Глава 7 Ангел-хранитель Валерке нравилось, как они все хором увлечённо поют: – Ничем орля-а-ат не испугать! Ор-лята учатся летать! Но потом гораздо красивее звенел голос Анастасийки, ясный и яркий. Он освобождался от хора и сиял один, как длинный луч маяка: – Не просто спо-орить с высото-ой, ещё труднее быть непримиримым!.. Анастасийка, не стесняясь, наслаждалась звучанием своего голоса. Она тянулась вверх вслед за песней, словно поднималась куда-то – или делалась выше окружающих. Её чистое соло торжествовало над неслаженным хором. Валерку искренне волновала эта пионерская песня. Стены Дружняка словно исчезали, и Валерка видел белые отвесные скалы, блещущее море и пушечный прибой, кипящую пену и взлетающие брызги, пронзительное небо и ослепительное солнце в зените. Валерка ощущал себя сильным, отважным и упрямым – в общем, орлёнком, пусть и в очках. – Ну, неплохо, неплохо, – признала Вероника Генриховна. – А будет ещё лучше, если убрать из хора бездарностей, – невозмутимо сказала Анастасийка. – И кого ты предлагаешь? – Семёнову и Лагунова, – сразу назвала Анастасийка. Валерка не обиделся. В сравнении с Анастасийкой он не пел, а выл, как голодная собака. А слушать тоже здорово, лишь бы не выгоняли из кружка. – И ещё Петухова и Шалаеву, – добавила Анастасийка. Она не могла не припомнить Жанке былые обиды, тем более что Жанка в хоре и правда пищала, точно резиновый пупс. – Ты чё, крыса? – сразу озлобилась Жанка. – Я петь не умею, да? – Петь – не обезьяной танцевать! – Чей там голос из помойки нежно просит кирпича?! – взвилась Жанка. – Обезьяна Чи-Чи-Чи продавала кирпичи! – ответила Анастасийка. – Шалаева! – строго одёрнула Жанку Вероника Генриховна. Жанка уже не числилась в её любимицах. После отмены «Чунги-Чанги» Жанка теряла одну позицию за другой. Валерка видел, как она бесится, но не сочувствовал. Шалаева заслужила. Нефиг было борзеть. Однако Жанка, проигрывая, борзела ещё больше. Наверное, надеялась так заколебать всех окружающих, чтобы Греховне это надоело, и она вернула «Чунгу-Чангу». Интересно, Шалаева кто? – подумал Валерка. – Пиявица или тушка? Пиявцы правильные, а тушки послушные, но Жанка не правильная и не послушная. Впрочем, может, и послушная, только слушает кого-то своего, например, Беклю, как Рулет и Сифилёк. Тушки могут быть шпаной, если им так прикажет пиявец. Но пиявец-шпана вроде Бекли не может петь в хоре. Шпане не положено. Шпане положено воровать, курить и отбирать деньги у слабых. Если Жанка – шпана, значит, не пиявица. И не укусит Анастасийку. – Будут тебе «мести», Сергушина! – свирепо пообещала Жанка. – Лучше не ходи одна, встретимся на узкой дорожке! Анастасийка сделала вид, что угрозы ей безразличны. После занятий в кружке Валерка подождал Анастасийку у выхода. – Проводить тебя? – хмуро спросил он. Анастасийка посмотрела на Валерку задумчиво и оценивающе. Обеими руками она держала цветной пакет и поддавала его коленями. – Мне кажется, у тебя недостаточное физическое развитие. Конечно, Валерка был ниже неё ростом, да ещё очки. – Нельзя судить человека по внешнему виду, – буркнул Валерка. – Ладно, – снизошла Анастасийка. – Умственное развитие тоже важно. Но мы пойдём вдоль забора. Мне там надо в одно место. Они свернули от Дружняка в сторону корпуса, где жили работники лагеря. Анастасийка вышагивала по-балетному и косила глазами, опасаясь встречи с Жанкой. Валерка это заметил и смущённо сказал: – При мне Шалаева не нападёт. – А я и не боюсь её, – надменно возразила Анастасийка. – Меня всегда защищает мой ангел-хранитель. Она полезла рукой в горло своей футболки и вытащила золотой крестик, за который в своё время Валерка бился с Беклей и его шакалами. Жест Анастасийки тотчас напомнил Валерке бабу Нюру – она так же вытаскивала крестик из ворота засаленного халата. Крестик оберегал бабу Нюру от пиявцев. Значит, и Анастасийку тоже оберегает. Анастасийка – не тушка! У неё никто не пьёт кровь! Валерка ощутил огромное облегчение. Пускай положение тушки ничем не угрожало физическому самочувствию, умственное здоровье – как заявила Анастасийка – тоже было важно. – Ты говорила, что у каждой девушки есть чёртик, – напомнил Валерка. – И как у тебя чёртик живёт рядом с ангелом? Они же подерутся. – Ничего не подерутся! Дураки они, что ли? Чёртик подсказывает, что надо делать, девушка делает, ангел-хранитель её в это время охраняет. – А если чёртик какую-нибудь фигню посоветует? По личному мнению Валерки, чёртик только фигню и советовал. – Ну, не знаю! – рассердилась Анастасийка. – Тебя это не касается! Валерка благоразумно решил переменить тему. – Ты красиво поёшь. И песня красивая. – Эта мелодия позволяет продемонстрировать все возможности моего альта, – важно сообщила Анастасийка. – Я не только про музыку. Там же про волны, про борьбу, про птиц… Его воодушевляли образы этой песни – дерзость, порыв, полёт. – Стихи не имеют значения, – отмахнулась Анастасийка. – Всё зависит от звука. Песня – прежде всего вокал. Валерке стало обидно за орлят. Орлята учились летать и бросались со скалы, рискуя погибнуть, а девчонки даже на велосипед боятся залезть, хотя, упав с велосипеда, не разобьёшься насмерть. Анастасийка сама не понимала, в чём красота песни. Ей лишь бы голос звучал. А смысл мимо просвистел. – Песня – это слова, – упрямо сказал Валерка. – Ты не разбираешься в искусстве! – небрежно ответила Анастасийка. – Слова – всякие глупости. – Какие глупости? – удивился Валерка. Анастасийка посмотрела на него как на дурака. – Так тут в лагере вообще одни глупости. Совсем слепой, что ли? Все эти флаги, линейки, речёвки, «свечки» – это же всё игрушечное. Валерка в душе встопорщился. Линейки и «свечки» – конечно, ерунда, потому что придуманы для коллектива, а коллектива нет. Но красный флаг – не игрушечный! И звезда на нём – тоже не игрушечная! Они по-настоящему! Нет, Анастасийка ошибается!.. Впрочем, она не виновата. Не только ей, а всем вокруг наплевать на эти вещи. И на линейки с речёвками, и на флаг со звездой. Хоть красный флаг, хоть синий, хоть серо-буро-малиновый. Хоть пять концов у звезды, хоть двадцать пять. Анастасийке хочется, чтобы ею восхищались, и потому ей всё равно, про что петь: про орлят или про картошку. Но ему, Валерке, не всё равно, про что песня. И отважные орлята воодушевляют его куда больше «Чунги-Чанги». – Вот здесь! – вдруг объявила Анастасийка. Они стояли на песчаном пустыре между черёмухой и забором. Анастасийка оглянулась по сторонам, присела и начала голыми руками разгребать землю. Валерка тоже присел. – Это мой «секретик», – негромко поделилась Анастасийка. – Никому не рассказывай, или будешь проклят во веки вечные веков. Она ладонями убрала остатки песка, и в земле показалось стёклышко, накрывающее маленький тайник. Анастасийка склонилась и благоговейно полюбовалась содержимым «секретика». Валерка тоже склонился, приставив ладони к лицу, чтобы не слепило солнце, и посмотрел сквозь стёклышко. В «секретике» лежали три ярких пуговицы, мотылёк, изящно скрученный из фантика, жёлтое пёрышко и большая фиолетовая бусина. Анастасийка вытащила из пакета перламутровый флакончик из-под лака для ногтей. – Я дополняю композицию, – важно сказала она. – Хочешь тоже что-нибудь положить в мой «секретик»? Это было высшее доверие девочки мальчику. Валерка лихорадочно зашарил по карманам и нащупал только мелкую монетку. Внезапно кусты черёмухи зашумели, и на пустырь, как кошка из засады, выкатилась исцарапанная Жанка Шалаева. Наверное, она коварно шпионила за Анастасийкой от самого Дружняка, тихо кралась поодаль и наконец поймала нужный момент. Жанка метнулась к Анастасийке и со злорадным хохотом зверски топнула ногой прямо в «секретик». Под пяткой у Жанки захрустело. Это были Жанкины «мести» за неудачи в кружке. Бессовестная атака ошеломила и Валерку, и Анастасийку. А наглая Жанка дико затанцевала на «секретике» и завопила: – Энус-бэнус, фокус-покус! Полижи корове жопус! Валерка молча вскочил и что было сил толкнул Жанку обеими руками. Жанка полетела обратно в кусты, растопырив длинные ноги. Валерка увидел её белые трусы в синий и красный горошек.