Он вышел из комнаты, прошел по коридору, спустился по лестнице и через двери в просторном фойе вышел в парк. Здесь было удивительно хорошо, не жарко, но и не холодно, и приятно пахло живой зеленью. Постояв минуту или две на месте, Эрик отправился на прогулку. Он помнил примерное расположение зданий по отношению к берегу озера и, легко выбрав направление, пошел к воде. Неспешная прогулка – а Эрик нарочно шел кружным путем – заняла у него около получаса. Как раз хватило, чтобы окончательно прочистить мозги и принять все необходимые решения. Так что к пирсу, около которого покачивались на тихой воде несколько катеров и маленькая яхта, он вышел, ощущая себя в буквальном смысле новым человеком. И хорошо, что так. По пирсу от катера прямо к нему двигались, негромко переговариваясь между собой, несколько мужчин, среди которых Эрик легко узнал адмирала Мельника – по голофото – и адмирала Моргенштерна, с которым он один раз встречался лично. Поскольку Эрик был в гражданской одежде, он вежливо поздоровался и отступил в сторону, освобождая путь. К счастью, никто из мужчин не проявил к нему особого интереса, кивнули из вежливости и проследовали мимо. Эрик с облегчением перевел дух, но, как тут же выяснилось, он рано радовался. – Минуту! – сказал Моргенштерн, останавливаясь, и повернулся к Эрику. – Молодой человек! – К вашим услугам, – попробовал Эрик притвориться штафиркой. – Ну-ну, – покивал головой Моргенштерн, пока его спутники оборачивались, чтобы посмотреть, с кем это он заговорил. – К услугам? Разумеется. А вот, скажем, если вы, молодой человек, наденете форму, что у вас будет здесь? – показал он на свое плечо. – Погоны, ваше высокородие! – отчеканил Эрик. – Ну, это я и сам догадался, – усмехнулся в ответ Моргенштерн, – вопрос, сколько на них звездочек? – Три, господин адмирал! Лейтенант Минц, честь имею! – О как! – рассмеялся адмирал. – А я все гадаю, где это я его видел? Как вы здесь оказались, лейтенант? Судя по всему, о ночной гулянке господа адмиралы если и были осведомлены, то не знали ее причины. – Нахожусь в гостях у Андрея и Веры Мельник, господин адмирал. – Ну-ка, ну-ка! – шагнул вперед Мельник. – Так это тебя, парень, я по всем тюрьмам разыскивал? – Вероятно, меня, господин адмирал! – Постой, а как же ты вдруг сразу в лейтенанты прыгнул? Получалось, что адмирал Мельник окончания истории не знает, и понятно, почему. Скорее всего, выяснением подробностей занимался какой-нибудь порученец адмирала, с которым и имели, собственно, дело Андрей и Вера. – Думаю, что как минимум половину ответа на этот вопрос я знаю, – снова вступил Моргенштерн. – Этот парень, господа, взорвал носитель «Хадж». – Точно! – ударил себя ладонью по лбу один из незнакомых Эрику мужчин. – Эрик Минц. Вас, лейтенант, государь наградил «Звездой и Мечом», я прав? – Так точно! – отчеканил Эрик, которому деваться было некуда. – А у Верки хороший вкус! – хохотнул неожиданно еще один мужчина. – У моей дочери все хорошее, – криво усмехнулся адмирал Мельник. – И вкус в том числе. Где проходите службу, господин лейтенант? – Зачислен в ВАКУ ВКС, господин адмирал. – Ну, ладно тогда! – кивнул Мельник. – Значит, действительно чего-то стоишь. Гуляй, ухажёр! – Благодарю, господин адмирал! На том и расстались. * * * Если до разговора с адмиралами у Эрика имелись какие-то иллюзии относительно их участия в его стремительном карьерном взлете, теперь он точно знал, что к ним эта история отношения не имеет. Вернее, имеет, но лишь косвенное. Оба они – и Мельник, и Моргенштерн – совершили, каждый в свое время, какой-то добрый поступок в отношении Эрика, но и только. Остальное – дело случая. Ему просто невероятно, сказочно повезло. Подфартило, когда выяснилось, что его мозг устойчив к адаптивному интерфейсу ракетоносцев. Улыбнулась удача, когда он вышел живым из потенциально самоубийственной атаки на халифатский «носитель». «Свезло», когда небезызвестный фильм попался на глаза императору. И так раз за разом, здесь и там, в большом и малом. Ему везет – вот в чем смысл всей этой истории. Он баловень судьбы и любимец фортуны, где-то так. С этими небесспорными мыслями он возвратился к дому, который, наверное, все-таки правильнее называть дворцом, и решил – будь, что будет, – пойти к Вере и объясниться с ней на трезвую голову. В принципе, он не знал, что станет говорить, и чего ожидать от этой встречи, тоже не знал. Но ему показалось, что виной всем его сомнениям обыкновенная недосказанность. Они с Верой были знакомы полтора года, но в то время и при тех обстоятельствах о том, чтобы поговорить с ней откровенно о таких вещах, как чувства и отношения, и речи быть не могло. А потом они полтора года не виделись, и встретились вчера только потому, что у Веры и Андрея хватило упорства