— Не успеем, — возразил Гуров. — Но сначала кофе. — Темный ты человек, Лев Иванович, — сказал Станислав. — Когда в каждой избушке лампочка Ильича светит, ты все одно в прогрессе человеческой мысли сомневаешься. — Кофе налит давно, господа полковники, — заявил майор Шаров. — Вы от начальства далеко, а мне на службу надо. После завтрака оделись, вышли в сад. — Семен, ты отправляешься в контору, передаешь генералу поклон, говоришь, мол, полковник Гуров простыл, ему горчичники ставят или любую другую глупость. Составь список группировки покойного Кастро, узнай, кто из них сейчас в городе. Интересующие нас голуби улететь не могут, им не велят. — Считаешь, что из кастровских, а не из своих выбрал парней наш дружбан? — спросил Стас. — Сколько тебя учу, Стас, не задавай вопросов, когда знаешь ответ, — нахмурился Гуров. — Семен, в списке пометь братков приближенных, авторитетных, они нас не интересуют. Вычеркни очкариков, хромых, пьющих сильно. — Тогда никого и не останется, — заметил майор. — Останется, — убежденно изрек Гуров. — На них следует сделать установки. Тебе самому нельзя, и людей нужных у тебя нет, список к вечеру отдашь мне. Человек слаб, а люди хорошие деньги получили. Несмотря на водку и природную дурь, машины никто из них не купит, а новый телевизор или пальто жене либо детишкам очень даже может. Один адрес дай Станиславу, лезть и разговаривать он не может, а просто пройдет мимо, так, без всякого риска. У Стаса глаз острый, чего-нибудь да сфотографирует… Стас, ты на базаре теперь человек, считай, свой, разрешаю распить бутылку с местной знатью. Ни одного вопроса. Костери меня: мол, возвращаться не хочу, личными делами занят, а тебе в Москву надо. Может, кто чего и сболтнет ненароком. — Спросят: мол, Акула с девахой у вас вчера обедали? Мне что отвечать — такого, мол, не было? Гуров смотрел на друга, не удостаивая ответом. Стас поежился, буркнул: — Ну, извини. — Затем рассмеялся и добавил: — Скажу, мой начальник Николая Тишина в школу милиции приглашал. Чем разговор закончился, я не знаю, а любопытные могут спросить у самого Акулы. Пойдет? Гуров улыбнулся, показал большой палец. — Я забираю машину, буду у друга. — Сыщик продиктовал номер телефона. — Если что, звоните. — Он помолчал, решая, говорить или не стоит. Нехотя начал: — Видите ли, коллеги, если вдуматься, то нас должны отстрелить. Мы некоторым продажным господам из ФСБ очень даже опасны. Я полагаю, дня два им потребуется для решения… хм, бытовых вопросов. Бюрократия, согласования, действия их противозаконны, руководству неизвестны и… Хотя одна сука и в руководстве возможна. Но и она тоже повязана. Он, допустим, зам, так есть еще два зама, не разгуляешься. В ментовке друг на друга стучат, а уж в ведомстве незабвенного Феликса Эдмундовича доносительство на любой вздох сотоварища издревле считалось святейшей обязанностью, делом чести, доблести и геройства настоящего чекиста. Одних давным-давно сами расстреляли, иные самостоятельно застрелились, старики мемуары накропали и вымерли, а дух остался. Так что жизнь у них — не позавидуешь. Много там отличных профессионалов, но они в основном в первом главке, а на земле операми работает та еще публика. Но возможность появления в городе стрелка или двух вполне вероятна. Так-то, други. Гуров подошел к «Ауди», глянул на друзей, кивнул: — Садитесь, до центра подброшу. Проезжая мимо сторожа, приспустил стекло, сказал серьезно: — В случае нападения сдаваться без боя. — Это можно. — После вчерашнего вечера старый стукач зауважал Гурова, сейчас даже улыбнулся и козырнул. — Хорошо быть начальником, — оглаживая замшевые сиденья, сказал Станислав. — Представляешь, Семен, я в таких нечеловеческих условиях третий десяток лет пребываю. Глава 6 Гуров довез коллег до центра города и направился к дому Сильвера и Классика. В каком там состоянии Капитан?.. И сам сыщик, и знаменитый артист неплохо разбирались в методе лечения запоев. В принципе способ был один: сократить постепенно прием алкоголя до минимума, затем исключить полностью, — но это домашний, старинный