Анжела Князь Просто запись 4 Алексей доставил нас с Джин в деревню. Перед отъездом он основательно забил багажник машины едой, словно и не собирался за нами возвращаться. Шутка, конечно, за Джин-то Алексей наверняка приедет, а там и я прицеплюсь. Сначала мы показались соседке, а потом уже стали «расслабляться» по полной: убрались в курятнике, полили огород, обрезали траву возле кустов. Алексей привёз нам питьевой воды с родника, покосил триммером лужайку перед домом и отчалил обратно, трижды поцеловав Джин. Джин не расстроилась из-за отъезда папы. Хорёк, оказавшись на свободе, сиял как медный таз. Я тоже была рада вырваться из города. Мы сообразили на ужин гигантскую яичницу с кружочками сосисок и большими дольками помидоров. Джин сразу заявила, что сбор яиц и кормление кур – это теперь её обязанности. А готовка, поливка, прополка, уборка и остальное входило, видимо, в перечень моих. Рано радуешься, Хорёк. Я намеревалась устроить дедовщину. Джин нарвала смородиновых и малиновых листьев, и мы заварили самый прекрасный деревенский чай. Потом быстро помылись в летнем душе, ёжась от холода, и я отрубилась, только коснувшись головой подушки. Открыв глаза с первыми петухами, я поняла, что давно так не высыпалась и что Тёмного Уголка сегодня не было. Да, Тёмного Уголка не было. Не было Хозяина – Моего Волка. Я провела ладонями по лицу, соображая. Если уйдёшь из Тёмного Уголка, то вернуться туда больше не сможешь. Мы стояли на разных камнях, и вода разделяла нас. Он смотрел исподлобья вишнёвыми глазами. А я смотрела на его губы, на линию его рта. Рот у него словно надрезан с каждой стороны. Тогда я не видела, как он улыбался. Но видела потом. Его злую улыбку, похожую на оскал, из-за этих длинных, будто прорезанных, уголков. Просто он волк. Мой Волк. А солнце бесстыже светило в окна и стирало призрачный мир, фиолетовую дымку, искрящийся туман, серые мшистые камни. Солнце слепило, отражалось от глянцевых ярких листьев, кувыркалось в голубом-голубом небе с ватными белоснежными облаками. И заросли длинных цветов, которые бабушка называет золотыми шарами, тоже тяжело шевелили на ветру десятками маленьких круглых солнц. Кстати, о цветах. Бабушка просила собрать букеты и повесить их сушиться на чердак. Не знаю, зачем они ей. Никогда не видела у неё дома засушенных цветов. Но раз бабушка попросила, нужно постараться. И отвлечься от мыслей. Не хочу думать. Не хочу в этом копаться. Потом-потом… я сковырну корку на ране сердечка, и кровь вновь пойдёт, смывая натянутую улыбку с моего лица. Джин завозилась на диване и открыла глаза: – Доброе утро! Что будем есть на завтрак? – Яичницу. Настоящая анархия! Есть только то, что хочется или что не лень приготовить. Будем есть яйца, пока не надоест или Джин не покроется пятнами от аллергии. – Нет, я не хочу яичницу. Я буду просто сырые яйца! С солью и зелёным луком! – решила Джин. – Класс! – поддержала я. В деревне нам разрешено есть яйца сырыми. А я сама себе разрешаю есть лук вволю, нисколько не задумываясь над свежестью дыхания. В деревне это никого не волнует. И даже кажется, что луком и не пахнет, сколько бы ты его ни съел. Мы умылись, а потом босиком побежали по грядкам за зеленью. Солнце горячо целовало нам плечи. В каком из снов ты остался, мой вишнёвоглазый? Ты всё-таки решил отпустить меня. – Князь, всё нормально? – окликнула Джин. – Ага, – кивнула я и тряхнула головой. Не собираюсь портить деревенские каникулы. Грустить и думать буду потом, в