Ло Фэй тоже был немало удивлен поспешным бегством коллеги. Стоявший чуть поодаль от них весьма внушительного вида мужчина лет тридцати тоже обратил внимание на странную реакцию Му Цзяньюнь, проводив взглядом ее фигуру. На его лице отразилась напряженная работа мысли. Это была правая рука Мэра Дэна — братец Хуа. Когда Му Цзяньюнь, сев в такси, скрылась из поля зрения толпы, он, уже ни на что не отвлекаясь, надел бронежилет и направился к ресторану «Бифанъюань». А через минуту уже опустился на стул напротив искалеченного мужчины. — Начальник Дэн не смог прийти на встречу с вами, поэтому его буду представлять я, — произнес братец Хуа. От него веяло невозмутимым спокойствием и непринужденностью, свойственным лишь уверенным в своих силах людям. На его лице не было ни тени волнения или тревоги, невзирая ни на то обстоятельство, что перед ним сидело чудовищно уродливое существо, ни даже на то, что у противника была бомба, которая могла взорваться в любой момент. — Я знал, что на его приход рассчитывать не стоит. Он уже давно смотрит на людей с высоты своего кошелька. — Калека выглядел ничуть не удивленным тем, кто явился к нему на встречу. Его налитые кровью глаза хитро блеснули, после чего он насмешливо добавил: — Сам братец Хуа почтил меня своим присутствием, а это уже немалого стоит… — Э? Вы знаете, кто я? — Братец Хуа испытал невольное удивление, но на его лице не дрогнул ни один мускул. — Раньше вы носили имя Жао Дунхуа. В раннем возрасте потеряли обоих родителей, а в возрасте пяти лет попали в детский дом. Именно Дэн Хуа взял вас к себе, дал возможность получить образование. Кроме того, он не пожалел денег на ваше обучение, включая навыки рукопашного боя, вождения автомобиля и владения огнестрельным оружием. Вы, как телохранитель, по уровню подготовки ни в чем не уступаете элитным оперативникам. Поэтому неудивительно, что к Дэн Хуа вы испытываете глубокую признательность. Вы неотступно следуете за ним везде и всюду, оберегая его от опасностей. Вы даже считаете его своим отцом. — Хотя сиплый голос калеки резал слух, построение его фраз поражало своей четкостью и логичностью. Братец Хуа с улыбкой отозвался: — Я и не думал, что моя скромная персона удостоится такого пристального внимания. Налитые кровью глаза внимательно наблюдали за собеседником. На секунду в них промелькнуло нечто странное, какая-то нечитаемая эмоция. После короткой паузы мужчина тихо вздохнул. — В каком-то смысле вы с ним очень похожи. Братец Хуа не собирался поддерживать разговор на отвлеченные темы. Его взгляд в одно мгновение стал холодным, цепким. — А что насчет вас? Кто вы такой? — Кто я — сейчас не важно. Главное — то, какой информацией я владею. — Мужчина не без самодовольства добавил: — Мне известны все грязные тайны дела номер триста шестнадцать о торговле наркотиками. — Грязные тайны? — Братец Хуа холодно усмехнулся. — Прошло восемнадцать лет, кто поверит в ваши так называемые тайны? В особенности услышанные из уст инвалида… — Да, на вашей стороне такая неимоверная сила и могущество, что мне просто нечего вам противопоставить, — сказал мужчина, уставившись на собеседника отчужденным взглядом. — Но как насчет той аудиозаписи? Способна ли она подпортить репутацию власть имущим? У братца Хуа нервно дернулся глаз, а зрачки сузились до размера булавочной головки. — У меня есть дубликат той записи, — с неким вызовом заявил калека, вскинув голову. — Вы сейчас рискуете собственной жизнью, жалкой и никчемной. — Взгляд братца Хуа стал ледяным, пробирающим до костей, а в голосе прорезались угрожающие нотки. Сидящая напротив Го Мэйжань, хотя и была лишь невольным свидетелем их противостояния, побледнела от страха. А вот жуткий монстр рядом с ней ничуть не выглядел испуганным. Из его искалеченной груди вырвался