прием, действующий безотказно в случаях, когда нужно снять похмельную ломку и поддерживать сердце. А если у Алексея уже начался цирроз печени и ему необходимы специальные лекарства? Тогда можно и угробить друга. Но если он будет продолжать пить, то при циррозе финал все равно один. Войдя в комнату артиста, сыщик услышал слабый сиплый голос Капитана: — Сука клейменая, сил у меня ни х… нет, но если поднимусь, так переломаю твои звонкие кости к… любимой матери! Классик сидел за столом, пил чай и раскладывал пасьянс. Его длинное худое лицо было печально, но выражало гамму чувств. — Привет, артист! — сказал сыщик, направляясь к портьере, за которой находилась кровать, где лежал Капитан. — Выступает? Он и должен выступать, ему от разговора легче. Здорово, Алешка, боремся? Молодец! — Он нагнулся и поцеловал приятеля в лоб. — А, главный гестаповец! — Капитан плюнул, стараясь послать слюну подальше, но она повисла на подбородке. — Уроды, дайте сто грамм! Гуров вытер лицо Капитана. Классик флегматично сказал: — Лешка, осталось два часа, терпи. — Да я раньше подохну! — Капитан хотел крикнуть, но издал лишь хриплое карканье. — Сегодня самый тяжелый день, — успокоил больного сыщик. — Я сейчас тебе расскажу такое, что ты, как два часа пройдут, и не заметишь. — Гуров взял стул, поставил его у изголовья. — Я восстановлю твой цирк. А пока его будут реставрировать, тебе вернут пекарню, ты начнешь изготавливать свои знаменитые торты. — Да пошел ты, мент поганый! Я тебя о чем просил? Цирк засрали, его век не отмоешь. А торты вина требуют, я его и выпью. — Капитан хотел рассмеяться, но лишь закашлялся. Ноги бывшего директора были притянуты к кровати бинтами, руки свободны, но дотянуться и развязаться у больного не было сил. Сыщик ни черта не понимал в состоянии печени, но знал, как ее прощупывают, задрал Капитану рубашку, начал осторожно искать правое нижнее ребро. Капитан попытался двинуть Гурова по физиономии, сыщик оттолкнул вялую руку, оптимистично сказал: — Ну, печень на палец вылезает, слава богу, что не сжимается, не сохнет. — Сыщик слышал эти слова от врачей, говорил уверенно: — Но печень следует подкормить. Классик, надевай свой фрак, иди к врачу, объясни положение, доктор знает, какое лекарство необходимо. Лучше, если ты врача сюда привезешь. Где Сильвер? Пусть посидит тут, а мы с тобой съездим на машине. — Врач потребует деньги, причем только доллары. — Классик смешал карты, начал переодеваться. — Мы ему дадим, — заверил сыщик. — Может, не доллары, но дадим обязательно. Гуров разыгрывал роль врача, а сам уже думал о другом — как найти исполнителей убийства. Он заверил Мефодия, что убийц найдет сам. Понимал, что требовать у вора в законе выдачи преступников, какие бы они ни были мелкие, — безумие и унижение для авторитетного вора. Известно, сказать можно что угодно, сделать — во много раз сложнее. Немногое, что мог точно просчитать сыщик, так это то, что боевики должны принадлежать к группировке Кастро, а не самого Акулы, и боевики из числа самых низкопробных. Если не Акула, то Мефодий наверняка понимал: людей будут использовать одноразово, затем ликвидируют. Акула решил их выкрасть и держать при себе как компромат против брата. Комбинация прошла, но могла вполне и не удаться. Кроме того, умный боец на подобное преступление не подпишется, догадываясь: конец один. Значит, исполнители из клана Кастро и тупые. Это много. Но лишь в том случае, если бы убийц могли искать либо он сам, либо Стас. А не исключалось — они под наблюдением и, следовательно, парализованы. Надежда исключительно на глупость, которую может совершить один из дебилов. Гуров никогда не строил комбинаций в расчете на ошибку преступника. Совершит промах — ситуация облегчится, но принципиально надо рассчитывать на свою силу, а не на слабость противника. Такова азбука оперативной работы. — Как дела в отделении реанимации? — раздался веселый голос Сильвера. — Больной матерится, дерется? Тогда полный порядок. — Оставь репризы на свои похороны, — огрызнулся Классик. — В стакане налито, это доза, которую