– Тогда помолчите и послушайте. Слушать-то вы можете? Или приказать принести вам успокоительное? – Никак нет! Могу слушать! – взял себя в руки Эрик. – Быстро вы, лейтенант! – хмыкнул кавторанг. – Правду говорят, железные нервы! Но вернемся к нашим баранам. Прямо отсюда вас доставят в нашу гостиницу. До аудиенции никаких контактов с внешним миром. Вы и другие офицеры будете находиться в гостинице на полном обеспечении по разряду высших офицеров. Там же вам сошьют новую парадную форму и обучат необходимому этикету. Следите за моей мыслью? – Так точно! – Отлично. Теперь еще один немаловажный момент. Все награждаемые уже находятся в гостинице. Вас подверстали буквально в последний момент по прямому приказу из секретариата государя-императора. В отличие от всех остальных награждаемых, вы, лейтенант, темная лошадка, поскольку мы не знаем планов его императорского величества относительно награды, которой вас собираются удостоить. Орден вы уже получили. Повышение в звании тоже. Назначение… Не думаю, что это может интересовать императора. Допускаю, что наградой будет само представление. Это высокая честь, как вы понимаете. В особенности для младшего лейтенанта. – Так точно! – поддержал кавторанга Эрик. – Это высокая честь для меня. – Скорее всего, его императорское величество просто хочет на вас посмотреть. Вы же знаменитость! – Я знаменитость? – не поверил своим ушам Эрик. – Извините, господин капитан, но мне о моей особой славе ничего не известно. – Серьезно? – поднял бровь кавторанг. – Так точно! – Ну, тогда смотрите, лейтенант, и не говорите потом, что не видели! С этими словами Густафсон включил голографический проектор, и прямо перед Эриком возникла сцена, которую он себе хорошо представлял, потому что сам в ней участвовал. Только смотрел он тогда под другим углом. В пятнадцатиминутном фильме – виртуозный высокохудожественный монтаж реальных записей бортовой аппаратуры ракетоносца и смоделированных компьютером эпизодов – была представлена атака «Вымпела-7» на халифатский оборонительный ордер. Она начиналась с момента входа в астероидный пояс – несколько ситуаций, показанных крупным планом, и схема прохода с указанием скоростей и хронометража, – и заканчивалась пуском ракет по идущему в глубине вражеского ордера кораблю-матке «Хадж». Все факты, как заметил Эрик, были воспроизведены с высокой точностью, кроме одного. Вернее, двух. Фильм сопровождался отлично подобранной музыкой и лаконичными комментариями голоса за кадром, но ни в одном эпизоде не были названы имена членов экипажа – комментатор говорил о пилоте, навигаторе и командире – и не был назван сам ракетоносец. Просто тяжелый ракетоносец типа «Гефест» или, вообще, «ракетоносец», и всё. И второе. Последняя сцена была показана так, что у зрителя могло сложиться впечатление, что ракетоносец был уничтожен взрывом противоракеты или как минимум сильно им поврежден. При этом о прыжке в подпространство даже не упоминалось, как и о дальнейшей судьбе экипажа. – Что это? – спросил Эрик, закончив просмотр. – Да вот один умник из штаба эскадры… Уж не знаю, о чем он думал и чем… С этим другие разбираются… В общем, он это смонтировал через два дня после боя. Тогда ни музыки, ни комментариев еще не было, да и о судьбе вашего корабля широкая общественность ничего не знала. Умник исходил из предположения, что все вы погибли, как и другие два ракетоносца, прошедшие через пояс. Сделал фильм, наверное, из лучших побуждений, и слил в сеть. Мы вмешались примерно через двадцать часов. Сваяли вот это и потихоньку вытеснили первый вариант фильма на периферию сети. – Это дошло до халифата? – спросил Эрик об очевидном. – Да, лейтенант, – улыбнулся кавторанг. – У вас в досье написано, что вы