Это задело его за живое. — Роберт не был чудовищем. — Он взошел на трон по трупам детей — но Джоффри его переплюнул, не спорю. Джоффри. Красивый мальчик, высокий и сильный для своих лет — но больше ничего доброго о нем не скажешь. Рыцарь стыдился вспоминать, как ударил бедную малютку Старк по его приказу. Когда Тирион решил, что Мирцеллу в Дорн будет сопровождать Арис, благодарный рыцарь поставил свечу Воину. — Джоффри умер, отравленный Бесом. — Он никогда не думал, что карлик способен на такое большое дело. — Теперь королем стал Томмен, а он не похож на брата. — И на сестру не похож. Да, это правда. Томмен — славный мальчуган и всегда старается поступать хорошо, но когда он рыдал на пристани, Мирцелла и слезинки не проронила — а ведь это она уезжала из дома на чужбину, не он. Принцесса, спору нет, храбрее своего брата, способнее, увереннее в себе. И ум у нее живее, чем у него, и манеры изысканнее. Женщины, как правило, сильнее мужчин. Арис, думая так, имел в виду не только Мирцеллу, но и ее мать, и свою собственную, и Королеву Шипов, и красивых отчаянных дочек Красного Змея. А прежде всего — принцессу Арианну Мартелл. — Не стану вам возражать, — признал он осевшим голосом. — Еще бы ты стал! Мирцелла куда больше годится для трона… — Сын идет впереди дочери. — С какой это стати? Отцу наследую я. По-твоему, я должна передать права своим братьям? — Вы извращаете мои слова. Дорн — дело иное, а Семи Королевствами не правила еще ни одна женщина. — Визерис Первый прочил в наследницы свою дочь Рейениру — ты ведь не будешь этого отрицать? Но когда король лежал на смертном одре, лорд-командующий его гвардии решил по-другому. Сир Кристон Коль. По вине Кристона Своевольного брат пошел против сестры, Королевская Гвардия раскололась надвое, и все это привело к страшной войне, которую сказители после назвали Пляской Драконов. Одни говорят, что им двигало честолюбие, ибо принцем Эйегоном управлять было проще, чем его непреклонной старшей сестрой. Другие приписывают ему более благородные побуждения — он, мол, защищал древний андальский обычай. Третьи шепотом уверяют, что сир Кристон до того, как надеть белое, был любовником принцессы Рейениры и хотел отомстить женщине, соблазнившей его. — Своевольный совершил великое зло и жестоко за него поплатился, но… — …Но Семеро, быть может, для того и прислали тебя сюда, чтобы один белый рыцарь исправил то, что испортил другой. Тебе ведь известно, что отец, уезжая в Водные Сады, хочет взять Мирцеллу с собой? — Да. Чтобы уберечь ее от тех, кто желает ей зла. — Нет — от тех, кто хочет короновать ее. Принц Оберин сам увенчал бы Мирцеллу, будь он жив, но отцу недостает его мужества. — Она поднялась с постели. — Ты сказал, что любишь эту девочку, как родную дочь. Разве ты позволил бы лишить свою дочь законных прав и заключить в тюрьму? — Водные Сады — не тюрьма, — слабо возразил он. — Ты хочешь сказать, что в тюрьмах не бывает фонтанов и фиговых рощ — но, как только девочка окажется там, уехать ей уже не позволят. Как и тебе. Хотах присмотрит за этим. Ты не знаешь его так, как я, — в гневе он страшен. Арис нахмурился — могучий норвосский капитан со шрамами на лице вызывал в нем тайное беспокойство. Говорили, что он и спит со своей секирой. — И что же я, по-вашему, должен делать? — То, в чем ты клялся. Защищать Мирцеллу, не щадя жизни. Как саму принцессу, так и ее права. Увенчать ее королевской короной. — Но я присягал! — Ты присягнул Джоффри, не Томмену. — Томмен добрый мальчик. Он будет хорошим королем, не таким, как Джоффри. — Но не лучше Мирцеллы. Она тоже любит младшего брата и, конечно, не даст сделать с ним ничего дурного. К нему перейдет Штормовой Предел, поскольку лорд Ренли не оставил наследников, а лорд Станнис лишен всех прав и владений. Со временем мальчик получит еще и Бобровый Утес — со стороны своей леди-матери. Это сделает его одним из величайших лордов в стране — но на Железный Трон должна по закону взойти Мирцелла. — Не знаю, по закону ли… — Зато я знаю. — Черные локоны, когда она встала, упали до самой талии. — Королевскую Гвардию со всеми ее обетами учредил Эйегон Драконовластный, а что один монарх создал, другой может отменить… или переменить. Раньше в Королевской Гвардии служили пожизненно, но Джоффри отправил сира Барристана в отставку, чтобы отдать его плащ своему псу. Мирцелла не откажется устроить твое счастье, и меня она тоже любит. Она разрешит нам пожениться, если мы попросим ее. — Арианна обвила рыцаря руками, припала щекой к его груди. — Ты сможешь и меня получить, и белый плащ при себе оставить, если захочешь. Он чувствовал, что разрывается надвое. — Ты знаешь, как я хочу этого, но… — Я дорнийская принцесса, — сказала она своим грудным голосом, — и не пристало мне так упрашивать простого рыцаря. Он вдыхал запах ее волос, чувствовал биение ее сердца. Его тело отозвалось на ее близость, и она, конечно, тоже ощущала это. Он положил ей руки на плечи — она дрожала. — Арианна, принцесса моя… что с тобой? — Разве ты сам не понимаешь? Мне страшно. Ты говоришь о любви, но отвечаешь на все отказом… а я так отчаянно нуждаюсь в тебе. Так ли уж это дурно — хотеть, чтобы у меня был свой рыцарь, защитник? Впервые она предстала перед ним такой беспомощной, по-женски слабой. — Дурного в этом нет, но ведь тебя защищает вся отцовская гвардия… — Именно его гвардии я и боюсь. — На миг она показалась ему девочкой, совсем маленькой, моложе Мирцеллы. — Это отцовские гвардейцы заковали в цепи моих любимых кузин. — Ну, так уж и в цепи. Мне говорили, их содержат со всеми удобствами. — А сам ты видел, как их содержат? — горько рассмеялась она. — Меня, к примеру, он к ним не пускает. — Они вели изменнические речи… разжигали войну… — Лорезе шесть лет, Дорее восемь. Хороши изменницы! Но отец и их отправил в тюрьму вместе с сестрами. Ты с ним встречался. Страх даже сильных мужчин заставляет творить немыслимое, а мой отец никогда не был сильным. Арис, сердце мое, послушай меня ради любви, о которой ты говоришь. Бесстрашием я уступаю своим кузинам, я ведь родилась от более слабого семени, но мы с Тиеной ровесницы и с детства росли как родные сестры. Между нами не было тайн. Если ее посадили в тюрьму, то и меня могут посадить по той же причине… из-за Мирцеллы. — Твой отец никогда не сделает этого. — Ты не знаешь его. Я разочаровала Дорана сразу, явившись на свет без мужских признаков. С полдюжины раз он пытался выдать меня за беззубых старцев, один другого противнее. Он не принуждал меня, это правда, но сам выбор женихов доказывает, как низко он меня ценит. — Тем не менее ты его наследница. — Разве? — Когда он живет в Водных Садах, в Солнечном Копье за него правишь ты, ведь верно? — Какое там правлю. У него есть кастелян, его кузен сир Манфри, есть сенешаль, старый слепой Рикассо, есть свои сборщики налогов, есть казначей Алис Ледибрит, ведущий счет этим сборам, есть блюстители порядка в теневом городе, есть судьи. Всеми письмами, не требующими личного прочтения принца, занимается у нас мейстер Милес. А над всеми ими отец поставил Красного Змея. Мое дело — устраивать пиры и забавы да принимать важных гостей. Оберин ездил в Водные Сады раз в неделю, а меня туда приглашали два раза в год. Отец ясно дает понять, что не меня бы желал видеть наследницей. Если бы не наши законы, он все бы оставил брату, я знаю. — Брату? — Арис приподнял лицо принцессы за подбородок, чтобы видеть ее глаза. — Неужто Тристану? Ведь он совсем еще мальчик. — Нет, не Трису. Квентину. — Глаза, дерзкие и черные, как грех, смотрели на него не мигая. — Я поняла это в четырнадцать лет, когда пришла к отцу в горницу поцеловать его на ночь. Отца там не оказалось — после я узнала, что мать послала за ним. На столе горела забытая свеча. Подойдя, чтобы задуть ее, я увидела рядом неоконченное письмо к моему брату Квентину в Айронвуд. Отец наказывал Квентину исполнять все, что от него требуют мейстер и мастер над оружием. «Когда-нибудь ты займешь мое место, — писал он, — а правитель Дорна должен быть крепок умом и телом». — По нежной щеке Арианны скатилась слеза. — Слова отца, написанные его собственной рукой, навсегда отпечатались в моей памяти. Той ночью я уснула в слезах, и это часто повторялось в последующие ночи. С Квентином Мартеллом сир Арис еще не встречался. Тот, с малых лет отданный на воспитание лорду Айронвуду, служил у него сначала пажом, затем оруженосцем — даже в рыцари его посвящал лорд Андерс, а не Красный Змей. Будь у меня сын, я бы тоже хотел, чтобы мне наследовал он, думал Арис, но сказать это вслух значило навсегда потерять Арианну. — Быть может, ты не все поняла — ведь тогда ты была ребенком. Быть может, принц написал это лишь для того, чтобы твой брат учился прилежнее. — Ты так думаешь? Скажи тогда, где Квентин теперь? — На Костяном Пути, с войском лорда Айронвуда, — осторожно ответил Арис. Об этом ему сказал старый кастелян Солнечного Копья, как только рыцарь приехал в Дорн, и подтвердил мейстер с шелковой бородой. — В этом нас хочет уверить отец, — помедлив, произнесла Арианна, — но мои друзья говорят иначе. Брат тайно переплыл Узкое море, выдавая себя за простого купца. Зачем, спрашивается? — Откуда мне знать? На это может быть сотня разных причин. — Или всего одна. Известно тебе, что Золотые Мечи расторгли договор с Миром? — Наемники это делают постоянно. — Только не Золотые Мечи. Их девизом со времен Жгучего Клинка было «Наше слово — золото». Притом Мир сейчас находится на грани войны с Лиссом и Тирошем. К чему им разрывать договор накануне событий, сулящих щедрую плату и богатую добычу? — Возможно, Лисс предложил им более выгодные условия. Или Тирош. — Нет. Я бы могла в это поверить, если б речь шла о каком-то другом отряде. Большинство из них вполне способно за лишний грош переметнуться на сторону неприятеля. Золотые Мечи — дело иное. Это братство изгнанников и их сыновей, живущее мечтой Жгучего Клинка. Вернуться домой они хотят не меньше, чем хорошо заработать. Лорд Айронвуд это знает не хуже меня. Его предки сражались заодно с Золотыми Мечами во время трех восстаний Черного Пламени. — Арианна взяла Ариса за руку, переплела его пальцы со своими. — Знаком ли тебе герб Толандов из Призрачного Холма? — Дракон, пожирающий собственный хвост, — припомнил Арис. — И дракон этот — время. У него нет начала и нет конца, лишь вечный круговорот. Андерс Айронвуд — это вновь возродившийся Кристон Коль. Он нашептывает на ухо брату, что после отца должен править он, Квентин, что негоже мужчине преклонять колени перед женщиной… Арианну же, волевую и распутную, вовсе нельзя допускать к власти. — Принцесса с вызовом тряхнула своей черной гривой. — У твоих двух принцесс общее дело, сир… и общий рыцарь, уверяющий, что любит обеих, но не желающий сразиться за них. — Он готов сразиться. — Сир Арис упал на одно колено. — Мирцелла вправду старшая и лучше подходит для трона. Кто же защитит ее права, если не ее королевский рыцарь? Мой меч, моя жизнь, моя честь принадлежат ей… и тебе, радость моего сердца. Клянусь, что никто не отнимет у тебя права первородства, пока я в силах держать меч. Я твой. Скажи, чего ты от меня требуешь. Она тоже опустилась на колени и поцеловала его в губы. — Всего, любовь моя, мой единственный и навеки любимый, но прежде всего… — Все, что скажешь. — Прежде всего Мирцеллу.