- Экипаж! Слушай мою команду! По-русски ни слова! Будем косить под туповатых пендосов! - Что такое "косить"? Ага, это новоявленный курсант интересуется. Вообще-то, по возрасту русский ему знать бы и не положено? Ладно, потом проясню... - В данном контексте это означает - прикидываться. Экипажу все ясно? Катя, ты конспектируешь мою мысль? Экипаж идею уловил, экипаж идеей проникся. Экипажу идея понравилась, и экипаж заухмылялся. - Убрать ухмылки! Мы серьезны, как писающий в фонтане мальчик. - Я - девочка! - Тогда можешь приветливо улыбаться на американский манер, как писающая в фонтане девочка! Все готовы? В люк забарабанили. Пришлось встать и впустить. Лично. Катю на такое дело посылать - много для них чести. Курсанта - еще люк не загерметизирует ладом. Все сам!.. Все сам!.. Перед люком нетерпеливо гарцевали на месте два модных, в годах уже, немолодых пряника. - Хуу аарр ююю? - прогнусавил я, передразнивая выговор порто-франковского механа из Алабамы. - Ю..ю... ви... ис... пасанджер фор ю! Фор Мааскоу! Вобля! (Рыба такая). Да они по-английски вообще не говорят ... и не мычат даже. Я немедленно проникся громадным уважением к личным лингвистическим способностям. Да я по сравнению с ними - вааще Шекспиаар! - Хуу!? Вуут ююю сеейд!? Эм дно'т андуустенд ююю! Тэллу ми ооггеейн! - Интересно! Они-то моё мычание поди тоже не разгребают? И как будут выкручиваться? - Маааскоу! Ви флай ту Маааскоу! Дубина амерская! - Муускауу? Мани! - Я посчитал по головам потенциальных пессенджиров и показал на пальцах - сикс хандрид грин! Это они влет поняли. Можно сказать, по-русски им сказал! За моею спиной экипаж молча давился от смеха. По фюзеляжу прошла вибрация. По-моему, 'Гранд' у нас даже крылышками затрепетал. Этак и до флаттера недалеко. Если они с такой интенсивностью ржать будут, так и плоскостям недолго отвалится. Показал за спиной экипажу кулак, чем вызвал еще одну волну вибрации. Что касается английских числительных в сочетании с понятием "бакс", потенциальные клиенты всосали, похоже, даже раньше, чем с молоком матери. Отреагировали мгновенно. Ни уточнять, ни повторять не понадобилось. - Фо хандрид! - синхронно прозвучали в ночи два голоса. - Сикс хандрид. - Я лениво перевел взгляд на лунный диск, заливавший аэродромное поле серебристым светом. - Ноу баксиз!.. - Ноу баксиз - ноу Муускауу. Пожав плечами, делаю вид, что собираюсь задраить люк. - Ви хэв экю! Ту хандрид экю! Какой конвертатор тут отыскался! Умник, не иначе. А чего тогда бежал не в строю? - Бакс - ить из экю. Мани - ить из э бакс! Сикс хандрид баксиз. Наау! Тот, что повыше, вызверился на собрата по турпоходу по злачным местам: - Вот зараза миссисипская! Кеша, кому было сказано - не трать дорожные деньги! Ты, муфлон, скулил: - "Трубы горят, трубы горят!" А я те говорил: "Пешком пойдем!" А ты? Машину пролюбил? Рулетчик гребаный. "Херня! Уболтаем!" - Давай, еблан, убалтывай! - А ты че, не такой, типа? Типа - ангел? В перышках? Че, сам не играл? По одалискам не терся? "Вон ту, жопастенькую мне. Ишь как вертит!" Экзотоман нашелся! Тот, что пониже, слегка заискивая обратился ко мне: - Слышь, эта, мужик! Давай, скинь сотню! Файв хандрид! Ну нету нихера больше! Андестенд ю? То ись ми? Ну, ты понял, короче? Пятихатка только на кармане. Понять-то я его понял. Как не понять. Но и вот так, запросто, уступить? Рылом треснут. - О кей! Файф хандрид! Поднатужился я. Словарный запас свой перетряхнул и приговор вынес: - Флаайт оф зе зеед клаасс! Фууд ин вэйс - виилл нот гиив! Дринк виилл нот геэт. Смоокин из нот! Фаак из прохибитиид! Миззл вил биат. Олл клиаар? Кэш маани! Меньшенький к долгому за разъяснениями обратился - - Аристарх, это он чего сказал? Я чет не понял! - Не сцы, Иннокентий. Уболтали! Тока жрать не дадут. И курить нельзя. И еще он сказал, что трахаться нельзя. - С кем, Аристарх? - С тобой, муфлон кучерявый! А дальше я тож не все понял. Мычит, как бычок некормленый... Хрен поймешь! Бабки гони, короче, пока этот не передумал! Ох и выхлоп от них прет! Мама дорогая! Забрал я дензнаки, пересчитал показательно, в карман спрятал. Потом впустил 'пессенджеров'. Проследил, чтоб пристегнулись, велел спать. Задраил люк и пошел мотор заводить. Вот новости. Не заводится мотор! Стартер жужжит, турбину крутит, а компрессии в ней нету. Кто взял компрессию?! Стал я думать о причинах происходящего казуса. Сижу, думаю... Мыслю... За спиной