умный, но самому в этом убедиться тоже приятно. – Дошло, – добавил он через пару мгновений. – И вот тут мы подходим к той важной вещи, о которой я вам пока не сказал. Похоже, вас ищет их разведка. Мы засекли некую невразумительную активность. Какие-то косвенные запросы, случайные оговорки, наивные расспросы… Кто? Что? Пока не разобрались, но от греха подальше решили вас прикрыть. Есть официальный сайт Адмиралтейства, где «Вымпел-7» указан в общем списке потерь, и вы, лейтенант, уж простите, значитесь в том же списке. Позже мы это исправим, но пока вам лучше не высовываться. Император знает. Еще кое-кто знает, но широким массам знать, кто грохнул «Хадж», незачем. Вы пока поживете под другим именем. От императора вернетесь, вручим вам новый идентификатор и новый код связи. Сейчас мы просто блокируем ваш коммуникатор, но лучше его все-таки из эфира убрать насовсем. Двадцать седьмое июня 2531 года, императорский дворец в Метрополисе Гостиница, в которой поселили Эрика, оказалась поистине роскошной, но при этом была полностью изолирована от внешнего мира. Высокие стены, охрана по периметру, блокирование средств связи и постоянно барражирующие в небе беспилотники. Похоже на тюрьму особо строгого режима, но все-таки отнюдь не тюрьма. Великолепно обставленный и обустроенный по последнему слову техники дом. Крытый и открытый бассейны, кабельное головидение. Теннисный корт, тир, биллиардная и бар. Еще были тенистый парк с прудом, спортивный комплекс и зал симуляторов. И это не считая, безукоризненного обслуживания, ресторана с обширным меню и много чего еще. И следует сказать, о существовании многих удобств и услуг Эрик попросту не знал, и соответственно, не мог оценить. Все одиннадцать постояльцев жили в личных апартаментах класса люкс. Просторная спальня с примыкающей к ней ванной комнатой и гостиная. Стоит ли говорить, что подобную роскошь Эрик видел только в голофильмах. Он никогда не спал в такой кровати, не ел таких блюд и не плавал в таком бассейне. Ему ни разу в жизни не делали массаж. Его волосами не занимался мастер-куафер, не говоря уже о таких пустяках, как маникюр. Ну и такой формы он никогда не носил тоже. Даже его собственный Военный крест смотрелся на черном с золотым шитьем мундире совсем иначе, чем на скромном парадно-выходном кителе строевого офицера. Попав в подобное место и наверняка зная, что второго такого случая судьба ему не предоставит, Эрик старался все посмотреть и все попробовать. Но, разумеется, он ни на мгновение не забывал про своих соседей по гостинице. Он был младше всех не только по возрасту, но и по воинскому званию и занимаемой должности: единственный младший лейтенант – пилот среди капитанов 1-го и 2-го ранга и двух контр-адмиралов, являвшихся все как один командирами тяжелых кораблей, соединений, баз или серьезных служб в структуре ВКС. В их присутствии он старался вести себя ровно. Спокойно и с достоинством. Не лебезить, не унижаться – тем более, что здесь действовал принцип «без чинов», – но и не хамить, что иногда случается с простыми парнями из-за страха прослыть подлизой. Но, прежде всего, Эрик опасался попасть впросак, оказаться в унижающем его достоинство положении. Поэтому, пробуя невиданные фрукты, пирожные и сыры, он старался делать это так, чтобы не ударить в грязь лицом. Не торопиться, не жадничать, не хватать и, разумеется, не показывать ни восхищения, ни разочарования. Ничего. – Не знаете, что выбрать? – спросил каперанг Мерк, наблюдая за тем, как Эрик аккуратно, не торопясь, но вдумчиво исследует выставленные на десертный столик сыры. – Не знаю, – признал Эрик. – Не привелось как-то ознакомиться со всем списком. Приходится делать выбор на основании внешних проявлений. Цвет, консистенция, фактура… Запах, наконец. Но ведь главное – вкус, не так ли? – Замысловато, – усмехнулся каперанг, по-видимому, вполне оценив как форму, так и содержание высказанных Эриком мыслей. – Я вас, лейтенант, не подкалываю. Просто стало интересно. Никак не могу понять, откуда вы, в смысле из какой происходите среды? Хороший вопрос. Как раз из тех, на которые Эрик не любит отвечать. Но делать нечего, придется ответить. – Видите ли, господин капитан, – начал он осторожно, – когда-то, еще на Старой Земле, существовало такое определение «люмпен-пролетариат»[35]. Или еще более точно – «деклассированный элемент». Оба эти понятия наилучшим образом характеризуют ту среду, из которой я вышел. – Я случайно знаком с этими терминами, – кивнул каперанг, – но не думаю, что они известны большинству наших коллег. Согласитесь, лейтенант, социология, тем более историческая социология – не наш профиль. – Тогда используем привычные понятия, – согласился Эрик. – Бродяги, нищие, уголовники и беженцы… – И тем не менее вы здесь. – Да, вот такой поворот колеса Фортуны. – Любопытно, – усмехнулся каперанг. – Выпьете со мной? Первым побуждением было согласиться. Но притворяться своим в доску показалось глупо. Лучше оставаться самим собой. – С удовольствием, – кивнул Эрик. – Чашку кофе. – Не пьете алкоголь? – Почему же, – пожал плечами Эрик, – пью, но не люблю. – А кофе, значит, любите… – продолжал допытываться каперанг.[36] – Успел распробовать. – Что ж, пейте кофе, лейтенант, а я возьму виски. Мне алкоголь нравится. Подсели к барной стойке, сделали заказ. Каперанг закурил, Эрик смотрел на него выжидающе, но не более того. Давалось это ему не без труда, но практика давала себя знать. С каждым разом противостоять напору чужого любопытства становилось все проще. – Кстати, – пыхнул сигаретой каперанг, – за что вас наградили Военным крестом? Что ж, вопрос закономерный, но контрразведка рекомендовала лишнего не говорить. Никому. – Извините, господин капитан, но это засекречено. – Вот как? Любопытно! Ну, а чем вас собираются наградить теперь? Все постояльцы гостиницы знали, чего ожидать от приема в императорском дворце. Ждали совершенно определенных наград, и, разумеется, знали, за что. Все, но только не Эрик. То есть он понимал, конечно, за что. Не так уж много он совершил подвигов, чтобы гадать, за какой именно его пригласили на прием в императорском дворце. Но вот в чем конкретно будет состоять его награда, не знал пока никто за пределами узкого круга посвященных в это лиц. И Эрик в их число не входил. – Не знаю. – Эрик сказал правду, но каперанг ему, естественно, не поверил, потому что так не бывает. Не может быть, как говорится, потому что не может быть никогда. – Как такое возможно?! – Сам теряюсь в догадках, – пожал плечами Эрик. – Но вы хотя бы знаете, за что? – прищурился каперанг. – Знаю, – подтвердил Эрик, – но мне настоятельно рекомендовали не распространяться… Звучало по-идиотски. Выглядело еще хуже. Но Эрик не имел возможности что-либо изменить. За него решали люди, облеченные большой властью. В конце концов, последнее слово в его истории оставалось за самим государем-императором… Двадцать восьмое июня 2531 года, императорский дворец в Метрополисе Любопытно, что, направляясь в императорский дворец, Эрик совершенно не волновался. Доводы разума в данном случае оказались сильнее чувств. Ему нечего было ждать от императора, поскольку все, что можно, он уже получил – орден, офицерское звание, жизнь, о которой всего лишь год назад он не мог и мечтать, – но и бояться ему тоже было нечего. Для того, чтобы наказать – чем бы ни было вызвано это желание, – не имело смысла тащить Эрика во дворец. Не того полета птица, чтобы его взялся наказывать сам