Вскочив на ноги, полковник первым устремился к лестнице. Уже взбежав на несколько ступенек вверх, он обернулся и одарил всех сидящих за столом лучезарной улыбкой. — Вы, граждане, в силу открывшихся новых обстоятельств, пока все можете быть свободны. А вот чету Корхмазян попрошу подняться вместе с нами. Понятыми будете. Пропустив Аллу вперед, Илья неторопливо поднялся по лестнице и свернул в гостиничный коридор. Сделав всего несколько шагов, они остановились у номера Зарецкого. — Вы что? — Михальчук испуганно прижалась к стене и стиснула перед собой руки. — Вы хотите, чтобы я туда зашла? Я не пойду. Я ни за что туда не пойду. — Да ладно, — ухмыльнулся Изотов, роясь в карманах, — до этого ходила и ничего. Вон даже первую помощь господину адвокату оказать пыталась. Вот сейчас нам это и продемонстрируешь. — Я же думала, он еще живой! — взвизгнула Алла, съежившись и моментально став на полголовы ниже ростом. — Я не пойду. Вы не сможете меня заставить. — Да ладно, — изобразив притворное удивление, пробасил полковник. — Ты слышишь, Лунин, она думает, что мы не сможем. А я вот думаю, — в его голосе зазвучали стальные ноты, — мы не захотим. Не захотим, чтобы вы, дамочка, имели потом возможность объяснить свои следы на месте преступления результатами нашего эксперимента. Поэтому идем мы сейчас в мой номер и развлекаться будем там. Достав наконец из кармана ключи, Изотов двинулся дальше по коридору. Алла нехотя, шоркая ногами по полу, побрела за ним. Илье ничего не оставалось, как замкнуть процессию. — Развлекаться мы будем по такой схеме, — полковник провернул ключ в замочной скважине и распахнул дверь, — я сейчас лягу, а ты, красавица, придешь в мои объятия. Ну а ты, Лунин, все это дело снимешь на видео. Корхмазяны выступают в роли молчаливых восторженных зрителей. — Вы что, — Михальчук испуганно попятилась, но тут же наткнулась на стоящего позади нее Лунина, — вы с ума сошли? Вы не имеете права! Я кричать буду. — С криками-то оно, конечно, еще веселее будет, — осклабился Изотов, — но, думаю, можно обойтись без них. Объясняю для непонятливых. Я лягу на пол в той позе, в которой лежал Зарецкий, когда вы зашли к нему в номер. Фигурку, у меня тут своя есть, — он махнул рукой в сторону стола, — кладем сверху. Вы стоите в дверях, потом повторяете все то, что делали с Зарецким утром. Чего там было? Массаж сердца, искусственное дыхание? В общем, что делали, то и повторяете. Лунин ведет видеофиксацию. Всем все ясно? Алла торопливо кивнула, Илья же молча достал из кармана смартфон. — Как же он у нас там примостился? — Полковник улегся спиной на пол, немного подогнул левую ногу и раскинул в стороны руки. — Так? Лунин, посмотри фотографии. — Голову немного влево, — посоветовал Илья, взглянув на сделанные ранее снимки, — и правую руку чуть на себя, локоть ближе к туловищу, примерно так. Не шевелись. Все было готово к тому, чтобы в действие вступил второй участник эксперимента. Но Алла продолжала стоять неподвижно и испуганно вздрогнула, когда Лунин положил руку ей на плечо. — Можно начинать, — мягко прошептал Илья, стараясь не напугать девушку еще больше, — постарайтесь повторить свои действия максимально точно, это может быть важно. — Хорошо, — так же тихо отозвалась Михальчук и сделала неуверенный шаг вперед. Несколько минут спустя все было кончено. Отпустив понятых, Изотов пересматривал отснятое видео, Алла и Лунин стояли рядом в ожидании вердикта. — Вот, смотри, — достав из кармана собственный смартфон, полковник несколько раз ткнул в него пальцем, а затем повернул экраном к Илье, — вот так он лежит. Вот здесь лужа крови. Теперь смотри видео. Улавливаешь? Теперь к Илье были обращены оба экрана одновременно. На одном неподвижно застыло тело Зарецкого, на другом Михальчук, встав на колени, хлопотала над лежащим на полу Изотовым. — А ручки-то чистенькие остались, — прокомментировал запись полковник, не дожидаясь, пока Лунин наконец ответит. — Не сходится. — Не сходится, — вынужден был признать Илья. — Вы ничего не