переговариваться принялись - - Аристарх, а че не едем? - Я те доктор? Щас поедем. - Кстати, а денег нам доктор Менг..? - Заткнись, придурок комсомольский! Ибо сказано - не упоминай всуе! - Да ладно тебе! Тоже мне, зам по АХЧ, номенклатура нашлась! Да тут нерусь дикая! Чоб они поняли? - Сказал, заткнись, значит - заткнись! Целее будешь! - Он, что? Бог, что ли, доктор твой? - Бог не бог, а всемогущества изжарить яичницу с колбаской на твоей дурной лысине у него хватит. За длинный язык. Паяльной лампой. Яйца и колбаска, как ты понимаешь, будут тоже твои! Пурга какая-то! Чего ж ему надо? Чего ж он, собака, не заводится-то? А заглушки в воздухозаборниках я снимал? Не снимал! Ну, я задумчивый сделался! Ну, Спиноза просто! Вылез я наружу, точно, вот они, красненькие мои. На положенном месте торчат. От, растяпа! А куда второй пилот у меня смотрел? А курсант почему не напомнил? Всех сгною! Не экипаж, а сборище больных Паркинсонов... Убрал я заглушки, под колеса глянул на всякий случай - колодки убраны. Все! Загостились мы тут. Пора нах Мааскау! Разумеется, двигатель схватился с полпинка. Доложился я диспетчеру, получил разрешение, вырулил на двадцатку и взлетел легко и свободно. На курс прилег. Ночь. Прохлада. Порожняк. По семь метров в секунду в небо лезем. Только двигун звенит на номинале. Забрался на любезные сердцу моему четыре восемьсот, выставил крейсерский режим и чую, не так что-то. Такое впечатление у меня. Что ветер не попутный, а натурально боковик. Скорость по нафигатору всего на двадцать узлов выше приборной. Так это за счет высоты полета. Пришлось обратиться к таблице ветров. Та утверждала, что все в порядке. Должен тут попутный дуть. А не дует! Прибавил пару сотен метров, еще хуже стало. Сто узлов. Маловато будет. Попробовал поискать нужный поток ниже. На четырех тысячах отыскал. Сто сорок пять узлов. Болтанки нет ибо нет турбулентности потоков. Полет нормальный. Все уснули. В кабине полумрак, только приборы светятся. И звезды снаружи. Небосвод звездами сияет. Луна фантастическая в левый глаз подсвечивает. До Москвы шестьсот шестьдесят миль. Пять часов лету. Лепота! От Луны дорожка по воде серебряная... И сердечко екнуло. Мы же над заливом, ешкин кот! Над Большим Заливом. Далеко от берега! И всю дорогу над ним пилить будем! Чот жутковато сделалось! Малехо. Но преодолел я усилием воли внезапно нахлынувший ужос от осознания бездны морской, разверзшейся подо мною. Стану теперь морским пилотом на время. Тем более в хвосте у меня плотик спасательный имеется, немецкий, на двенадцать персон. На всякий случай нехороший. И дальше полетел. В Москву. Изучаю звездные небеса, за курсом поглядываю. Двигатель контролирую и думы думаю. И вдруг чувствую - засыпаю незаметно! А это уже скверно. Помотал головой и пошел кофе варить. Благо далеко ходить не надо. Все спят. Даже Морс не шевелится. Забрался на колени к Грише и давит на массу самым пошлым образом. И когда они снюхаться успели? Попил кофею, на место вернулся. Пока поизучал подходы к аэродрому московскому, пока шер-шавель, а за окнышками уже светлеть стало. И быстро так. И вот открылся мне вид величественный. Море подо мною бескрайнее, солнышко выглянуло и плоскости мне как крылья у фламинго в розовый цвет снизу окрасило. И закучерявились подо мною полегоньку облака, и плотнее все делаются. Пока не затянули, как ватой, весь мир, от горизонта до горизонта. Сбылась мечта идиота. Я пилотирую свой личный белый самолет, сам весь в белом над белыми облаками. Только сандалики мои подкачали. Надо будет белые купить, дабы гармонию не нарушать. Любуясь видом неземным, не заметил, как пришла пора снижаться. И тут мне и торкнуло. Облачность-то не шуточная. Связи нет. Далеко до Москвы. УКВ не достает пока. Пошарил по диапазону - тишина. Потрескивает местами. Ни тебе разговоров, нарушающих правила радиообмена, ни-че-го. Но на небе не останешься, и снижаться надо. На трех тысячах нырнул я в эту вату и поплыл в молоке. И за двадцать пять миль только привод московский и услыхал. Жить стало лучше, жить стало веселее. Только не обрадовала меня Москва. Порт закрыт, пока туман не развеется не примет нас. И тут от "понаехавших" оборону круговую держат. Туман вот москвичи гостеприимные придумали на мою голову, лишь бы никто к ним не втулился. И не развеется туман за полчаса, которые мне осталось лететь. Придется побарражировать над Москвой и окрестностями. Топлива