император. Волновались другие. Эрик видел это по их глазам, даже если все эти офицеры умело демонстрировали типичную для их профессии собранность и выдержку. Они нервничали, и Эрик угадывал причину их напряжения. Для всех них встреча с императором означала новый рывок в их и без того блестящей карьере. Взлет, невероятную удачу, шанс на продолжение банкета. Для них, но не для него. По мнению Эрика, его присутствие на приеме являлось результатом простого недоразумения. Кто-то сваял ролик об атаке ракетоносцев на вражеские корабли. Побуждения творца были неочевидны, но в любом случае к Эрику они никакого отношения не имели. Впрочем, свое дело автор сделал. Фильм пошел гулять по сетям и попался на глаза императору. Наверное, что-то в этом пятнадцатиминутном рассказе самодержца все-таки зацепило, – возможно, драматизм ситуации, или сам результат атаки, – и он захотел посмотреть на того, кто все это провернул на самом деле. Должно ли это быть для Эрика предметом гордости? Скорее всего, нет. Он ведь не экзотическое животное, и не урод из паноптикума, чтобы показывать его любопытным императорам! Тем не менее и демонстрировать свое отношение к происходящему он себе позволить не мог. Эрик знал порядок и умел сдерживать неуместные порывы. Он терпеливо сидел в кресле в небольшой боковой комнате, примыкающей к малой приемной императора, и ждал своей очереди. Вызванные распорядителем офицеры поднимались со своих мест и один за другим исчезали за приоткрывавшимися буквально на мгновение дверями. Две-три минуты, в редком случае – пять, и к императору приглашали следующего счастливца. Впрочем, как ни коротки были отрезки времени, предназначенные для каждого из награжденных, для одиннадцатого по счету – им, как и следовало ожидать, оказался именно Эрик – время тянулось гораздо медленнее. И объективно, и, разумеется, субъективно. К счастью, Эрик умел ждать и был терпелив. Когда примерно через час он остался в комнате один – награжденные сюда уже не возвращались, – он все еще был спокоен и готов к встрече с императором. К чему он не был готов, так это к встрече с судьбой. – Прошу вас! – направил Эрика к дверям голос распорядителя. Двери раскрылись, и Эрик вошел. Малая приемная оказалась просторным залом, выдержанным в темно-зеленых тонах. Изумрудная зелень и золотые арабески. Очень красиво и отнюдь не тривиально. Император стоял около письменного стола. Рядом с ним и за его спиной группировались около дюжины офицеров и чиновников в придворных мундирах, среди которых были и две женщины в роскошных платьях. Стараясь не рассматривать всех этих людей и, тем более, не пялиться на монарха, Эрик прошел разделяющее их расстояние строевым шагом, остановился, как было заранее обговорено, в двух метрах от самодержца, бросил руку к козырьку и представился по всей форме. Взгляд не метался, голос не дрожал. Выверенные движения, правильные слова. Император выслушал представление, но ничего Эрику не ответил. Стоял напротив и молча рассматривал. Пауза длилась минуту или две. Тишина начинала физически давить, и, если Эрик привычно «держал фасон», некоторые из присутствующих явно занервничали. Чем это было вызвано, Эрик не знал, но предположил, что это результат некоего конфликта интересов, который теперь должен был разрешить сам государь. Себя при этом Эрик считал второстепенной фигурой, хотя мог допустить, что невольно стал виновником торжества. – За что вас отчислили из академии, лейтенант? – Чего-чего, а такого вопроса Эрик от императора никак не ожидал. Да и никто другой, похоже, тоже. – За подделку документов, ваше императорское величество! Честность – лучшая политика, тем более что соври Эрик хоть в чем-нибудь, сразу же найдется кто-нибудь, кто внесет ясность.