…Даниил решил ехать в понедельник, потому что с утра должен был ещё появиться в издательстве, провести планёрку, как следует «завинтить гайки», чтобы весь период его отпуска работники были в тонусе. Даниил был не просто директором, а самым настоящим владельцем издательства. Ну и директором. В пятницу с утра он вызвал к себе Палыча (Сергея Павловича, главного редактора), и дал ему задание к концу дня изучить поступивший материал и распечатать для него, Даниила, несколько присланных авторами произведений, которые Палыч считает стоящими и перспективными. В этом плане Даниил полностью доверял главреду. Даниил всегда лично читал всё то, что отбирал Палыч, причем, печатный вариант, а не электронный. Они называли это «рукописи». Отлично, как раз в деревне и почитает, очень кстати. Осень не за горами, и к тому времени надо найти, чем завлечь читателя. Исполнительный Палыч, у которого, как подозревал Даниил, в сутках было больше двадцати четырёх часов, к вечеру принёс аж пять «рукописей», в разных жанрах. Позаботился о начальничьем отдыхе, молодец. Даниил сложил это всё в портфель, моментально раздувшийся, и пообещав, что в понедельник утром он ещё появится, отбыл домой. Им нужно за выходные собраться, отправить в отпуск Зинаиду Дмитриевну…и рассчитать, наконец, няню. Вот и повод. Глава вторая Даниил с Мироном выехали в понедельник днём, как и планировали. Утром Палыч ещё напомнил, что через полторы недели ему будут нужны четыре дня. Даниил совсем забыл, что у Палыча грядёт большое семейное событие: свадьба единственной дочери. То есть, четверг на следующей неделе Палычу нужен для подготовки, с потом три дня на свадьбу — гулять так гулять. Значит, им с Мироном придется провести эти четыре дня в Москве. Даниил пока ничего не сказал Мирону, чтобы не расстраивать. Мирон с восторгом смотрел по сторонам. Он был абсолютно городским жителем, выезжал с матерью только на дорогие курорты и фешенебельные дачи к знакомым, нужным людям. Дом, который они будут арендовать, выбрал по фотографиям Мирон. Ему понравился самовар, стоящий на кухне и попавший в кадр, а также высокие железные кровати, заправленные лоскутными одеялами. На кроватях лежали пирамидкой подушки, накрытые сверху белой ажурной накидкой. Наташа специально стремилась так обустроить дом. У неё никогда не было бабушки, но в фильмах и на картинках в интернете она видела такие одеяла, коврики из лоскутков, высокие кровати и подушки с накидкой. Ей хотелось именно такого уюта, а к рукоделию она была приучена с детства. Из них воспитывали будущих хороших жён, хозяйственных, терпеливых и скромных. Их адаптировали к «выпуску», готовили к реальности, чтобы они не были беспомощными и неприспособленными. А Виталий продолжил «воспитание», культивируя в Наташе хозяйственность и скромность. Такой должна быть жена, считал он: молчаливой, скромной, слушать мужа, не перебивать. Наташа привыкла к тому, что абсолютно никого не интересует то, что происходит в её мыслях, в её душе. Она всегда стремилась быть молчаливой, незаметной, никому не докучать. Но она очень много думала и мечтала. Ей не было скучно, потому что внутри неё существовал целый мир, увлекательный и интересный. …Даниилу постепенно передался энтузиазм Мирона. Они ехали полями, чувствуя запахи цветов, травы, нагретой солнцем земли… У Даниила тоже не было бабушки в деревне, его бабушка (мама мамы) жила в Греции. Ему довелось бывать в достаточно больших сёлах, а вот деревень он не припоминал. Наконец, они нашли Андреевку, утопающую в зелени. Рядом была река, чуть поодаль — гладкий, почти прозрачный пруд. Мирон был в восторге, подпрыгивал, хлопал в ладоши. Проехав по центральной улице, они свернули в узкий проулок и вскоре увидели нужный дом с зелёным забором. Басисто залаяла собака. На заборе сидел серый мохнатый кот и недовольно смотрел на большой чёрный внедорожник, остановившийся у ворот. Хозяйка вышла их встречать, распахнула ворота, чтобы Даниил мог загнать машину во двор. Но сначала они изучили документы друг друга. «Мужчина явно с достаточно тяжёлым характером», — определила про себя Наташа. Среднего роста, в меру спортивный. Чёрные, как вороново крыло, волосы, красиво, модно и коротко подстриженные. Чёрные, не очень большие, но очень цепкие и внимательные глаза за стёклами очков. Нос с небольшой горбинкой, резко очерченный рот и волевой мужественный подбородок. Виски чуть тронуты сединой, совсем чуть-чуть, но лицо молодое. Черноглазый светловолосый мальчик с модной, довольно длинной стрижкой, протянул Наташе ладонь для пожатия: — Мирон, — он очень мило и нерешительно улыбнулся, растрогав Наталью. Мальчик понравился. — Наташа, — привычно ответила она, пожав теплую ладошку. — Наталья Юрьевна, — сухо поправил Даниил Александрович (как он отрекомендовался). — Вам же не пятнадцать лет. — Да, это точно, извините, — хозяйка покраснела так, что слезы выступили на глазах. — Просто привычка, все так зовут. Наташа показала жильцам их комнаты, показала, что где находится, и ушла на кухню готовить ужин и заваривать чай со смородиновым листом. Потом они ели салат, картошку, — пока прошлогоднюю, но вкусную, пили чай. Даниил исподтишка разглядывал хозяйку. Дааа, более незаметную и серую внешность сложно представить. Светло-русые волосы чуть ниже плеч, достаточно густые, но прямые, без