искать Эрика и в конце концов найти. И это очень много говорит о Мельниках, как и то, какой праздник они ему устроили. Но если с Андреем Эрику все было более или менее ясно, то с Верой он должен был все-таки сначала поговорить. Эрик поднялся на третий этаж и по памяти вышел к дверям, за которыми предположительно помещались покои Веры. Постоял пару мгновений, собираясь с духом, и осторожно постучал в дверь костяшками пальцев. Во дворце Мельников было много диковин, но и архаики, которую порой так любит элита имперского общества, хватало тоже. Вот и в двери надо было стучать, хотя, казалось бы, что стоило поставить сенсор или еще какую-нибудь игрушку? Между тем на стук никто не ответил, и, выждав еще немного времени, Эрик постучал снова. В конечном итоге он сдался после четвертой попутки, – ну, не стучать же в дверь кулаком! – и осторожно тронул дверную ручку. Та поддалась, и створка двери чуть приоткрылась. «Ну, если сказал „А“…» Эрик тихонько толкнул дверь, и та открылась, пропуская его в комнату, которая, по-видимому, служила Вере гостиной. Сама хозяйка апартаментов сидела в кресле, развернутом к двери, и курила длинную сигарету. Из одежды на ней было что-то довольно короткое и невесомо-прозрачное, что ничего толком не скрывало, а девушка еще и ногу на ногу положила. Это, наверное, чтобы не оставалось вообще никаких тайн. В другой ситуации Эрик многое бы отдал за то, чтобы взглянуть на такое хотя бы одним глазком. Но сейчас при виде полуобнаженной, – или не совсем одетой – Веры его попросту бросило в жар. Он почувствовал, что краснеет, и замер в проеме двери, не зная, что теперь делать и что сказать. Если честно, о цели своего визита он в этот момент попросту забыл. – А я все гадала, войдешь или нет? – Вера смотрела на него с ехидной улыбкой, и было очевидно, сложившаяся ситуация доставляет ей истинное наслаждение. – Ты бы отмер, что ли, а то неловко выйдет, если кто-нибудь по коридору пройдет. – Ох, извини! – опомнился Эрик и шагнул назад, чтобы выйти в коридор и закрыть за собой эту чертову дверь. Но Вера ему сделать это не позволила. – Куда?! – Я… – опешил Эрик. – Три шага вперед! – приказала Вера. – И не забудь притворить за собой дверь! «Ох, ты ж…» Эрик шагнул вперед и поймал себя на том, что отводит взгляд в сторону. – Эрик, ты что, стесняешься? – спросила без ухмылки, как если бы сама удивилась. – Вроде того, – честно признался он и уперся взглядом ей в переносицу. – Эрик, а ты?.. – Два раза нет, – нашел он в себе силы усмехнуться. – Не «девушка», если ты об этом, и голых женщин видел… несколько раз. – Несколько – это сколько? – тут же заинтересовалась Вера. – Три. – Эрик по-прежнему считал, что честность – лучшая политика, особенно тогда, когда в голове пусто, щеки горят и во рту от волнения пересохло. Но с другой стороны, он никогда не забывал, что точность в деталях уместна отнюдь не всегда. – Шлюхи? Но про шлюх он рассказывать Вере не собирался ни при каких обстоятельствах. – Да нет, – пожал плечами Эрик. – Вроде бы нет. Просто пар спускали. – Любопытное определение, – снова усмехнулась девушка. – Можно попросить тебя опустить взгляд, а то меня дико раздражает, когда мне смотрят в переносицу. – Губы или грудь? – попробовал пошутить Эрик. – Лучше пока в глаза. – Как скажешь. Он все-таки опустил взгляд и посмотрел ей в глаза. – Я вся внимание! «О чем это она?» – удивился Эрик, но тут же сообразил, о чем идет речь, и понял, что снова оказался на перепутье, называемом в просторечии «сейчас или никогда». – Получается, я тебя вроде бы люблю, – сказал он после паузы. – Только раньше даже подумать об этом не мог. – Так любишь или «вроде бы»? Ты уж выбери что-нибудь одно, Эрик Минц, потому что я тебя люблю без «вроде бы». «Слишком быстро, – еще больше напрягся Эрик. – Мне так много и сразу просто не переварить!» – Люблю. – Уже лучше, – одобрительно кивнула Вера. – А почему «даже думать не мог»? – Потому что я не умею мечтать о несбыточном. – Вот сейчас он действительно сказал правду. – А ты была за гранью возможного. – Не понимаю, – нахмурилась явно озадаченная его словами девушка. – Ну, это как влюбиться в звезду голофильмов или в дочку императора, – попробовал он объяснить. – Ну, так и влюбляются! – еще больше удивилась Вера. – Только не я, – покачал он головой. – Я не умею, Вера. Несбыточное не может быть предметом любви. Я только вчера позволил себе посмотреть правде в глаза… – Вот даже не знаю, это достоинство или наоборот? И в этот момент Эрик понял, что снова, как и прежде, идет за женщиной, а не ведет ее за собой. Его пассивная выжидательная позиция становилась модусом операнди в отношениях с женщинами, шла ли речь о том, чтобы спустить пар, или, как сейчас, о настоящей любви. «Нет, так дело не пойдет!»