Вряд ли он понял ее предупреждение, но послушно двинулся вперед. Гончая последовала за ним, а вместо оставленного факела взяла в руку собственный нож. Он казался надежнее трофейного клинка Тевтона, все-таки сама выбирала. Примерно через двадцать шагов Гончая поняла, что свет электрический, а еще через десяток разглядела впереди и тускло горящую лампу, защищенную круглым стеклянным колпаком. Фонарь был установлен не на потолке, а на стене, под ним располагалась массивная железная дверь, такая же непробиваемая и прочная, как гермозатворы. * * * Снова вышло так, как когда Майка впервые потеряла сознание. Только что она наблюдала, как женщина-кошка и ее пленник друг за другом идут по какому-то коридору, и вдруг взгляд провалился под землю. Перед глазами все быстрее и быстрее замелькали каменные пласты. Они крошились, раскалывались на части, потом на отдельные глыбы и, обрушившись вниз, исчезали в… колодце? Дымящемся жерле? Или чьей-то бездонной глотке?! Огромные камни стремительно летели в пропасть, но Майка падала быстрее, обгоняя их, пока не оказалась в самой глубине, за бурлящей пеленой ядовитых испарений, взбиваемых в пену движениями десятков, сотен, тысяч суставчатых лап. Нет! Их было намного больше. Майка даже не знала такого числа. Но повсюду, насколько хватало глаз, она видела одно и то же – жуткие лапы без шерсти, мяса и кожи. Лапы, состоящие из одних голых костей и заканчивающиеся единственным когтем. И все эти тысячи тысяч лап безостановочно двигались. Они вонзались в стены уходящего в бездну круглого жерла, вгрызались в камень и выталкивали наружу что-то необъятное, невообразимо огромное. Что и было одной бездонной глоткой. * * * – Это та дверь, о которой ты говорил? – на всякий случай спросила Гончая. Проводник энергично закивал, но она и сама уже поняла – дверь та самая! Над дверью заброшенного бункера не горел бы свет, а если он горит, значит, бункер используется, и за дверью кто-то есть. Кто? Стратег с охраной или только Майка? Или это вообще не тот бункер, а Майкин находится в другом месте? Пока не попадешь внутрь, не узнаешь. А как попасть, если на двери ни запирающего штурвала, ни ручки, ни замочной скважины? Ничего, кроме панорамного глазка, да и тот, скорее всего, бронирован. Гончая прикоснулась ладонью к стальной плите. Холодная. Как же она открывается? Надо полагать, изнутри. Там-то наверняка есть и ручки, и запоры, и все что положено. Что ж, придется подождать. Рано или поздно кто-нибудь да откроет. Дикарь, который все то время, пока она осматривала дверь, смирно стоял рядом, теперь нетерпеливо топтался на месте и закрутил головой. Валить собрался, сообразила Гончая. Помнит о ее обещании. Может, и правда отпустить? Что с ним еще делать? – Уйти хочешь? Снова на людей охотиться, мясо жрать? Она издевалась, но молодой людоед этого не понял. Очевидно, ирония была ему недоступна. – Идет! Близко! Здесь скоро, – понизив голос, испуганно зашептал он. – Кто идет? – спросила Гончая. Но прежде чем дикарь успел ответить, бетонный пол у нее под ногами содрогнулся. Запертая дверь затряслась и угрожающе загудела. А может, и не дверь! Воздух наполнился цементной пылью. А горящий сверху фонарь мигнул и погас. * * * Рисунки подготовили ее к ужасу, который сейчас воочию предстал перед глазами. Только поэтому Майка не потеряла сознание. К реальности ее вернула женщина, которая принесла еду, она вошла в комнату-клетку с подносом, хотела поставить его на стол, и в этот момент погас свет. Он выключился не только в комнате, но и в коридоре – повсюду. Лампы вскоре снова зажглись, но уже не так ярко. И одновременно где-то снаружи протяжно завыла сирена. Услышав тревожный сигнал, женщина испугалась, выронила поднос и бросилась к двери, но как-то неуклюже и очень медленно. Майка тоже перетрусила, потому что увидела, что стол с карандашами, за который она решила больше не садиться, ползет к ней, словно живой. И не только