городе. Да! Решено! Я подставила лицо солнцу, чтобы умыться светом, стереть последние отпечатки тайно-сумрачного мира со своей кожи. Ну и пусть веснушек будет больше, зато полегчает на душе. В деревне каждое твоё движение наполнено смыслом. Ты – демиург, ты создаёшь Вселенную из беспорядочного вечного хаоса. Ты решаешь казнить сорняки, но оставляешь какой-нибудь вьюнок, который тебе понравился. Ты забираешь яйца у кур, но даёшь им зерно и воду, и они счастливо бегут навстречу, завидев тебя. Даже греясь на солнце, растянувшись на досках, словно ящерица, ты ощущаешь токи природы и смысл своего валяния – отдых от физического труда, приятное ощущение всех мышц. Но город пробрался и сюда. – Привет, Цивилизация! Что делаете? Это Антон. У него светлые выгоревшие волосы, молодая розовая кожа на месте первой, сгоревшей, и миллион веснушек. Сразу видно, что человек отдыхал. Эх. А нам досталось лишь немного августа. Наша кожа цела, и мы наполнены горячей пылью летнего города. Город летом – это ад. – Эй, Цивилизация? Ты уснула? В этот раз обращение только ко мне, потому что Хорёк сидит по-турецки рядом и таращит на Антона тёмные глаза. Антон всех городских зовёт Цивилизацией, а деревенских – Туземцами. Он на несколько месяцев старше меня, ненавидит деревню и который год сохнет по однокласснице. Мы общаемся с ним только здесь, даже в соцсетях друг к другу не добавились. А зачем? Нас всё устраивает. Я лениво сажусь рядом с Джин. – Тебе тётя Маша рассказала, что мы приехали? – Ага! – кивает он светлой головой. – Как дела? – спрашиваю я. Антон немного сникает. – Всё так же. – Как там Милая Мила? Антон зыркает на Джин, немного краснеет и отвечает: – Всё так же. Из года в год. А я… я даже этого не могу сказать. Я ни с кем не могу поделиться своей тайной. Обломки моего сердца царапают душу, а я делаю вид, что оно до сих пор цело. Мне стало уныло. – А ты что грустна? Тоже в кого-то безответно втюрилась? Глаза Антона заблестели. Здорово иметь товарища, который разделяет твои чувства. – Бабушка болеет, – коротко сказала я. Ага, лицемерно прикрылась бабушкой. Теперь Антон покраснел основательно. – Как она? – Пока в городе, в любой момент может понадобиться врач. Но из больницы выпустили. – Уже хорошо, – мямлит Антон. – Ладно, я пошёл. Антон перестаёт виснуть на нашем заборе и по узкой тропинке, скрытой кустами, удаляется к пруду. А у нас ещё уйма замечательных дел. Мы пробуем недозревшие яблоки, морщимся и хохочем. Идём к бабе Клаве за парным молоком и решаем, что завтра отправимся за грибами. Готовим себе еду, копаем молодую картошку, собираем огурцы, помидоры, рвём зелень. Мы накрываем на столе на веранде королевский обед из отварной молодой картошки и овощного салата. Спим после еды, а потом Джин приносит травы на вечерний чай. Сегодня мы добавляем к заварке крапиву и листья земляники. Я, по наказу бабушки, набираю цветы, связываю их бечёвкой, складываю букеты в корзину и поднимаюсь на чердак. Лестница крутая и неудобная, бабушка сама на чердак уже не забирается. На полу сенная труха, а в луче заходящего солнца танцуют пылинки. Если бы я хотела вернуться в Тёмный Уголок, то пришла бы сюда ночью. Но мне кажется, что я пока не хочу… Поэтому я быстро привязываю на верёвку букеты и покидаю чердак. Мелюзга – девочки возраста Джин – бегают за нашим забором, заглядывают в щели между штакетинами. – Иди. Поиграй, – покровительственно говорю я Джин. Но она отрицательно качает головой. – Я с тобой останусь. Вот хвостик.