Мефодию стало муторно, мент, как дьявол, угадывал мысли. Мент, человек многоопытный, отлично понимал: именно стволы являются неопровержимым вещественным доказательством, и сразу решил подцепить их. Вор уже подхихикивал, в душе представляя ментовские хари, когда они поймут, что имеют на руках пустышку. Вора не интересовала судьба подельников, важен сам факт — он воткнет ментам по самое-самое. У Мефодия существовала, как и у каждого человека, своя правда и своя гордость. Но мент все разгадал, будто для него никакой тайны в помыслах Мефодия не существовало. — Все? — спросил он, стараясь на выказывать злости. — Нет. Ты мне обещал помочь с цирком и с пекарней. — Я уже сказал людям. — Мефодий презрительно поморщился. — На кой ляд вам эти доходяги-клоуны? — Три года назад они спасли мне жизнь, — ответил сдержанно Гуров. — Ну а теперь-то?.. — Мефодий пожал плечами. Сыщик глянул на вора и ответил так, чтобы тот понял: — Понимаешь, земля круглая и вертится. Может, и теперь сгодятся. — Другое дело, я проверю. — Лады. — Гуров встал, потянулся до хруста, снова сел. — Дай телефон, желаю, чтобы ты сам слышал, мое слово не из бумаги. Николай поднялся, принес аппарат, поставил его перед сыщиком, отводную трубку передал Мефодию. Ночью связь работала отлично, и Гуров вскоре услышал знакомый голос: — Здравствуй, Лева. — Здравия желаю, господин генерал-лейтенант, — ответил Гуров. — Извините за поздний звонок, у меня новости. Орлов мгновенно сориентировался, понял, Лева говорит в присутствии третьего лица, и ответил соответствующе: — Полковник, будить начальство — твоя привычка сызмальства. Ты знаешь, материал у меня забрали. Новости сообщай по другому номеру. Хотя если хорошие, то валяй. — Я имею возможность захватить полный комплект, но мне нужно время, минимум сутки. — Хвастун, да бог с тобой. Отвечать будем вместе, с той лишь разницей, что я уже генерал. — Интуиция у старого сыщика была потрясающая. — Господин генерал-лейтенант, вы передайте соседям, чтобы они придержали своих парней, не хлопнули меня здесь раньше времени. Я же в Москву прилечу, не на Северный полюс. — Я-то передам, да как послушают, не гарантирую. У них может не быть прямой связи с исполнителями. — Спасибо, генерал-лейтенант, о вылете сообщу. Спокойной ночи. — А пошел бы ты… — Обязательно. — Гуров положил трубку, посмотрел на Мефодия, который покачал головой. — У вас, как в зоне, не повернись спиной. Генерал не может хренового вопроса решить. — Ладно. Ты со своими разбирайся. Можно не сейчас, но я хочу взглянуть на парня, которого ты мне дашь в охрану. — Вы его хорошо знаете, полковник. Но можно взглянуть еще раз, он во дворе, в машине. — Лады. Сыщик снова употребил словцо, которое почти никогда не говорил. Может, это произошло оттого, что у Гурова появилось дурное предчувствие. Он надел куртку, повинуясь неизвестному предчувствию, снял «вальтер» с предохранителя. Женщины попрощаться не вышли, а мужчины шагнули вместе с Гуровым через порог, встали на крыльце. Джип Мефодия сверкал в тусклом свете двора лакированным мощным телом, щетинился стволами автоматов. — Мефодий, ты кому войну объявил? — спросил шутливо сыщик. Вор не ответил, сиплым голосом крикнул: — Костыль, выйди! Из машины выпрыгнул высокий, хорошо одетый парень. В первое мгновение сыщик не узнал в нем нескладного «несчастного» Ивана, мерзшего часами у дома артистов. Иван вытянулся, козырнул. Сыщик, абсолютно не задумываясь о последствиях, всадил ему пулю в лоб. Торчащие из окон машины стволы уперлись мертво в сыщика и разнесли бы его в клочья, но рядом стояли Мефодий и Акула. Сыщик убрал пистолет так же мгновенно, как и достал, и, удивляясь собственному спокойствию, сказал: — Я ему денег дал на одежду… Он зарезал ни в чем не повинного мальчонку, я поклялся отомстить. Извини, Мефодий, что так получилось. — Иван был одним из лучших, — просипел Мефодий. — А стреляешь ты знатно. — И крикнул: — Заберите и похороните, такая ему выпала судьба! А вы, полковник, поберегитесь, я хотя и в законе, а за всех своих бойцов не в ответе. — Ты мне не грози, Мефодий. Один родится нормальным, другой — горбатым. Ты же не спрашиваешь у него, почему он такой. Я родился горбатым! Сыщик кивнул на прощание, сел в свой «Ауди» и выехал со двора. — Ты меня всегда учил: менты продажные и трусливые, — сказал Акула, спустился с крыльца, подошел к джипу. — Мужики, если с ментом чего случится, будете иметь дело со мной. А чтобы вам за подельника шибко обидно не было, растолкую. Мент покойника пожалел, денег на обувку и портки целые дал, а Иван крестника мента зарезал. — Иван не знал, — сказал кто-то из машины. — Мент тоже не знал, что Ивану гроши на прикид не требуются. — Акула протянул в окошко стодолларовую купюру. — Сменитесь, выпейте за упокой грешника, желчь в ховальниках не держите, подавитесь. — Поняли, Акула. Каждому — свое. А Гуров быстро проскочил через пустой город, и, едва въехал во двор особняка, на крыльце появился Стас. — Живой? Можешь не выходить. Звонил Бунич, просил тебя к себе в любое время. — Обождет. — Гуров сел боком, опустил ноги на землю, закурил — пальцы дрожали. Сыщик шутил, что у него зажигание опаздывает и он пугается после, а не до. — Стас, я за Петруньку отомстил, влепил убийце между глаз. — Он достал из кармана «вальтер», поднес к носу, то же сделал и Станислав, словно раньше пороха не нюхал. — А как теперь с Мефодием? — спросил он. — Никак, я стрелял при нем. Вор признал, мол, такова судьба. Мы с тобой сыщики «отличные». Иван был ведущим боевиком группы. Я ему деньги совал, ты о вербовке разговоры вел… Стыдоба. — Это точно. Езжай. Я буду ждать, черт бы тебя побрал. — Я тебе уже говорил: обожай женщин. Они святые, — ответил Гуров, выкатываясь со двора. Коммерсант сидел за своим столом, решал кроссворд. Когда Гуров в сопровождении охранника вошел в кабинет, Бунич поднялся из кресла, сделал шаг навстречу. Они молча обменялись рукопожатиями, охранник, помогая гостю снять куртку, безразличным тоном сказал: — Человек недавно стрелял… — Займись делом и не учи господина полковника, как ему жить. — Бунич жестом пригласил сыщика занять одно из кресел, сам сел напротив. На журнальном столике, стоявшем между ними, был сервирован легкий ужин, охранник внес кофейник и так же молча удалился. — Как ваши дела, Лев Иванович? — Бунич налил в рюмки коньяк, в чашки — кофе. — Обычно, Лев Ильич, то я ее, то она меня. — Вы удачливый человек, далеко не каждый может этим похвастаться. — Бунич кивнул, пригубил коньяк. — Все устали, Лев Ильич. Скажите прямо, когда я должен съехать? — спросил сыщик. — Желательно утром. — Бунич взглянул на часы. — Но обязательно выспитесь. Видите ли, один из моих деловых партнеров… — Ради бога, не надо объяснять. Я взрослый мальчик. Ведь следует радоваться, что вас попросили меня выселить, а не пристрелить. — Сыщик улыбнулся. — Шучу. — Надеюсь. Никто не смеет обратиться ко мне с подобной просьбой. Не сомневайтесь, бизнесмен, звонивший мне сегодня относительно вас, дорого заплатит за свое хамство. Я не терплю, когда люди вмешиваются в мою личную жизнь. Тем более не люблю, когда используют деловые отношения для удовлетворения личных амбиций или решения посторонних вопросов. — Видимо, требуется чертовски много денег, чтобы иметь твердые принципы, — заметил Гуров. — Иметь твердые принципы может и нищий, и миллиардер. А вот следовать своим принципам могут далеко не многие и не всегда. На этом меня сегодня и поймали. — Бунич развел руками. — Человек сильно разочаровал меня. Ему это дорого обойдется. Он мелочен и недальновиден. — Лев Ильич, не пугайте меня. — Гуров улыбнулся. — Я хотел обратиться к вам с очередной просьбой. — Мы не связаны бизнесом, вы можете обратиться ко мне с любой просьбой, если в ней отсутствует шантаж. — Бунич подвинул Гурову его рюмку. — У вас есть связи в местном госпитале? — спросил Гуров и выпил свою рюмку. — Я снабжаю главврача дефицитными лекарствами, — просто ответил Бунич. — Мне необходимо положить в госпиталь раненого и зарегистрировать его под моим именем. — Сыщик попробовал кофе, сказал: — Очень вкусно, где вы такой достаете? — У меня нет иной возможности тратить деньги, — улыбнулся Бунич. — Я утром позвоню главврачу, кладите в госпиталь кого угодно и под любой фамилией. — Благодарю. Утром я освобожу вашу виллу. Машину я могу оставить до вечера? — спросил Гуров. — Безусловно. Я тоже хочу задать вам вопрос. Если не ответите, я пойму — у вас слишком секретный бизнес. Тем не менее задам. Что вы такое творите в городе, если верха администрации намочили штаны? — Вы преувеличиваете мою значимость. Не верха, а лишь один человек, пробравшийся наверх. — Гуров снова пригубил кофе. — Я разыскиваю двух бандитов, которые совершили в Москве убийство. Для меня самого полная неожиданность, что моя работа задела власть имущих. — Убийство Галины Старовой, — утвердительно сказал Бунич. — Какая-то ниточка тянется к человеку, который очень не хочет, чтобы вы преуспели. Подонки.