напутали? Может быть, что-то уточнить хотите? — повернулся он к Михальчук. — Что я могу уточнить. — Алла затравленно переводила испуганный взгляд с одного следователя на другого. — Я же говорю вам, я почти ничего не помню. Это же все были. — Кто? — вздохнул Изотов. — Кто вами управлял, милая? Высшие силы? — Рефлексы, — всхлипнула Михальчук, — все же было само собой. А теперь я ничего не могу вспомнить и пытаюсь сделать так, как мне кажется правильным. Но возможно, я все делала совсем не так. — Хорошая линия защиты, — одобрил, вставая из кресла, полковник. — Сейчас вы пойдете в свой номер и там как следует ее обдумаете. Спешу обрадовать, времени на размышления у вас будет вполне достаточно. До прилета вертолета. — Вы что, — уставилась на него Алла, — вы собираетесь запереть меня? — Считайте это чем-то наподобие домашнего ареста. Не беспокойтесь, еду вам будут приносить своевременно. — Изотов выставил перед собой правую ладонь и жестко потребовал: — Ключ. Ключ от номера. Перед тем как запереть Михальчук в номере, полковник изъял у девушки пилку для ногтей, маникюрные ножницы и документы. Немного подумав, он прихватил и стоящего на письменном столе бронзового Ноя. — Чтоб у вас не было соблазна еще кого-нибудь по голове шандарахнуть, — объяснил он свои действия безучастно сидевшей на кровати Алле. — Ну все, оставляем вас наедине с вашими мыслями. Хотя, если повезет, чувство раскаяния к вам тоже присоединится. В таком случае зовите меня, всегда буду рад услышать ваше чистосердечное признание. Заперев дверь, полковник спрятал ключ в карман и удовлетворенно вздохнул. — Ну что, с делом мы управились, теперь можно и по рюмочке. — А Зарецкий? — Илья недоуменно взглянул на полковника. — Надо с телом вопрос решить. — Вот и решай, — сунул руку в другой карман Изотов, — вот тебе ключ от его номера. Находи место, куда ты его перенести хочешь, бери мужиков и тащите. А я пойду передохну малость. Интеллектуальный труд, он ведь тоже изматывает. — Ты пойми, Юрка, — делился отцовской мудростью Дмитрий Александрович, — жизнь, чего ты в ней не меняй, все равно не изменится. Никакой тебе разницы не будет, пока ты главного не поймешь. — Чего понять-то надо? — буркнул в ответ Юрка, которому папашины наставления уже начинали действовать на нервы. — А то, жизнь — она, как женщина. Ты либо ею доволен и живешь себе припеваючи, либо недоволен, но тогда, спрашивается, зачем с ней мучиться? Столько девок молодых, их полно по улицам шастает, а жизнь тебе — как мамка дала, другой уже не будет. Ты что думаешь, новую работу найдешь, в твоей жизни что-то сильно изменится? Да это то же самое, как если бы деваха твоя вчера в юбке ходила, а сегодня джинсы напялила. Снаружи вид, может, малость и различается, только жопа одна и та же под одеждой припрятана. — Очень глубоко, — раздраженно фыркнул Юрка, — неимоверно. Теперь понятно, почему ты уже столько лет в навозе ковыряешься. — Можно подумать, ты не в навозе, — невозмутимо отозвался отец. — Ты выглянь в окно. Кругом то же самое дерьмо, только человечье. И что, тебе в нем слаще барахтаться? Как-либо отреагировать на очередное мудрое высказывание родителя Юрка не успел. Пронзительная трель дверного звонка оповестила о появлении новых гостей, а секунду спустя кто-то, должно быть крайне нетерпеливый, заколотил по двери кулаком. — Да что ж это делается? — возмутился Юрка, вскакивая с табуретки. — Сиди, батя, сейчас я их с лестницы спущу, мы с тобой разберемся, у кого навоз слаще. Прихватив на всякий случай газовый баллончик, он выскочил в прихожую. — Я сейчас подолблюсь здесь кому-то! — грозно крикнул Юрка и нервно дернул защелку в сторону. Глава 9, в которой становится ясно, что порой голова следователя может не выдержать физических нагрузок Первый после трех выходных рабочий день оказался напряженным. Мало того что на утренней планерке Ирина получила в работу сразу два достаточно сложных исковых заявления, так еще и без двадцати шесть, в то самое время, когда все приличные люди начинают нетерпеливо