в достатке у меня. Неважно, что понапрасну его грузом вожу. Топливо не перегруз. На тысяче метров вышел я из облачности и землю вдали не увидел. Туман плотный укрыл линию береговую. Спрятал от меня Москву и москвичей. Только луковка с крестом золотая из тумана торчит, сияя в пасмурном небе, да радиотелевышка с огнями красными, непогашенными. Вот и вся мне Москва. Через час солнышко палевом своим огнедышащим и тучки испарило до прозрачности, и туман моментально исчез, и взору открылся город. Ну натурально - Ялуторовск, если сверху посмотреть. Куда декабристов законопатили. Двух-одноэтажненький такой. Домики по большей части кирпичные. Разноцветные. Чистенький такой. И Красная Площадь с Белым Домом посередке в аккурат. Напротив храма по мотивам Василия Блаженного. Вышел в створ полосы и над самым торцом ощутил крайнюю необходимость в скорейшем приземлении. Вот подлость какая. В самый ответственный момент желудок решил, что налетался в волю и хочет не по-маленькому. Вот ни раньше, ни позже, а тютелька в тютельку. И пришлось на второй заход уходить. На высоту круга выскочил, Катю разбудил безжалостно. Высоту автопилоту задал и велел супруге по "чемодану" крутиться, пока не вернусь на рабочее место. И в хвост стремительно удалился. Вот вам, наверное, весело, мои любимые маленькие радиослушатели? И диспетчеру стало весело, когда, вернувшись, я объяснял ему причину ухода на круг. А мне вот как-то было не до смеху. - "Ты счастливчик!" - сказал мне дисп, снова разрешая посадку. - "Тебе есть куда сходить!" Сел я вполне прилично, на мой строгий и взыскательный вкус. На осевую, правда, метра на три не попал, но сел параллельно ей. И мягонько так. Пассажиры и остальной экипаж, правда, проснулись. По заруливании выпустил я помятых будущих сограждан на твердь земную и, простившись наскоро, мимоходом, стал готовиться к выходу на новую Родину. С целью детального ее изучения на предмет пригодности для ПМЖ. С этой целью вывел экипаж на водно-гигиенические процедуры в аэродромные службы. Благо диспетчер подсказал, в какое строение ломиться. Новая Россия, Московский протекторат, Аэропорт Москва. 08:00, 22 год, 24 число 6 месяца, воскресенье. И встреча состоялась. Встретили нас ласково, но непреклонно, два омона. Почему это я решил, что это именно омоны? Так на них русским языком написано было: ОМОНы. И спереди, и особо крупными буквами - сзади. Встретили они нас, как родных, практически. И лица у них были ну очень близкородственные. Все показали, все рассказали, кобуры с оружием опечатали и потребовали уложить их в специально отведенную сумку, которую тут же опечатали. Проделавши все это, с видом крайне вежливым сказали на милицейском диалекте, чтобы мы немедленно зарегистрировались для временного проживания. Иначе случится нарушение паспортного режима, что повлечет за собой... и услышали мы тут же не сходя с места непродолжительную лекцию о вреде для здоровья личной незарегистрированности... Мое робкое предложение о переносе регистрации на после умывания понимания в стражах порядка не встретило ни малейшего, на что мне в относительно вежливой форме и было указано несколько нервным тоном. Хорошо, что супруга моя женщина, не владеющая русским милицейским разговорным, а то мне стало бы неудобно за Родину и отдельных ее представителей в лице отдельных сотрудников ОМОНа. И переводить я ей не стал. И Грише кулак скрытно показал, чтоб переводить не вздумал. Впрочем, у Гриши челюсть тоже слегка отвешенной сделалась, ибо понял он скрытый смысл звуков, издаваемых омонами. И не ожидал он столь ласкового гостеприимства от сотрудников государственного учреждения. Зная вздорный характер российского омона и подозревая в тутошнем характер не менее легкий и покладистый, повел я экипаж на регистрацию в указанном нам направлении. В неумытом виде. Как есть. Ля натюрель. Экипаж, помаргивая немытыми глазками вытянулся за мною сопровождаемый впередисмотрящим и замыкающим омонами. Так и довели до ресепшена с восседающей за стойкою юной омоновкой, где и передали с рук на руки. Нет, какой сервис! Восхищен! Нам и в помещении ни одного шанса заблудить не дали! Первым делом, изъяв у нас "корочки", омоновка выдала взамен три экземпляра Das grosse Buch-ов, почему-то обозвав их "анкетами", и решительно предложила заполнить. На моё тихое ворчание себе под нос: "А оно нам надо?" - ответила голосом просительно-раздраженным: