За вычетом налогов и расходов на оформление ему причиталось девятьсот тридцать миллионов семьсот двадцать две тысячи шестьсот пятьдесят евро. Как ни старался Владимир демонстрировать свою бесстрастность, но бурные эмоции вырвались из-под контроля. Куда только подевались самообладание и выдержка, которыми сыщик всегда гордился! А ведь подготовлен был к сюрпризам начальницей Департамента. И со списком переходивших в его владение «заводов, газет, пароходов» познакомился. Но одно дело заводы и пароходы, другое — цифры. Цифры русскому человеку более понятны. Воспринимаются моментально и в полном объеме. Цифра, она несет в себе магический заряд, она конкретна. В цифрах можно выразить и кило сосисок и сумму годового дохода министра природных ресурсов. И даже сами природные ресурсы. — Ничего себе! — восторженно произнес Фризе, поддавшись гипнозу обозначенных в документе сумм. — Этот «сухой остаток» ни в один в кейс не уложишь! — И все же я рекомендую вам спрятать документы в свой кейс, да понадежнее его запереть на все кодовые замки. Ваш кейс — прямо загляденье! Никогда таких не видела. — Подарок хорошего человека. Его нельзя просветить даже инфракрасными лучами, — похвастался сыщик. — Это его первый «выход» в свет. Повод вполне подходящий. — Не забывайте и про барсеточников, — предупредила Марина Афанасьевна. — И не оставляйте документы дома. Я рекомендую взять ячейку для хранения в Сбербанке. — Да у меня дома прекрасный сейф! — с гордостью сообщил Владимир. И прикусил язык, вспомнив, как распрекрасно справились однажды с его сейфом неизвестные грабители. Но посвящать собеседницу в свои заморочки не стал. — Отлично! Отлично! — порадовалась вместе с сыщиком Марина Афанасьевна. — Кофе? Чай? — спросила она Владимира. И шепнула заговорщицки: — Я вчера напекла пирожков с яблоками. Без всякого хвастовства — пирожки объедение. — Чай. — Владимир по опыту знал, что в конторах и офисах угощают хотя и хорошим кофе, но растворимым. А растворимый кофе он не любил. Ему стоило больших усилий не показать своего огорчения, когда секретарша принесла ему заказанный чай, а хозяйке заведения чашечку ароматного эспрессо. Пирожки Марина Афанасьевна достала из тумбочки письменного стола. Они и правда оказались выше всяких похвал. Пока Фризе, наслаждаясь ароматом прекрасного кофе, пил чай и уминал один за другим пирожки, Лескова давала ему советы, как вести себя с властями Киля и представителями юридической фирмы, которую наследодатель уполномочил совершить все формальности по передаче наследства. Советы были дельными, и Владимир, покидая кабинет начальницы, поцеловал ей ручку: — Что бы я без вас делал, Марина Афанасьевна! В делах финансовых я полный профан. Секретарша унесла из кабинета поднос с чашками и сахарницей. Плотно закрыла за собой обе двери. А ее начальница сделала два телефонных звонка. Первый — по аппарату второй правительственной связи, оставшейся в наследство от советской власти. Перед этим звонком она целую минуту собиралась с духом. Наверное, даже, мысленно отрепетировала свое сообщение. Потом набрала четыре цифры. Ей пришлось довольно долго ждать, пока абонент поднимет трубку. — Здравствуйте, Владислав Викторович. Вас беспокоит Лескова. — И, не дожидаясь ответного приветствия, Марина Афанасьевна доложила: — Фризе получил все документы и выезжает оформлять наследство. — Летит самолетом? — Я рекомендовала самолетом. Но молодой человек хочет поездом. Говорит — боится самолетов. — Спасибо. Сообщайте, если будут новости. — Обязательно, — сказала Марина Афанасьевна. Но собеседник уже положил трубку. Она вздохнула с облегчением, словно проделала тяжелую работу и набрала номер по мобильнику. — Ну? — буркнул мужчина. — Это