— Они его замочили, придурки. — Один живой, я его подранил — перевяжем, допросим, — прохрипел Гуров, дыхание которого еще не восстановилось. — Отобьют, ты же не станешь стрелять. — Стас вытирал грязные ладони о свой ватник. — Как я не успел, буквально метр оставался, когда они ломом расплющили ему голову. — Документы забрал? — И ксива, и ствол у меня. Готовься! Через ворота группкой выходили уголовники, тащили тело, громко переговаривались. — Четвертак! — рявкнул на весь базар Гуров. — Ко мне, мужик! Иначе Мефодий из твоей головы приготовит холодец. — Я здесь! — Маленький человечек вырос буквально из-под земли. — Молодец. Я доложу о тебе Мефодию Сильверстовичу, — сказал Гуров. — Второго замочили, но я объясню, что ты помогал мне и в смерти той не виноват. Этих людей надо было допросить, потолкуем с одним. Ты проводишь нас до машины, скажешь братве, чтоб ко мне не подходили. Ни-ни! Я мужик горячий. — Стоп! — Плешивый был ростом мал, но духом крепок. — Ты его в ментовку везешь, а он нам нужен. — Я его в ментовку не повезу, — ответил сыщик. — Но я его взял, и не тебе решать судьбу этого человека. Доложи кому следует, скажи, полковник будет по известному адресу. — Ой, темнишь… — начал было Четвертак, но Гуров его перебил: — А вот и мой охранник! — И указал на молодого парня в кроссовках. — Ты где бегаешь, растяпа? У тебя какая задача? Меня пасти. А ты? Вот бери мужика, он раненый, веди в машину осторожнее. — Я сам. — Четвертак ухватил раненого за наручники, повел к выходу. Встречная группа уголовников расступилась. Кто-то сказал, указывая на труп: — Вот, заловили, не ушел, гад. — Заткнись, я еще с вами разберусь. — Четвертак нагнул плешивую голову, вывел раненого за ворота, прошептал: — Молись, чтобы я тебя больше не увидел. Классик вылез из машины, оглядел извоженные в грязи фигуры, сказал: — В такой униформе на манеж не пускают. — Стянул с себя плащ, застелил им заднее сиденье. Снял ватник со Станислава, положил на водительское место, сказал строго: — И не ерзайте, не то высажу на галерку. — Куда я тебя? — спросил Гуров у задержанного. — В бедро, — ответил тот. — Значит, жить будешь. — Сыщик тронул машину. — Но кровью изойду. — Незнакомец сжал зубы. — Не успеешь, — успокоил Гуров. — Свечку поставь, что я захватил тебя, а не криминал. Там санпомощь простая: паяльник да плоскогубцы. — Стой, стереги машину, орел, — сказал Гуров парню в кедах, вытаскивая с помощью Станислава раненого и внося его в подъезд. — Всю жизнь ты, сукин сын, меня обворовывал, я слова не говорил, — донесся до оперативников несколько окрепший голос Капитана. — Пятнадцать минут осталось. Сашка, будь человеком! — Обождешь, — укладывая раненого на пол, сказал Гуров. — Сильвер, помоги ребятам, ты у нас по ранениям спец. Снимите с него штаны, взгляните — если выходного отверстия нет, перетяните, повезем в больницу. Капитан затих, с любопытством выглядывая из-за ширмы. Стас с Сильвером возились с раненым, который, надо сказать, держался как мужик и, когда его ворочали, не проронил ни звука. Гуров разделся до плавок, свалил мокрую одежду в кучу и примерял различную одежонку, которую Классик вытаскивал из бездонного шифоньера. — Есть, — удовлетворенно заявил Стас, — выходная дырочка не маленькая, но, главное, она имеется. Сильвер, открой бутылку водки, дай чистую тряпку, рубашку — что найдется. — Фигурка у вас, господин полковник, хоть на манеж выходи. Лишнего нет, а что есть, содержите в надлежащем порядке, — говорил Классик, кидая Гурову клоунский костюм. — Думаю, в самый раз будет. Заместо исподнего, а брюки и верх отыщем. В это время зазвонил телефон. — Это меня, — сказал Гуров. — Стас, подойди, скажи, сейчас подойду. — Слушаю, — ответил Станислав. — Здравствуйте, Мефодий Сильверстович, они переодеваются. Извините, не мое собачье дело, однако в вашем городе непорядок. Мало того что грязь непролазная, так еще посторонние люди палят из пушек, будто они у себя дома. Извините. — Гуров, — сказал сыщик, прыгая на одной ноге и с трудом усаживаясь на стул. — Вы чего творите? — сдерживая гнев, произнес Мефодий Сильверстович. — Почему мента к себе забрали? Он наш. — Во-первых, здравствуйте, Мефодий Сильверстович. Во-вторых, спасибо за профессиональные кадры. Ваш Четвертак — просто высший класс, в толпе стрелка определил. Он точно не мент, наемников было двое, одного взяли ваши, другого — я. Их необходимо допросить. Ты допрашиваешь своего, я — своего. — Гуров выдержал паузу. — Издеваешься, — утвердительно произнес Мефодий. — Знаешь, что братва стрелка замочила. Мне нужен… — Помолчи и слушай, — перебил Гуров. — О том, что Котунь твой город, забудь. Молись, что приехал я, а не другой. У меня воловье терпение, я с тобой разговариваю. Для меня Акула кто? Уголовный авторитет. А тебе, старому, Николай вместо сына. Человека, которого я взял, вам не допросить. Вы не знаете, о чем его спрашивать, не поймете ответов, не отличите правду от лжи. — Да мы его… — встрял Мефодий. — Знаю, — перебил сыщик. — Паяльник да тиски. У тебя труп имеется? Станет два трупа. Охота началась не только на меня, больше на Николая и тебя — письмо-то у вас. И вам не защититься, тут на тачке не прокатишься, из ствола не полоснешь. Надо узнать, кто за веревочку дергает. Я могу узнать, ты — никогда. Так что не зли меня. Иначе я исчезну, ты останешься со спецслужбой один на один. И никакой воровской сход не спасет, тебя твои же братки либо сами распнут, либо властям выдадут. — Пугаешь? — Голос Мефодия сел. — Тебя пугать поздно. Хочешь внука качать? Сиди тихо, без моего ведома только в сортир. Да, вот еще. — Сыщик закурил. — Возможно, я приглашу в город больших начальников, сам в аэропорту встречать буду. Чтобы твои бойцы-кретины ходили в те дни на цирлах и дышали тихонечко. Понял? Я тебе сам звонить буду. Привет Насте и Варваре Никитичне. — Гуров положил трубку. Друзья смотрели на сыщика с уважением и страхом. Пленного они перевязали, одели, дали ему стакан коньяку — лицо у него порозовело. — А мне? — спросил Капитан. — Время давно прошло. — Сильвер, дай Алексею Ивановичу, предупреди, что на ночь получит последнюю дозу в жизни. Стас, помоги раненого отвезти к нам, разговаривать будем. Раненого усадили в кабинете в кресло, под простреленную ногу подставили тумбочку с подушкой, чтобы нога оказалась выше таза. Гуров принял душ, переоделся в нормальный костюм, белую рубашку с галстуком, втихую, чтобы никто не видел, выпил коньяку, сел за стол, молча смотрел в окно. Перед ним лежали документы задержанного, сыщик не глядя отодвинул их в сторону. Наконец он вздохнул и тихо заговорил: — Я полковник Главка МВД России Гуров Лев Иванович. Как вас зовут? — Документы у вас, — ответил задержанный. Сыщик поморщился, как от зубной боли. — Вы понимаете свое положение? Вы задержаны с оружием в руках, стреляли. По закону я обязан вас передать начальнику местного УВД. — Передавайте. — В голосе раненого послышались радостные нотки. — Все-таки вы дурак, в вашем возрасте это неизлечимо. Местная власть коррумпирована, генерал — стареющий, усталый человек. Вас в ближайшие сутки отобьют бандиты, начнут допрашивать. Подробности рассказывать? — Сыщик смотрел брезгливо. — Чекан Никифор Петрович, пятидесятого года рождения. — Допустим. — Гуров кивнул. — Звание, должность? — Старший лейтенант, оперуполномоченный особого подразделения, — ответил Чекан. — Ликвидаторы. И что с вашей конторой делать? — Гуров чувствовал себя отвратительно. После нервного перенапряжения наступала депрессия, коньяк уже не действовал, пить больше было нельзя, а допрос необходимо провести немедленно. Тонизирующие таблетки остались в мокрой одежде. Он поднялся, приоткрыл дверь, крикнул: — Станислав! — Я здесь, дружище. — Стас взлетел по лестнице. — Дай мне таблеточку, затем съезди к цирковым, забери мою одежду, забыли мы. Выверни все карманы, шмотки выстирай, повесь сушить. Он взял у друга таблетку, сунул под язык, вернулся в кабинет, продолжал: — Сколько отличных ребят служит у вас, а мразь не переводится. — А у вас? — скривился Чекан. — Имеем, что греха таить, — ответил Гуров. — Но мы от рождения заражены меньше. Фамилия и звание непосредственного начальника? — К сути моего дела отношения не имеет, а данные секретные, — ответил Чекан. — Что имеет отношение, то не имеет решения. — Гуров достал из кармана портмоне, вынул из него фотографию полковника Кондрашева, передал задержанному. Чекан на долю секунды сомкнул глаза, тут же глянул «честными» глазами, сказал: — Первый раз вижу.