Иногда мне казалось, что из темных уголков заброшенных улиц за нами наблюдали чьи-то, светящиеся желтым, глаза. Как огоньки в болоте, что заманивают глупых заблудившихся путников в самую топь. Но, стоило лишь попробовать присмотреться повнимательнее и там, где только что светились желтые всполохи, снова зияла непроглядная чернота. К ночи сильно похолодало и я уже не мог определить, что же заставляет меня периодически зябко ежиться: осенний холод или витающая в воздухе атмосфера тревоги и настороженности. Тиал-Аран зажег на кончиках пальцев магическое пламя, светившее намного ярче горящей ткани факелов. Поэтому вскоре он, Титория, Тэт и я оказались в начале процессии и поравнялись с Таламуром. — А вы уверены, что Второй Следующий не сбежал из Онодрима? — Осведомилась у королевского посла Тори. — Я бы, наверное, сбежала из такого неприятного места. — Уверен, — коротко и серьезно ответил он, не сообщая, однако, о причинах своей осведомленности. Он был так же суров и собран, как и остальные. — Более того, мне кажется, что причина того, что это место стало столь неприятным — именно он. Никто из нас не знал, чего ожидать и готовился к худшему. — Второй замок прямо через несколько улиц, — доложил ему начальник стражи, получив в ответ лишь сухой утвердительный кивок. Я тоже разглядывал освещенные отблесками магического огня пустынные улицы, провалы разбитых окон, оторванные ставни, согнутые фонарные столбы. Под копытами лошадей то и дело что-то похрустывало в темноте, и думать о том, что это не хотелось. В Онодриме царила атмосфера запустения. Казалось, что из-за поворота вот-вот может выскочить привидение, или завыть дикий зверь. Кто мог жить в таком городе? И почему он стал таким? Второй Замок издалека выглядел нежилым — ни одного светящегося огонька. На подходе к нему хруст под копытами лошадей стал отчетливей и громче, а я, наконец, рассмотрел в тусклом освещении миллионы блестящих стеклянных осколков, усеивающих брусчатку. В рамах не было ни единого целого стекла, лишь пустые провалы длинных и узких окон, а двустворчатые входные двери были распахнуты настежь. За ними зияла непроглядная темнота. — Это здесь нам придется переночевать? — Шепотом ужаснулась Титория, однако никто ей не ответил. — Что-то мне как-то не хочется. — Нам в любом случае придется зайти внутрь, — произнес Таламур, уверенно спешиваясь перед широкой, тоже усыпанной осколками, лестницей. Несколько гвардейцев из сопровождения тут же, не дожидаясь приказа, последовали его примеру. Однако подойдя к входу в темный дверной проем, все они остановились в нерешительности. — Разойдитесь, — растолкал их Тиал-Аран и, освещая магией дорогу перед собой, бесстрашно вошел в замок. Вслед за ним внутрь протиснулись и все остальные, оказавшись в огромном пустом холле и застыли, оглядываясь. Факелы и магический огонь Тиал-Арана выхватывали из окружающей темноты то вездесущие блестящие осколки разбитого стекла, то обрывки гобеленов и смятые на каменном полу стенные драпировки, то лежащие там же, сломанные канделябры. Довершала общую картину огромная упавшая люстра, расколотая надвое. Длинная цепь от нее, извиваясь, точно змея, тянулась до нижних ступеней широкой лестницы. Именно со стороны главной лестницы и послышался отчетливый шаркающий звук, становившийся громче по мере приближения издававшего его существа. Мы завороженно наблюдали за тем, как темный расплывчатый силуэт спустился по ступеням, и остановился прямо напротив разбитых окон. Лучи восходящей полной луны осветили его, отбросив на стену позади длинную причудливую тень. И в напряженной тишине человек, стоящий на лестнице издал какой-то каркающий звук, через мгновение переросший во что-то похожее на