магазин? — спросила Лескова. — Мы кильки отправили. В домашний холодильник. И отключилась, не дождавшись ответа. ПУРГА За долгие годы своей следственной практики Фризе приучил себя контролировать не только свои действия, но и гасить эмоции. Но совладать с возбуждением, которое не покидало его, как только он покинул здание «Инюрколлегии», ему никак не удавалось. «Ну, надо же, надо же! Фризе — миллиардер! Кому рассказать — не поверят», — время от времени шептал он себе под нос и крутил головой. Но рассказать было некому. Приподнятое настроение подпортило только воспоминание об открытом грабителями сейфе, которое неожиданно посетило его во время беседы с Лесковой. «И чего ради я разоткровенничался с едва знакомой теткой? — пожурил он себя за внезапный приступ болтливости. — На ее предшественнике я уже когда-то обжегся!» Но допущенный промах обернулся во благо. Слегка поумерив эйфорию, он вернул себя на землю. А для сыщика Фризе это означало не упускать из поля зрения, ничего из того, что происходит вокруг. Ничего интересного вокруг не происходило. Москвичи и гости столицы шли плотными рядами по панели и по проезжей части узкой улицы и не обращали никакого внимания ни на чистенькую белую бээмвэшку, ни на самого Фризе, провожавшего пешеходов пристальным взглядом. Но, когда он медленно выехал с места парковки, за ним также медленно тронулся «форд фокус», стоявший поодаль. «Форд» был серо-бурого, без примеси малинового цвета и очень грязный. А ведь все эти дни в Москве стояла сухая жаркая погода. «Ну, тронулась эта машина вслед за мной? Проехала несколько минут следом, — подумал Владимир. — И что из этого следует? Вот если бы улица была пустынной и ни сзади, ни впереди ни один автомобиль не маячил, стоило забеспокоиться. А вдруг ее расчистили для правительственного проезда? Гаишники в таких случаях звереют. Накинутся — мало не покажется! Да и движение на улице одностороннее! Куда было «форду» деваться?» Но так уж устроен человек, особенно если этот человек сыщик: проснется в нем микроб подозрительности, и пошло-поехало! И когда минут через двадцать, уже на Садовом кольце, Фризе заметил в зеркале заднего обзора тот же серо-бурый «форд», то прошептал озабоченно: «Ну, вот, зашевелились ребята!» БОГАТЫЕ ЛЮДИ — ОСОБЫЕ ЛЮДИ Пока сыщик петлял по городу, стоял в нескончаемых пробках, пытаясь скорее по привычке, чем по необходимости, оторваться от хвоста, ему пришла в голову интересная мысль. Даже безголосая певичка, едва выпустив, с помощью «дяди» первый клип, обзаводится охраной. А уж каждый уважающий себя миллиардер имеет целое войско телохранителей. Он, правда, еще не стал Скруджем или Уорреном Баффетом, но ко всему следует готовиться заранее. Короче: следует обзавестись охраной. Правда, через пятнадцать минут он уже и думать забыл о личной охране. Фризе хорошо знал, кто поставляет бизнесменам и шоуменам кадры. Его детективными услугами воспользовался не один олигарх. Владимир относился к одним из них с иронией, к другим с презрением, к третьим — с жалостью. Но никогда своих чувств не показывал. Даже своему ближайшему другу Евгению Рамодину никогда плохого слова не говорил о своих клиентах. А ведь полковник не раз помогал ему распутывать заморочки, частенько портившие настроение «новых русских» и «старых евреев». Рамодин был человеком импульсивным, в любой момент мог взорваться и наговорить лишнего. Но профессионализма у него было в достатке. Разобраться с этим замызганным «фордом» для него было делом плевым. Уже на следующий день никаких «хвостов» Фризе не заметил. «Молва растет, распространяясь» говорили в старину умные люди. Фризе олигархи полностью доверяли и, когда в их среде у кого-то возникали проблемы, называли его имя. Теперь совет требовался самому сыщику. «К кому же мне обратиться?» — думал Владимир, перебирая в уме имена своих бывших клиентов. Их накопилось немало за те годы, когда он, покинув прокуратуру, стал частным сыщиком. Но ни один не вызывал у него полного доверия. И только вспомнив банкира Виктора Антонова, Фризе с удовлетворением прошептал: — Стоп! Вот на этом можно пока и остановиться! «Антонов подходит по всем статьям! — подумал он. — Мужик порядочный, умница. Богач первой статьи, охраны у него чуть меньше, чем у президента! Сыщик припарковался рядом с входом в заказник «Воробьевы Горы». В этот час здесь было тихо, пустынно. Лишь редкие пешеходы спешили вприпрыжку по крутому спуску к станции метро. А те, что шли им навстречу, преодолев подъем, запыхавшиеся, резко сбавляли шаг. Люди постарше даже присаживались передохнуть на скамеечки. На одной из скамеек расположился и Фризе. Ему требовалось время для того, чтобы принять окончательное решение: довериться Антонову или нет? Он давно не видел банкира, а телефонные «поболтушки» мало, что могут сказать о человеке. Что сделало с ним время, изменило или нет? И в какую сторону? Деньги, особенно большие деньги, способны преобразить человека в считанные дни. А ведь Антонову, скорее всего, придется выкладывать подробности. Чего ради сыщик вдруг заинтересовался организацией надежной охраны? Намеками не обойдешься: банкир из тех людей, что сразу чувствуют фальшь. А еще Владимир хотел убедиться в том, продолжают ли пасти его неизвестные «опекуны?» Ему казалось, что на Ленинском проспекте он оторвался от замызганного темно-серого «форда», успев проскочить под желтый свет на пересечении с улицей Стасовой. Но как знать? Противника никогда нельзя недооценивать. Но пока он сидел под густыми кронами лип, ни одна машина не остановилась поблизости. И знакомый «форд» не мелькнул в потоке автомобилей, мчавшихся по проспекту. «Да и незачем за мной гоняться по всей Москве, — подумал сыщик. — Мой домашний адрес им наверняка известен. Там, наверное, и дожидаются. Только зачем? Потребовать: “Дай миллион! Дай миллион!” Так нет у меня пока желтого чемоданчика с тугриками». На скамейке рядом с Фризе расположились бабушка с внучкой лет пяти. О том, что эта красивая молодая женщина бабушка, Владимир понял только из того, что темноволосая, вся в забавных кудряшках, девочка через каждые две минуты так ее называла. — Бабушка, мы долго будем здесь рассиживаться? Бабушка, почему мама нам не звонит по мобильному? Бабушка… — и так без малейшей передышки. — Ты бы лучше спела мне какую-нибудь песенку, — нашла способ, как унять свою «почемучку» бабушка. — Вы с няней, наверное, поете песенки? — «Мэри, это твои первые потери…», — начала тоненьким голоском внучка, прекрасно выдерживая мотив. И, тут же прервав пение, спросила: — Бабушка, скажи, что это за первые потери? — А няня тебе не рассказала? — настороженно поинтересовалась молодая бабушка. — Да она только хихикает. «Наверное, бабушка живет отдельно от своей внучки, — подумал Фризе. — Со своим молодым дедушкой. И не частая гостья в доме дочери. Или сына? — Давай лучше я тебе спою, — вместо ответа на вопрос предложила бабушка. — «Ты весь день сегодня ходишь хмурый…» — начала она приятным контральто. «Музыкальная семейка», — усмехнулся сыщик. — Знаю, знаю! — обрадовалась внучка. — Мама поет эту песенку папе: «Мишка, Мишка, где твоя сберкнижка?» — Фу, какая гадость! — непедагогично возмутилась бабушка. — А ты что пела, когда была маленькой? — Вот, когда мы устраивали студенческие вечеринки… — мечтательно сказала бабушка. — Пели такие веселые песни! И тут она отчебучила такое, что Фризе расхохотался вгромкую и зааплодировал. На далеком севере