стол! Кровать отъехала в угол, и даже ковер сдвинулся в ее сторону. Пол вдруг ушел из-под ног. Майка даже не поняла, отчего теперь лежит на мягком ворсе. Мебель отлетела к стене, со стулом ничего не случилось, а у стола треснула столешница. Майка повернулась к женщине, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Но это было не так. Женщина не двигалась, она лежала на полу, ноги в коридоре, а туловище, руки и голова в комнате. Ее глаза были широко открыты, а на той половине лица, которая оказалась повернута к Майке, пузырилась кровь. Стальной косяк железной двери тоже был измазан кровью. Майка перевела взгляд с пятна крови на дверном косяке на неподвижное лицо женщины и икнула. Услышала, как в коридоре что-то с грохотом упало, и икнула еще раз. Снаружи загремело сильнее. Видимо, что-то тяжелое посыпалось на пол. Стол снова врезался в стену, расколов и несчастный стул. Майка почувствовала, что дрожит. Но дрожала не только она, дрожали стены ее комнаты, дрожали пол и потолок, кровать ходила ходуном, а за стеной кто-то надрывно кричал от боли, Майка даже не могла понять, мужчина это или женщина. – Мама, – сказала она. А когда комната содрогнулась от нового толчка и вместе со всей мебелью и телом мертвой женщины ухнула вниз, закричала во весь голос: – Мама!!! * * * Через несколько секунд фонарь над дверью снова загорелся, и Гончая не узнала подземный ход. Пол, стены и потолок покрылись сетью широких трещин. Под ногами валялись куски отвалившейся штукатурки и выкрошившиеся куски бетона. Стена бункера отошла назад, а внешняя дверь, наоборот, накренилась в сторону коридора. Дикарь-проводник упал на колени и жалобно выл по-звериному. Да и черт с ним! Гончая метнулась к двери. Из-за нее тоже доносился вой, но не человеческий. Похоже, в бункере включилась сирена. Затем последовал новый толчок, еще сильнее первого. Гончую подбросило к потолку, а когда она упала на пол, чуть не придавило дверью бункера, вывалившейся из стены вместе с дверной коробкой. Гончая едва успела увернуться от падающей на нее бронированной плиты. Зато рухнувшая дверь открыла ей путь в бункер! За дверью начинался внутренний коридор. Там мигали лампы аварийного освещения, и звучала сирена, но судя по механическим щелчкам и неравномерным паузам, выть ей оставалось недолго. Чтобы попасть в бункер, пришлось спрыгнуть внутрь, почему-то пол за стеной оказался на метр ниже, чем снаружи, и к тому же ходил ходуном под ногами. Но Гончая даже не обратила на это внимания, потому что в паузах между щелчками и воем сирены отчетливо услышала Майкин крик: – Мама!!! Она ринулась на этот крик, промчалась по заваленному какими-то обломками коридору, перепрыгнула через тело женщины в черном платье и белом переднике и оказалась в комнате Майки. С прошлого раза комната изменилась до неузнаваемости. Стол треснул, детский стульчик вообще превратился в груду обломков, ковер сдвинут в сторону, опрокинутая кровать лежит на боку. Но все эти детали Гончая отметила лишь мельком, главное, что Майка была здесь! Она нашла ее! Девочка сидела на полу, вцепившись в ножку опрокинутой кровати, и безостановочно кричала: – Мама!!! – набирала в грудь воздуха и повторяла снова: – Мама!!! – Я здесь, – ответила Гончая. Голос прозвучал на удивление ровно, хотя глаза наполнились слезами. Потом сгребла девочку в охапку и бросилась к выходу. Женское тело на пороге. Заваленный обломками коридор. Череда погасших светильников. Сирена окончательно захлебнулась, вместо ее воя слышны только щелчки: щ-ц… щ-ц… щ-ц… Словно последний отсчет. А дрожащий пол и расползающиеся повсюду трещины лишь усиливали это впечатление. Где же выход? Где выход?! На какой-то миг Гончей показалось, что она потеряла его или пробежала мимо. Потому что огромная дыра в стене на месте рухнувшей двери превратилась в узкую щель под потолком. Пока она искала Майку, весь бункер просел еще на полметра. И продолжает проваливаться глубже! Гончая