чёлки, убранные в «хвост»; голубые глаза со светлыми ресницами и бровями; нос небольшой, обыкновенный; кожа белая, немного веснушек, и довольно большой рот. Фигура, если можно так назвать это, под стать всей остальной внешности: невыразительная, похожа на подростковую, причем, непонятно, принадлежит девочке или мальчику. Виталию очень нравилась её внешность, она вписывалась в его представление о том, какой должна быть жена: молодой, молчаливой, незаметной, скромной. Даниилу она не понравилась, и сразу поняла это. Но она и не червонец, чтобы всем нравиться. — Готовить будете сами, Даниил Александрович, или предпочтёте, чтобы готовила я? Вот этот вопрос привёл самоуверенного и строгого «квартиранта» в ступор, Наташа ясно видела. Видимо, он совсем упустил из виду данную тему. И похоже, готовка, мягко говоря, не входит в число его любимых дел. Наташа подумала не без злорадства, что она хоть немного отомщена за её «не пятнадцать лет» и за то, с каким кислым видом он разглядывал её за столом. Думая, что она не замечает. Наивный. Наташа была очень наблюдательна от природы; к тому же, у неё было мало бытового жизненного опыта, однако она прекрасно разбиралась в людях. Этот Даниил Александрович не плохой и не злой. Скорее, наоборот, но он будто немного заблудившийся, ищущий, не знающий, куда кинуться. В нём чувствовалась некая тревога и, несмотря на деловитую и энергичную самоуверенность, какая-то растерянность. — Хорошо, я буду готовить. Вечером, после работы. Вам нужно будет только разогреть на следующий день. — Хорошо, договорились, — в его голосе ясно различалось облегчение, — а мы возьмём на себя покупку продуктов. Или вы предпочтёте, чтобы за готовку я отдельно платил? Он вновь обрёл почву под ногами, и его глаза смотрели цепко и насмешливо из-за стёкол супермодных очков. Наташа не разбиралась, но почему-то была уверена, что супермодных. — Нет, что вы! Я не зарабатываю готовкой. Нет выдающихся кулинарных способностей. Всё равно я готовлю для себя, просто буду готовить чуть больше. — Значит, с нас продукты, — в голову Даниила закралось подозрение, что она посмеивается над ним. — Где здесь хороший магазин? — У нас в Андреевке есть, но с маленьким выбором продуктов. В селе, в двадцати километрах отсюда, есть хорошие магазины. Вы наверняка проезжали мимо села? — Мы даже ехали через это село! — подал голос Мирон, который, казалось, клюёт носом. — Около села паслись коровы! — У нас тут тоже есть коровы, но их мало, всего четыре. Тут пожилые люди живут, в основном, и им уже тяжеловато за коровами ходить. Так, по мелочи держат, коз, кур, гусей. — И я увижу коз, кур и гусей? — Мирон был рад так, словно увидит инопланетян. — Увидишь, конечно, — задумчиво проговорил Даниил Александрович и поспешил вернуться к прежней теме. Видимо, ему всегда нужна ясность во всём, а она, Наташа, должна «закрепить» материал. — Итак, мы покупаем продукты на всех, а вы готовите на всех, Наталья Юрьевна. В магазин можно ездить раз в несколько дней. — Хорошо, — кивнула Наташа. — Только молочку в магазине не берите, зачем фабричное? Я тут знаю, у кого корова чистая, и кто сам чистоплотный, у них всё куплю. Пробовал домашнюю сметану? Она смотрела на Мирона. — Неееет, — покачал он головой. — Я вообще не ем сметану. — Аллергия? — Наташа посмотрела на Даниила Александровича — Нет, — пожал плечами тот. — Не любит ни молоко, ни сметану. — А где ты работаешь, Наташа…Юрьевна? — спросил Мирон, бросив быстрый взгляд на отца. — На почте, почтальоном. — Ух ты! А ты возьмёшь меня с собой письма носить? Я буду сумку таскать, как в стихах, «с толстой сумкой на ремне»! — Мирон, — предостерегающе проговорил Даниил Александрович. — Нехорошо напрашиваться. Он не узнавал Мирона, давно не видел его настолько общительным и бойким. Видел ли вообще? — Возьму, когда привыкнете немного, но учти, я хожу пешком, а у меня ещё две деревни на участке. — Ну и что? Даниил чувствовал, что события выходят у него из-под контроля, а этого он не любил. Дама оказалась с характером, хоть и внешне никакая. В ней чувствовалось какое-то внутреннее достоинство. И ещё Даниил руку бы дал на отсечение, что она здесь, в Андреевке, не коренной житель, и выросла не в селе. Она как будто «играет» в деревенскую жизнь. Странно. Чем-то она понравилась Мирону. С новой подругой Даниила, Ксенией, сын так никогда себя не вёл, игнорировал её. Даниил приглашал Ксюшу поехать с ними, но она даже, будто, испугалась. Он особо не настаивал. Для приличия пригласил. У них же закрепление лечения, Ксения не очень-то вписывалась в поездку; но он знал, что она откажется. Так что совесть очистил, и оба они расстались на месяц, довольные друг другом. В этот вечер они оба уснули, как младенцы. Наташа достала для «квартирантов» из шкафа два совсем нераспечатанных комплекта постельного белья. Вот и пригодилось «приданое» из детдома! И ещё несколько таких комплектов лежит, Виталий покупал. Она постелила, счастливый Мирон попрыгал на пружинистой кровати, а через несколько минут уже крепко спал. Даниил, который в городе часто сиживал часов до трёх ночи, уснул в половине одиннадцатого, сам не понял как. Даже не все вещи разобрал. И не начал смотреть ни одну «рукопись». Первая неделя пролетела незаметно для всех, и каждый был удивлён переменами, происходящими в жизни.