неприятно скрипящий хохот. И гулкое эхо пустых стен разнесло его вокруг, многократно усилив. Обычно, когда кто-то смеется, это добавляет ситуации веселья, раскрепощает присутствующих, заставляет хотя бы улыбнуться в ответ. Но в тот момент улыбаться никому не хотелось. Этот смех не был веселым. Он был жутким. От него по моей спине пробежали мурашки, и магия непроизвольно собралась на кончиках пальцев, готовая вылиться в боевое заклинание. Тиал-Аран и Таламур с лязгом вытащили из ножен оружие. Однако пускать его в ход повременили, потому что стоящий на ступенях, зловеще хохотавший, незнакомец, неожиданно заговорил: — Я вас заждался, господа! — Голос его оказался высоким и истеричным, с какими-то странными заунывными интонациями. — Неужто нападение на лагерь на рассвете вас так задержало?! Значит это и был Второй Следующий? И какое отношение он имел к утреннему происшествию? Вероятно, эти же мысли посетили одновременно всех присутствующих в зале, потому что Тиал-Аран в несколько быстрых движений оказался на лестнице, рядом с говорившим. Отблески магического огня, все еще плясавшие на пальцах Четвертого, осветили его противника. Тот оказался достаточно высоким, одного с Тиал-Араном роста, а фигуру его скрывал бесформенный черный балахон. Смоляные всклокоченные волосы резко контрастировали с бледным, осунувшимся лицом, острые черты которого искажала страдальческая гримаса. — Стой на месте, если твоя жизнь тебе дорога! — Прошипел Тиал, заметив, что незнакомец пошевелился, намереваясь спуститься с лестницы. Все остальные, включая гвардейцев, следили за развитием событий, не вмешиваясь. — Нет, ты меня не убьешь, по крайней мере, сегодня, — заявил человек в балахоне, аккуратно отодвигаясь в сторону от направленного на него острия кинжала. А, заметив удивление Тиал-Арана, добавил: — Мне кажется, я тебя даже переживу. Ты умрешь первым… Сказав это, незнакомец, уже собирался снова разразиться зловещим хохотом, но смех оборвался после первого же раската. Он привык поражать слушателей подобными заявлениями и радоваться их страху, однако, в этот раз просчитался: в случае с Тиал-Араном, после подобного в его живот впечатался тяжелый кулак, отчего хохотавший чуть не упал, согнувшись пополам, удержав равновесие лишь потому, что Четвертый успел схватить его за шиворот. — Давай-ка об этом поподробней поговорим, — рявкнул Тиал и его голос тоже эхом отразился от стен пустого холла. — С какой это стати мне умирать первым? И какое отношение ты имеешь к утреннему нападению на наш лагерь? Он тряс незнакомца, держа за грудки, словно собирался вытрясти из него душу. Тем не менее, вступаться за него желающих не нашлось. Я тоже не торопился с выводами. Если он причастен к утренней резне — я с радостью вытряс бы его душу и сам. Поскольку магическое пламя погасло, в зале стало значительно темнее, и два Следующих на лестнице превратились в очертания смутных фигур. — Ааааааа! — Взвыл Тулемий. Несмотря на одинаковый с Тиал-Араном рост он явно был более худым и слабым. — Говори! — Прорычал Четвертый Следующий. Казалось, он был в ярости. — Если его продолжать трясти, Ваше Высочество, он вряд ли сможет нам что-то рассказать, — назидательно заметил Таламур. Тиал остановился, а, все еще удерживаемый на весу, Тулемий странно задергался и снова закричал: — Ааааа! Садист! Предатель! Отцеубийца! — Завыл он, тыча длинным пальцем в нашу толпу, в изумлении, застывшую внизу лестницы. Впереди стояли Следующие и Таламур, стражники выстроились по обеим сторонам от нас. — Это он про одного из нас или про всех говорит? — Уточнил я, задумавшись на мгновение над его словами. Таламур перевел на меня выразительный взгляд и скептически поджал губы: — Это он несет