следует дать в одиннадцать часов. — В десять сто пятьдесят, — проговорил Капитан. — В десять можешь получить по шее, — ответил Классик. — Думаю, я вернусь раньше. Захочет отлить — дашь «утку», ноги не развязывай. Он хоть и директор, но артист недурственный. Классик подошел к старинному зеркалу, помутневшему от возраста, поправил фрак, вздохнул, надел старенький плащ, сложил котелок в гармошку, сунул в карман, надвинул на брови клетчатую кепку, покрутил в костлявых узловатых пальцах трость и выдал: — Я готов, господин мент. — Коли я мент, то могу запросто врезать кое-кому по шее, — огрызнулся Гуров и вышел на улицу. Неподалеку маячила фигура оборванца лет двадцати. Сыщик свистнул, махнул рукой дозорному. — Иди сюда, базар имеется. Малый, шмурыгая рваными кедами, опасливо приблизился. — Не боись, деловой, я человек тихий, — улыбнулся Гуров. — Садись в тачку, прокатишься, я уезжаю, тебе за мной не успеть, а так и удовольствие, и при деле. Малый мялся, смотрел недоверчиво. Классик стеганул его тросточкой. — Господин полковник сказал — обязан выполнять. Мы вскоре вернемся, ты еще успеешь намерзнуться. Гуров сел за руль, Классик — рядом, «охранник» разместился на заднем сиденье, вздохнул: — Братва не видит… Расскажу — оборжутся. — Я тебе справку дам, — ответил сыщик. — А потом, братва сейчас тебя увидит, мы на базар заскочим, взглянем — может, там погода приличнее. «Ауди» скользнул по лужам, покачиваясь недовольно на ухабах, двинулся к центру. Вскоре они притормозили у базара, встали рядом с джипом бандитов. Водитель, который находился в машине один, опустил стекло, показал пистолет. Гуров, запирая «Ауди», погрозил боевику кулаком: — Будешь размахивать — отниму. — И пошел на базар. Классик остался в автомобиле, бандит двинулся следом за сыщиком. Гуров быстрым профессиональным взглядом окинул людскую толпу, выхватил небольшую группу мужчин, стоявших у чебуречной, отметил плечистую стройную фигуру Станислава, перетянутую кожаным ремнем, подошел. Стас травил байки, уголовники похохатывали, лишь один мужичонка, маленький и плешивый, стоял безучастно. Сыщик понял: законник, знакомый законник… Боковым зрением Гуров заметил шагах в десяти у киоска одетого «не в масть» окружению бритого мужчину, который, доев чебурек, вытирал носовым платком пальцы. Гуров тут же напрягся, отчетливо сказал так, что мужчина слышать не мог: — Стас, опасность! Станислав мгновенно пригнулся и шарахнулся в сторону. Когда незнакомец ловко выхватил из внутреннего кармана пистолет и выстрелил в Гурова навскидку, сыщик уже успел переместиться, но неожиданно вскрикнул, схватившись за плечо, один из уголовников. Стрелявший метнулся за палатки. — Чужак! Взять его! — скомандовал сыщик, становясь за столб. Гуров быстрым взглядом прощупал публику. На пистолете незнакомца имелся глушитель, поэтому выстрела люди не слышали и мало что поняли. Блатные бросились в погоню, на месте остались раненый и мужичонка, которого Гуров сразу определил как законника. Память сыщика сработала четко, вытолкнув на поверхность его кличку. — Четвертак! — отчетливо произнес Гуров. — У стрелявшего должен быть напарник, и он здесь. Осмотрись — он Мефодию нужен. Неподвижная маска авторитета ожила, глаза открылись и зажглись, словно маленькие фонарики, они медленно заскользили по движущейся толпе. Тонкие бледные губы скривились, до сыщика долетел шелест: — Гляди на мясной павильон. Баба в юбке до земли, корзинка с капустой. Пушка в корзинке, а у меня ствола нет. Сыщик сразу нашел указанного вором человека, понял тут же, что это не женщина. И точно, юбка мгновенно упала, корзинка покатилась по земле, в руке незнакомца появился пистолет. Гуров прыгнул прямо под ствол, выстрелил и всем телом проехал по грязевой жиже. Ответного выстрела сыщик не слышал, вылетел из лужи и упал на вооруженную руку незнакомца. Произошла короткая, не на жизнь, а на смерть, схватка. Гуров защелкнул на убийце наручники, сорвал с его головы платок, кое-как обтерся, схватил неудачника за шиворот, рывком поставил на землю. Подошел Стас, недовольно сказал: