– Нет-нет, я не убийца. – Он взглянул на Майку и повторил: – Не убийца. Гончая пожала плечами: каждый сам делает свой выбор, и принялась обыскивать одежду Левши. Только последний разиня или не дорожащий жизнью неудачник оставляет противнику оружие, а оружием в рухнувшем мире может послужить что угодно. * * * Первое, что сделал одноглазый, когда очнулся, это обвел мутным взглядом присутствующих и уже затем ощупал разбитую голову. Гончая подумала, что поступила бы точно так же. Отложивший свою писанину брамин протянул ему относительно чистый носовой платок. – Возьмите, можете порвать на бинты, если нужно. Одноглазый молча отвел в сторону протянутую руку, скорее всего он даже не разобрал слов, так как в это время смотрел в другую сторону, и уставился на Гончую. Она молча выдержала его хмурый взгляд, решив дождаться, что он скажет. Одноглазый ничего не сказал. Молча ощупал карман, из которого она вытащила его многофункциональный складной нож, имеющий, помимо лезвия, пилу, шило, кусачки и даже маленькие пассатижи, и снова взглянул на Гончую. Если бы взглядом можно было сжигать, она бы уже превратилась в пепел. Но одноглазый не обладал такой способностью. – Не злись на маму. Это я попросила ее остановить тебя, – призналась Майка. Одноглазый зыркнул на Майку таким же исполненным ненависти взглядом и отвернулся. С его стороны это оказалось разумно. Если бы он попытался оскорбить или обидеть девочку, Гончая заставила бы его пожалеть об этом. Чтобы у Левши не сложилось ошибочного впечатления, что это может легко сойти с рук, она решила не освобождать его. Но одноглазый справился и без ее помощи. Несколькими ударами ноги он разбил деревянную ручку ящика, освободил кольцо наручников, после чего привалился спиной к стене и закрыл свой единственный глаз. Его смиренное поведение не обмануло Гончую. Майку тоже. – Прости меня, мама, – сказала она. – Из-за меня этот страшный дядя разозлился на тебя. «На нас обеих», – поправила ее Гончая. За себя она не боялась. Если пересчитать по пальцам всех, кто желал ей смерти, и двух рук не хватит. Но сейчас Гончая была не одна, а с дочерью. Может, док прав, и одноглазого действительно следовало прикончить? – Не надо его убивать, – прошептала Майка, словно прочла ее мысли. – Он такой злой потому что несчастный: покалеченный и одинокий. «Ага, одни мы с тобой счастливые». – Да, – сказала Майка. – Потому что мы вместе. Гончая не нашлась, что ей ответить. Вместо этого она крепко прижала девочку к себе и поцеловала в растрепанную макушку. Ночью Гончая не спала, а лишь дремала, ловя каждый доносившийся звук. Несмотря на расслабленные мышцы, она была полностью готова к схватке, и если бы Левша попытался отомстить, то получил бы достойный отпор. Скорее всего, после этого он бы уже никогда не смог поднять ни на кого руку. Гончая решила, что не станет его убивать, потому что Майка этого не хотела. Чтобы обезвредить противника, убивать и не требовалось. Если раздробить человеку коленную чашечку, он не сможет ходить. А с одноглазым и того проще. Достаточно выбить ему последний глаз, и он станет практически беспомощным. Но ночь прошла относительно спокойно, не считая того, что оголодавший док постоянно кряхтел и изредка постанывал, когда щупал свою разбитую рожу. А утром в камеру, как про себя Гончая называла их убежище, неожиданно ввалился Стратег. – Собирайтесь. Выдвигаемся! – объявил он с порога, потом заметил разбитую физиономию доктора, вопросительно взглянул на Гончую с Майкой, перевел взгляд на брамина, потом на одноглазого и добавил: – А вы весело проводите время, как я погляжу. Из всех присутствующих веселым выглядел только он, но Гончая решила воздержаться от комментариев. Доктор оказался самым нетерпеливым. – Послушайте, мы ничего не ели со вчерашнего дня. Нам наконец дадут поесть? – А вам еще мало дали? – рассмеялся Стратег, указав на его опухшее лицо. – Все будет: и еда, и остальное. Идите за мной. Судя по всему, ему не удалось провести на Красную Линию своих телохранителей, но одно присутствие Палача, который присоединился к Стратегу за дверью, заменило многочисленную охрану. Воспользовавшись возникшей в дверях толчеей, Гончая протянула Левше его складной нож. Он молча забрал его и, не раскрывая, сунул себе в карман. На это она и рассчитывала и, чтобы закрепить успех, продемонстрировала одноглазому ключ от наручников. Он все понял без слов, для вида немного поломался и протянул ей закованную руку. Гончая не заставила себя ждать. Через секунду наручники оказались у нее. Оставлять кому-то такую полезную по нынешним временам вещь она не собиралась. Вслед за Стратегом Гончая выбралась на платформу и вместе со всей компанией ненавидящих друг друга единомышленников направилась к лестничному переходу, соединяющему коммунистическую Комсомольскую с Комсомольской-Ганзой. Пространство между принадлежащим красным лестничным маршем и ганзейскими эскалаторами, видимо, считалось ничейной полосой. Здесь было полно тех и других пограничников. От обилия красных звезд и круглых нашивок, символизирующих единство Кольцевой линии, у Гончей даже зарябило в глазах. А потом она увидела того, кого никак не ожидала здесь увидеть. Под охраной или под конвоем пары личных телохранителей Стратега стоял Шериф и тоже смотрел в ее сторону. – Не утерпел вас порадовать, – заявил Стратег. Гончая не заметила, к кому он обращался, а тот уже повернулся к Шерифу: – Показывай! Шериф послушно развязал вещмешок, который стоял у его ног, и когда открыл его, Гончая увидела там внушительный прибор в металлическом корпусе, отдаленно похожий на переносную армейскую рацию. В рухнувшем мире осталось не так уж много действующей техники, так что сравнивать ей было не с чем. Зато брамин при виде этого железного ящика, извлеченного из вещмешка, радостно изменился в лице. – Молекулярно-электронный сейсмограф! – воскликнул он. – Где вы его нашли? – В лаборатории на первом этаже, где вы и указали, – ответил Шериф. Брамин несколько раз кивнул. – Значит, институт не разграбили. – Да кто его тронет? Там же зоопарк рядом, – усмехнулся Стратег. Шериф резко обернулся к нему. Жаль, что Стратег в этот момент не смотрел на него, иначе бы понял, что вполне может получить по своей самодовольной роже. Но Шериф сдержался. – Два сталкера погибли в этой вылазке, – сказал он и отвернулся. Стратег невозмутимо развел руками. – Им отдельно доплатили за риск. Они знали, на что шли. – Никто бы не пошел ни за какие деньги, если бы я их об этом не попросил, – глядя в пол, ответил Шериф. Но на Стратега слова не действовали. Гончая это хорошо знала. Скорее всего, его вообще невозможно было разжалобить. – И я благодарен вам за это, – сказал он. – Вы сделали полезное и нужно дело – добыли необходимый прибор. – Решив, что с Шерифа достаточно, Стратег повернулся к брамину: – Я велел заменить батареи. Проверьте, все работает? – Да-да, все в порядке, – закивал бывший геофизик, который все это время щелкал тумблерами и переключателями, словно ребенок, наконец-то получивший долгожданную игрушку. – Теперь сможете сказать, где находится червь? – Только направление. Ведь сейсмограф определяет лишь силу землетрясения и направление на эпицентр, – пробормотал брамин, не отрываясь от своего прибора. – Еще, может быть, скорость движения. Но сначала нужно настроить и установить сейсмограф. – Установите, – пообещал ему Стратег. – Сейчас обедаете. На этот раз без ограничений, доктор. Ешьте сколько влезет, и начинаем экипироваться. Гончая не ела уже несколько дней, с тех пор, как оказалась в плену. Погруженный в грандиозные планы Стратег не вникал в детали или просто забыл, что пленницу нужно хотя бы изредка кормить, а Палач ему, разумеется, не напомнил. Поэтому первое предложение Стратега ее обрадовало, второе – насторожило. Когда кто-то говорит об экипировке, он имеет в виду отнюдь не прогулку по туннелям метро до ближайшей станции. * * * Наваленные вперемешку рабочие комбинезоны, засаленные ватники и десяток противогазов, сложенных отдельно (особенно противогазы!), подтвердили самые худшие опасения. Гончая взглянула на лица своих спутников. При виде средств защиты все испытали если не шок, то как минимум растерянность и изумление, разумеется, кроме тех, кто заранее знал, куда они направляются. Таких оказалось трое: сам Стратег, Палач и одноглазый. Причем в отношении последнего Гончая не была уверена. По его искалеченному, малоподвижному лицу сложно было что-либо понять. Гончая возлагала надежды на Шерифа, но когда за обедом спросила его о предстоящем маршруте, тот помотал головой. – Мне поручили лишь найти сейсмограф в заброшенном здании института. – Для чего? – Чтобы победить мифического подземного монстра. – Я его видела. Монстра. И спросила не о нем. Стратег сообщил тебе, куда он собирается? Шериф с любопытством уставился на нее. – Так это ты убедила его в реальности чудовища? – Моя дочь, – ответила Гончая и отвернулась, сообразив, что напрасно теряет с ним время. После обеда, состоявшего из свиных отбивных и тушеных грибов, сдобренных какими-то бледными ростками, Палач приказал всем следовать за ним. То, что он сам и остальные находятся на территории Кольца, куда не распространяется власть красных, его совершенно не смутило. Все происходило на ганзейском пограничном посту. Стратег как-то договорился с руководством Ганзы и получил караулку в свое полное распоряжение. Пока изгнанные оттуда пограничники сиротливо толклись снаружи, комната со столом превратилась в общую столовую, а смежный закуток для отдыха свободных от службы солдат – в склад снаряжения. Палач, судя по всему, ответственный перед Стратегом за экипировку группы, сразу прошел к сложенным горой противогазам. – Кто знает свой размер, подходите. Как ни странно, размеры противогазов, за исключением Майки, знали все, даже брамин. Не доверяя Палачу, Гончая перебрала все противогазы, но подходящий, с панорамным стеклом и закрепленным на маске фильтром, нашла только для себя. Майкиного размера не оказалось. – Если девочка пойдет прямо так, с ней ничего не случится, – заметил на это доктор. – Не пори чушь! – отрезала Гончая. – Без противогаза моя дочь на поверхность не выйдет.