Армия бомжей прирастала за счет неустроенной молодежи, пьяниц, наркоманов, безработных, которые в безуспешных поисках работы потеряли к ней всякий интерес. И научились довольствоваться малым. Начиная операцию, Фризе всегда ехал на дачу к приятелю-художнику в Дмитровский район. Дача — простая деревянная изба стояла на окраине маленькой деревеньки на высоком холме, с которого, как убедительно доказывал приятель, можно было разглядеть Белое море. Но Владимиру всегда не везло — он приезжал к художнику в такие дни, когда над холмами клубился туман или висели дождевые облака. На этот раз Фризе даже забыл бросить привычный взгляд в сторону мифического Беломорья: он приехал в пять утра, загнал свою белую «красотку» в старое гумно, а оттуда вывел видавшие виды «жигули» пятой модели. Он держал их здесь на всякий экстренный случай. Сейчас был как раз такой случай. На чердаке избы он хранил большой полиэтиленовый мешок с самой разной одежонкой. Слово «одежонка» больше всего подходило тому барахлу, которое в зависимости от обстоятельств напяливал на себя сыщик. В шесть тридцать Владимир Петрович уже выехал на Дмитровское шоссе и гнал в сторону Москвы. Гнал, впрочем, с оглядкой на дорожные знаки. Оделся он на этот раз без особых крайностей в очень потертую, но без больших дыр, костюмную пару. По туфлям можно было догадаться, что лет пятнадцать тому назад их выпустила гулять по свету фирма «Саламандра» зато носовой платок в кармане брюк сыщик выбрал такой, что остерегался сунуть руку в карман, чтобы ненароком с ним не соприкоснуться. Этот платок Фризе считал самым убедительным доказательством своего нынешнего общественного статуса. Ну и еще желтая расческа, торчавшая из нагрудного кармашка и давно потерявшая две трети зубов, многое говорила о своем владельце. На подъезде к Речному порту и присматривая место, где можно было бы удобно припарковаться, Владимир уже полностью настроился на «работу». В такие моменты им всегда овладевал азарт, предвкушение опасности и хорошо упрятанная настороженность, которая столько раз помогала ему уходить от провалов. Припарковав «пятерку», Фризе спрятал в особый тайник автомобильные ксивы, небольшую пачку денег и уже собирался выключить мобильник, как вдруг он зазвонил. С некоторых пор сыщик сменил номер. Знали его теперь не более трех-четырех человек. «Кого же черт сподобил позвонить не вовремя?» — подумал Владимир, на секунду замешкавшись и раздумывая, как поступить. Он все-таки нажал на клавишу: — Слушаю. Номер на экране не высветился. — Здравствуйте, уважаемый Владимир Петрович! Неквас беспокоит. Наверное, слышали такую фамилию? — прогудел бодрый баритон в телефонной трубке. Если с тобой время от времени общаются мужчины из соседних измерений, почему не предположить, что и свои родные земляне вполне могут уловить сквозь зыбкие эфиры твои мысленные инсинуации, касающиеся близких им особ? Уловить, рассердиться и немедленно телефонировать с целью вызвать вас на дуэль. Или банально обматерить. Удивляться тут нечему — человечество переживает горячие денечки. Чудеса происходят с нарастающей быстротой. То ли людей закодировали, и они стали делать все больше и больше «открытий», не имеющих под собой никаких реальных фактов, то ли раскодировали, сняли некое заклятие, и население обнаружило новую реальность, которую от него долго скрывали. Кто манипулировал родом человеческим, Фризе не знал. Но жил в постоянной готовности к подвохам судьбы. Даже вызов на дуэль его бы не удивил. И пара «ласковых» тоже. Неквас не сделал ни того ни другого. Просто поинтересовался: — Мы с вами, господин Фризе, теперь вроде сватов при одном женишке. Не находите? Сыщик рассмеялся. — Да, мэтр сумел сделать классный дубль! — Пройдоха. Но талантлив. Уверен, что «блокбастер всех времен и народов» побьет рекорды окупаемости. Кстати, как Забирухину удалось развести вас на такие бабки? Фризе не любил настырных незнакомцев. И ответил с иронией: — А у вас, по моим сведениям, имелась серьезная причина раскошелиться? — Ваша правда! Пристроил свою благоверную в киногруппу. Хорошо бы, она там навсегда и осталась. — Неквас хихикнул как-то по-женски и тут же, словно почувствовав неловкость, вернулся к своему баритону: — А не устроить ли нам с вами «стрелку». Поглядим друг другу в глаза, обсудим текущий момент, — банкир с особой — насмешливой — интонацией произнес слова «текущий момент». И в то же время сыщику почудился в ней намек на то, что «момент» этот таит в себе особый смысл. Фризе помнил рассказ Забирухина про дорогую посуду, которую Неквас хранит за «семью замками» на своей Рублевской даче и брезгливо поморщился. Он презирал людей с «синдромом Шейлока». Но банкиру удалось заинтриговать сыщика. Фризе безошибочно улавливал нюансы в разговоре с собеседником. Кем бы он ни был: вором в законе или просто красивой врушкой. Похоже, у банкира было, что поведать коллеге по спонсорству. — Место и время? — поборов неприязнь и желание отказаться от встречи, доброжелательно спросил Владимир. — Сегодня в шестнадцать. Яхт-клуб «Сигма». Буду ждать вас у входа. Знаете, где это? — Вы забываете, что я олигарх без стажа. Злачные места мне не ведомы. — Тогда беру над вами шефство, — рассмеялся Неквас. — Буду ждать на Ленинградке у дома 58. В пятнадцать тридцать. Ехать до «Сигмы» недалеко, однако, пробки. При новом московском градоначальнике они только увеличились. Принимается? — А если сейчас? — нахально предложил Фризе. Прежде всего он подумал о том, что встреча в пятнадцать тридцать сорвет ему задуманную операцию в районе Речного вокзала. А еще он любил экспромты. — Сейчас?! В голосе банкира было столько удивления, что Владимир едва сдержался от смеха. — Сейчас. Адрес встречи остается тем же? — Ну, хорошо, — согласился Неквас без особого энтузиазма. — А что вы подразумеваете под словом «сейчас?» Владимир посмотрел на часы: — В восемь. — Ого! А пробки? — На пробки еще полчаса. — Лады, — совсем по-студенчески ответил банкир и отключился. Фризе оглядел свою экипировку. «Вот удивится спонсор, — усмехнулся он. — Ладно, чего-нибудь совру. Зато время не потеряю». В своем прикиде Владимир изменил только одну деталь — переложил вызывающую брезгливость желтую расческу из нагрудного кармана во внутренний. А раздолбанную «пятерку» оставил там, где припарковался двадцатью минутами раньше. «Мерседес» и «ситроен» слегка притормозили, когда он вышел на проезжую часть Ленинградского проспекта и поднял руку, но тут же прибавили скорость. Такие леваки не для бомжей. Его тут же подхватил водило на «жигулях» второй модели. Но для верности потребовал предъявить «наличность». Фризе нахально помахал перед самым носом «бомбилы» тысячной купюрой. — Сдачи наскребешь? — Куда ехать-то? — Дуй прямо! Не заблудишься. Водитель промолчал. Наверное, вспомнил пословицу про Матрену, которой на базаре язык прищемили. БЕЛЫЙ И ПУШИСТЫЙ — Фризе, Фризе… — Неквас, словно, вложил фамилию Владимира в ладонь и прикинул на вес. — Еврейская или немецкая? — Русская. — Да ладно! Русская! Скажите еще, что китайская. — А что? Мне встроиться в ряды будущих хозяев России будет проще, чем вам. Китайца с фамилией Неквас даже трудно представить. Петр Петрович захохотал. От души, весело и заливисто. Как и должен смеяться человек, не обремененный никакими комплексами. Фризе смех Некваса понравился. Был он, на удивление, высоким, плотным. А Владимир представлял себе Некваса настоящим хлюпиком. Вот как искажает телевизор некоторых людей! Но глаза его, голубые, постоянно бегали. Ни на чем не останавливались: туда-сюда. Туда-сюда. Дюймовочка сказала бы: туда-сюда и обратно. Но Дюймовочка была далеко. На службе. Наверное, допрашивала какого-нибудь бедолагу задержанного. — Если бы вы знали, какими трудами досталась эта фамилия моему прадеду! Нет, не могу удержаться, расскажу. — Валяйте, — ободрил банкира Владимир. — Мои предки по отцовской линии из Винницы. Местечковые евреи — беднее не придумаешь. А прадед занимался извозом и прикопил деньжат. И открыл шинок. Торговал ни шатко ни валко. Всегда под угрозой разорения. И решил, что всему виной — его фамилия — Квас. Представьте себе — питейное заведение, а на вывеске написано: «Горилка и пиво. Ефим Квас». Теперь пришла очередь посмеяться Владимиру. — Семейное предание гласит, что прадед обратился к губернатору с просьбой поменять свою фамилию на девичью фамилию жены — Зухер. И все подробно в своей челобитной расписал: мол, от фамилии Квас, ему, шинкарю, один убыток. — Петр неуверенно развел руки и посмотрел куда-то вдаль, за спину Фризе, словно увидел там своего бедолагу деда. — А губернатор был большой шутник, — докончил рассказ банкира сыщик, — и произвел его в Некваса. Помните, как государь император поменял цвет в фамилии одного купца? — Еще бы не помнить! Ну что? За знакомство? — Неквас достал из ведерка со льдом бутылку шампанского, разлил по бокалам. Пристально глядя в глаза Владимиру, чокнулся с ним. — Вы, правда, так и не раскрыли мне сакральный смысл своей фамилии, но это пустяки. Шучу, шучу! Были бы люди хорошие, фамилии всегда поменять можно. Кстати, Семен Забирухин не рассказывал вам байку о том, что если два еврея поссорятся, то это уже навсегда? — Рассказывал. Но вы же не поссорились? — Это нам не грозит. По-моему, Семен Семеныч русак. — Не может быть! — удивился Фризе. — У него даже говорок одесский проскальзывает. — Говорок дело наживное. Вот шпионы даже местные акценты знают! — И зачем бы ему это понадобилось? — недоверчиво произнес Владимир. И подумал про банкира: «Врет, как сивый мерин. А ради чего?» После второго бокала Неквас предложил: