта правда оказалась ужаснее самой изощренной лжи. Что станет с девочкой, когда тебя убьют? Долго после этого она сможет выжить? Раздавшийся в голове голос не принадлежал Стратегу. Это спросила молодая женщина, которую он называл Гончей. – Если она действительно дорога тебе, по-настоящему дорога, отпусти ее, – присоединился к женскому голосу Стратег. – И тогда она ни в чем не будет нуждаться. Зефир, конфеты, шоколад, консервированные фрукты, любое лакомство! Детские книги и видеофильмы на любой вкус! Игрушки, наконец! Настоящие игрушки, а не то заплесневелое и изъеденное червями и крысами барахло, которым перебиваются дети на станциях! Не жизнь, а сказка! Ты еще будешь гордиться собой, что обеспечила ей такую жизнь! Ты согласна со мной? Отвечай, не молчи. – Как вы нашли нас? – спросила Гончая, чтобы хоть что-то сказать. Стратег небрежно махнул рукой.