кое-как оторвала девочку от себя. Оказавшись на руках, Майка тут же обхватила ее за шею, да так крепко, что Гончей с трудом удалось расцепить ее ручонки. – Лезь туда! Живо! На объяснения не оставалось времени, Гончая просто вытолкнула девочку наружу и тут же ввинтилась в щель следом за ней. Ползком по каменному крошеву. Саднили ладони, кажется, она их ободрала. Плевать! Еще несколько судорожных движений локтями и коленями, и вот уже Майка снова бросается ей на шею. Значит, выбралась. Обе выбрались! – Я тебя ждала! – Я искала! Они говорили, перебивая друг друга. Майка целовала женщину в щеки, Гончая ее – в лоб. Невозможно, казалось, разглядеть что-либо вокруг из-за клубящейся в воздухе пыли. За спиной с грохотом рушился раскалывающийся бункер. Надо было бежать, но непонятно куда. А потом вдруг внезапно наступила тишина. * * * Майка и Гончая одновременно замолчали. Девочка еще теснее прижалась к ней и что-то прошептала, но Гончая не поняла слов. Шепот заглушил чужой голос: – Люди машин. Плохие. Забыли. Их, их… «Дикарь! – вспомнила Гончая. – Не убежал, остался. Да и куда ему со связанными ногами». Она повернулась на звук. Гуляющий по туннелям сквозняк разогнал висящую в воздухе цементную пыль, но дело было не только в этом. Вокруг определенно стало светлее. Теперь Гончая прекрасно видела своего проводника, хотя тот находился в двадцати шагах от нее. Дикарь стоял на коленях, раскачиваясь вперед и назад (молился, что ли?), и бубнил: – Есть их. Меня нет. Я хороший. «Да он плачет!» – с изумлением сообразила Гончая. Это казалось невероятным. Отчего-то не верилось, что дикарь может рыдать, как другие люди. Оставив Майку на земле, она поднялась на ноги и застыла как вкопанная. Подземного бункера, пешеходного туннеля, который вел к нему, и даже толщи земли, в которой он был построен, более не существовало. Дикарь стоял на коленях перед бездонным провалом не менее ста метров в диаметре! Огромной воронкой, поглотившей бункер вместе со всеми его обитателями. – Не губи! – взвыл дикарь, качнувшись вперед, и протянувшаяся от него горбатая тень повторила это движение. Тень возникла, оттого что согбенная фигурка на краю провала освещалась поднимающимся со дна мерцающим светом. Такие же тени тянулись и от Гончей, и от жмущейся к ее ногам девочки, и от груд камней, усеивающих пространство вокруг бездны. «Что за свет, откуда?» – только и успела подумать Гончая, а потом все мысли в ее голове вытеснил донесшийся снизу протяжный гул, чем-то похожий на вздох огромного исполина. В тот же миг все пришло в движение. Висящая в воздухе цементная пыль и разбросанные вокруг камни устремились в провал. Порыв внезапно налетевшего ветра подхватил одинокую фигурку на краю воронки и столкнул в бездну. Гончая тоже не устояла на ногах и вместе с намертво вцепившейся в нее Майкой полетела к пропасти. По отдельности их бы неминуемо засосало в воронку, но общий вес оказался великоват даже для шквального ветра, и они упали на землю на самом краю обрыва. Рядом обнаружилась достаточно широкая трещина, и Гончая немедленно нырнула туда, накрыла Майку своим телом, прижала к земле и уперлась в края трещины расставленными руками и ногами. Какое-то время, показавшееся ей вечностью, над головой свистели и сталкивались пролетающие камни, выл ветер, а потом… Потом Гончую охватил страх. Он когтями вонзился в тело, пронзил сердце и швырнул к пропасти. Бездна дохнула ей в лицо. Она была живой. Отвесные каменные стены заканчивались разинутой пастью, огромной, как сама пропасть. Пасть удерживали сотни, а может, и тысячи когтей, вонзающихся в стены. В глотке что-то бурлило и клокотало – дым, пар или туман, подсвечиваемый сполохами горящего в глубине невидимого огня. Силе этой пасти, ужасу, который она внушала, невозможно было противостоять. Но прежде чем Гончая сделала последний шаг с края обрыва, чтобы исчезнуть в затягивающей бездне, ее ноги обхватили цепкие детские ручки.