поглядывать на часы, отсчитывая минуты до окончания трудового времени, в кабинет к ней заглянул Корнилов и, одарив своей традиционной любезной улыбкой, положил на стол тонкую папку. — Здесь договор, надо просмотреть и, если есть замечания, сделать правки. В электронном виде файл уже у вас на почте. Правите и пересылаете мне обратно. Обязательно сегодня. С утра я встречаюсь с клиентом. — Сегодня так сегодня. — Ирина без особого энтузиазма придвинула к себе папку. — Не думаю, что там большой объем работы, — подбодрил ее Игорь, — минут на сорок от силы, так что если и задержитесь, то совсем ненадолго. Обещаю при случае компенсировать! — Сделаю, — кивнула Шестакова, — сегодня файл будет у вас. Час спустя, когда она осторожно, боясь поскользнуться, спускалась по ступеням крыльца, один из стоящих на стоянке автомобилей подмигнул ей фарами. В том, что подмигнули именно ей, Ирина была уверена. Она специально огляделась по сторонам, чтобы убедиться: на крыльце, кроме нее, никого нет. В старом, еще дореволюционной постройки двухэтажном особняке располагалось не так много организаций, половина из которых работала до пяти, да и в остальных, где рабочий день заканчивался на час позже, сотрудники, как правило, предпочитали не задерживаться, руководствуясь тем, вполне резонным, соображением, что живут они не в Москве, зарплаты получают совсем не столичные, а значит, и вкалывать до позднего вечера не имеет никакого смысла, все равно это не принесет в ответ ни роста заработной платы, ни карьерного роста. Это же Среднегорск, провинция, здесь расти некуда. Ирина прищурилась, вглядываясь в уже сгущающиеся вечерние сумерки, из которых ей в лицо вырывались два ярких луча фар. — Вы так и будете стоять или все же поедем? — донесся до нее веселый голос Корнилова. — Вы? — Ирина сделала несколько шагов и только тогда смогла разглядеть и серебристый автомобиль, и высунувшего голову в окно Игоря. — Я думала, вы уже уехали. — Так вот, тоже заработался, — улыбнулся Корнилов, — а потом иду по коридору, вижу, у вас в кабинете еще свет горит, ну и подумал, что стоит вас подвезти до дома, коли вы все еще без машины. В качестве компенсации. Садитесь, а то у меня уже уши замерзли с вами разговаривать. Усевшись на пассажирское сиденье, Ирина несколько секунд пристально разглядывала Корнилова. — Знаете что, Игорь? — наконец произнесла она, когда автомобиль уже влился в городской поток. — Понятия не имею. — Он беззаботно улыбнулся в ответ, и Шестакова уже в который раз подумала о том, что улыбка у него просто великолепная, вернее, улыбки, потому что улыбается он каждый раз по-новому. — Я думаю, вы специально подсунули мне этот договор, чтобы я задержалась после работы. — Господи, Ирочка, вы обвиняете меня просто в бесчеловечной жесткости, — Корнилов покосился в ее сторону, — интересно было бы узнать, на чем же основывается ваше обвинение. — Ни на чем, — Ирина пожала плечами, — просто мне так кажется. Вы хотели, чтобы я задержалась, а у вас появилась возможность посадить меня к себе в машину и сделать это не на глазах остальных сотрудников. Я угадала? — Разве юрист имеет право угадывать? — возмутился Корнилов. — Я имею в виду хороший юрист, как мы с вами. Вы должны основываться на фактах, на имеющейся в вашем распоряжении информации. Только тогда ваши выводы можно рассматривать как предмет для дискуссии. — Знаете, интуицию пока никто не отменял, даже для юристов. Особенно для хороших юристов, — она улыбнулась в очередной раз бросившему взгляд в ее сторону Корнилову, — как мы с вами. — Ох уж эта интуиция, — вздохнул Игорь, — признаюсь вам, она у меня совершенно не развита. Так что все время приходится полагаться лишь на знание подзаконных актов, а чаще всего на то, что мои оппоненты знают их еще хуже, чем я. — Как же вы тогда догадались, что я все еще без машины? — заинтересовалась Шестакова. — Ну, такую ерунду даже стыдно спрашивать, — покачал головой Корнилов. — Вчера у вас машины еще не было, вы сами про это говорили. Помните, за тортиком?