чушь, подтверждая слухи о своем сумасшествии. И, видимо, объект обсуждения в тишине услышал наш разговор, потому что истерически завопил: — Я не сумасшедший! Я видящий! И знаю обо всем, что с вами произошло и произойдет! К примеру, по твоей вине, на рассвете погибла светловолосая девушка! — Ткнул он пальцем в меня, а я застыл, не понимая, о чем речь и поначалу, как и все, счел его вопли бессмысленным бредом. А потом меня осенила страшная догадка. И я похолодел. Вспомнил странную боль в груди и ощущение отчаяния во время утреннего боя. Неужели эти ощущения говорили о гибели носителя артефакта и той смелой и безрассудной принцессы, письмо которой я позавчера читал, больше нет? — Прекрати нести бред! — Встряхнул провидца Тиал-Аран. — Ни одной девушки на поле утреннего боя не было! А я не собираюсь умирать в ближайшее время от чего бы то ни было! — А никто не собирается, — огорошил его Тулемий. — Но все мы обречены. И ты умрешь. От любви! — Патетично воскликнул он. Все вокруг продолжали считать ересью каждое произносимое хозяином замка слово, а вот я сомневался. Неужели Четвертому и правда предстоит умереть от любви? Это вообще как, интересно? — Что за бессмыслица! От любви не умирают! — Возмущенно воскликнула за моей спиной Титория, делая шаг вперед. Осколки хрустнули под подошвами ее сапог. Она выглядела воинственно, уперев руки в бока и сведя на переносице красиво изогнутые брови. — Не чушь, а чистая правда, Ваше Величество! Еще как умирают! Любовь пронзает сердца не хуже артефактных мечей! — Пропищал видящий, а я переглянулся с Тэтрилин. Он правда сказал «Величество», вместо «Высочество»? Или я ослышался? — Величество? — Переспросила Титория, тоже не оставившая ошибочное обращение к себе без внимания. Теперь ее брови вопросительно приподнялись, а пухлые губы раскрылись от удивления. Остальные тоже внимательно смотрели на провидца, ожидая объяснений: — Величество! Величество! — Подтвердил Тулемий, по-дурацки, словно шут, безостановочно кивая головой. Титория удовлетворенно хмыкнула. — То есть Тори суждено стать королевой, а я умру от любви? — Усмехнулся Тиал-Аран и бескомпромиссно добавил: — Если она и станет королевой, то только при мне, в качестве короля. — А вот и нет! — Пискнул все еще висящий в воздухе сумасшедший. Теперь он бестолково мотал головой из стороны в сторону, тряся, и без того растрепанными, грязными волосами. Тиал все же отпустил его и брезгливо вытер руки о дорожный плащ. — И кто же из присутствующих станет королем? — Осведомился он. — Не ты. Да и то ненадолго. А после него — другой. И он не очень-то будет этому рад. После этой фразы Тиал посмотрел на меня, поскольку помимо него, претендентов на место короля было двое: я и сумасшедший Тулемий. Последний, проследив за его взглядом, снова захохотал, а Четвертый не спешил обрывать его зловещий смех новым ударом кулака, вероятно, решив, что бить юродивых ниже его достоинства. — Убийца неизвестной девушки, гибнущий от любви, королева, король, — загнула четыре пальца Тэтрилин. — А кто тогда «садист», «предатель» и «отцеубийца»? Или я что-то упустила? И тогда сумасшедший почему-то на мгновение замолчал. И в тот момент когда он пристально смотрел на Тэт, он почему-то показался мне разумным. Словно всё, что мы видели только что, было искусной актерской игрой. Он приоткрыл рот, чтобы что-то сказать, потом снова его закрыл, будто не решившись. А потом часто заморгал и позволил маске безумия снова вернуться на собственное лицо. — Упустила, — тихо, резко и как-то зло выплюнул Тулемий. — Себя упустила! Ты умрешь первой — выпадешь из башни и захлебнешься в Инглоте! А если и выживешь — пожалеешь, что не погибла. И я пожалею. В любом случае, мы все обречены!