хриплый смешок, напоминающий шипение гадюки. — Я и так уже инвалид. Последние восемнадцать лет стали для меня настоящим испытанием; я не жил, а ежедневно боролся за выживание. А все ради того, чтобы в один прекрасный день увидеть, как вскроется вся правда о деле номер триста шестнадцать. Я уже потерял всякую надежду, но недавно мне повстречался человек, которому я смог доверить эту нелегкую миссию. Она предприимчива и настроена решительно, к тому же у нее хватит смелости, чтобы разоблачить эту скрываемую много лет тайну. Я верю в эту женщину. Даже если я умру, она сможет осуществить мою заветную мечту за меня. — Вы передали дубликат ей? — Лицо братца Хуа закаменело. Он вспомнил, как странно вела себя Му Цзяньюнь сразу после беседы с этим типом. Вспомнил пластиковый пакет, который она сжимала в руках… Мужчина лишь хмыкнул в ответ. Он прекрасно понимал, что молчание подчас говорит лучше всяких слов. Братец Хуа резко вскочил на ноги, впившись взглядом в собеседника, и процедил сквозь зубы: — Ты не только сам ищешь смерти, но и ее тянешь за собой в могилу! Выпалив эти слова на одном дыхании, он ринулся прочь из ресторана. Стоящий снаружи офицер Чэнь вновь оказался в крайне неловком положении: уже второй человек, выйдя на улицу после встречи с преступником, полностью игнорирует любые его, Чэня, вопросы и, занятый своими мыслями, быстро покидает огороженную территорию. Несколько молодых людей в это время стали выбираться из толпы и вскоре собрались вокруг братца Хуа. Внимательно выслушав его распоряжения, они разбились на команды по два-три человека и, запрыгнув в легковые автомобили, помчались в том направлении, в котором исчезла Му Цзяньюнь. Проследив за отъездом братца Хуа и его парней, Ло Фэй непроизвольно сделал глубокий вдох. Наконец настала его очередь идти на встречу с этим типом. Он не стал надевать бронежилет. Какие-то особые предосторожности были уже ни к чему. Да и потом, чем ему поможет легкий бронежилет, окажись он в эпицентре мощного взрыва? Наденет он его или нет — результат все равно будет один. Вот так, без всякой защиты, Ло Фэй зашел в ресторан. Калека уже ждал его, испытывая при этом смешанные чувства. Завидев в дверях его фигуру, он скривил рот в горькой усмешке. Взгляд Ло Фэя задержался на уродливом лице мужчины. Он напряг память, пытаясь воскресить в своей голове образ из прошлого и сопоставить с тем, что он видел сейчас. Но, как ни старался, ничего не получалось. Тот взрыв до неузнаваемости обезобразил его лицо, сделав из привлекательного и незаурядного парня жуткого монстра, на которого и смотреть-то страшно. Ло Фэй так никогда и не узнал бы, кто этот человек на самом деле. Но нестыковка во времени взрыва в конечном счете привела к разгадке тайны его личности. И пусть никто из его коллег, включая Му Цзяньюнь, не согласился с тем, что разница в две минуты действительно существовала, Ло Фэй все же был убежден: за этой нестыковкой, которой просто не должно было быть, кроется что-то важное. Он даже какое-то время тешил себя мыслью, что Мэн Юнь не погибла при том взрыве, но слепок зубов из архива Контрольного центра судебной медицины не только развеял его надежды на корню, но и напустил еще больше туману. В полицейском рапорте было указано, что взрыв произошел в 16:13, но звук взрыва, после которого оборвалась связь, Ло Фэй услышал по рации в 16:15. Если эти два события произошли в разное время, то описанный в полицейском рапорте взрыв был настоящим, а вот услышанный Ло Фэем по рации звук вполне мог быть лишь имитацией взрыва. Но была другая загвоздка: вплоть до того момента, когда оборвалась связь, Ло Фэй непрерывно разговаривал по рации с Мэн Юнь. Это породило парадокс, противоречащий всякой логике: Мэн Юнь погибла в 16:13, но каким-то непостижимым образом продолжала общаться с Ло Фэем до 16:15. Эта явная нестыковка буквально поставила его в тупик. Вчера днем он просидел несколько часов в своем гостиничном номере, ломая голову над этой загадкой, но так и не смог найти этому разумное объяснение. И даже начал сомневаться, не могло ли все это ему просто показаться? Может, он напрасно так уверен в собственной непогрешимости? Может, этой разницы в две минуты и не было вовсе? И только сегодня Дэн Хуа своим замечанием невольно подкинул ему ключ к разгадке, который не только разрешил логическое противоречие, но и помог распутать хитросплетение других обстоятельств дела. В момент своего прозрения Ло Фэй пожалел, что не додумался до этого раньше. Человек после своей смерти, естественно, уже не мог ни с кем разговаривать. Но когда исчез сигнал рации, настенные часы в общежитии Ло Фэя показывали четверть пятого. Этому было только одно объяснение. Кто-то перевел время на часах! В те года многое было не так, как сейчас. Висевшие в его комнате часы были механическими, и их требовалось регулярно заводить вручную. Ло Фэй заводил их каждый вечер, сверяясь с сигналом точного времени по радио. Если кто-то заранее перевел часы, еще до трагических событий, он тем самым создал иллюзию временного парадокса. Тот, кто это сделал, явно рассчитывал на то, что его махинации останутся незамеченными. После совершения преступления комната общежития, где висели часы, неизбежно становилась вторым по значимости местом проведения следственных действий и была бы опечатана. Ведь именно там находились важные вещественные доказательства — оставленная Мэн Юнь записка и «Извещение». Ло Фэя, как свидетеля и возможного подозреваемого, должны были надолго задержать в отделении полиции для проведения допроса. К тому времени, как он вновь вернулся бы в общежитие, никем не заводимые настенные часы уже остановились бы. Таким образом, тот факт, что часы были переведены, так и остался бы никем не замеченным. Только поэтому Ло Фэй был убежден, что взрыв произошел, когда настенные часы показывали 16:15. Только поэтому он изводил себя сомнениями, как могла Мэн Юнь, погибшая при взрыве в 16.13, разговаривать с ним еще две минуты. Когда Ло Фэй осознал это, в его голове тут же возник следующий вопрос: зачем кому-то понадобилось переводить часы на неправильное время? Несомненно затем, чтобы ввести его в заблуждение. Но кто мог это сделать? На ум пришел самый очевидный ответ. Юань Чжибан! Как у соседа Ло Фэя по комнате, у него было больше всех возможностей провернуть это дельце. К тому же Юань Чжибан знал о привычке Ло Фэя ежедневно выставлять точное время на часах. И, что еще важнее, он был единственным, кроме Ло Фэя, кому было известно, насколько точно идут эти часы. Ло Фэй был убежден, что они показывают правильное время, и не стал бы ставить этот факт под сомнение. Даже разница в несколько минут могла полностью изменить его восприятие. Но для чего это было нужно Юань Чжибану? Если предположить, что за всей этой историей на заброшенном складе стоял Юань Чжибан, то тогда Ло Фэй, сопоставив время взрыва, сразу догадался бы, что его друг не погиб в тот день, а услышанный по рации короткий хлопок был лишь имитацией. Ведь, исходя из разговора с Мэн Юнь, Юань Чжибан находился рядом с ней, скованный наручниками и с закрепленной на теле бомбой. Если бы произошел взрыв, никто из них не смог бы спастись. Следуя этой логике, фактически имели место два взрыва: один был настоящим, а другой — имитацией. Фальшивый взрыв, понятное дело, должен был произойти до настоящего. Когда Ло Фэй уже пребывал в ложной уверенности, что оба его близких человека погибли, у Юань Чжибана было еще несколько минут в запасе до того, как произойдет настоящий взрыв, за которые он мог избавиться от пут, скрутить Мэн Юнь и сбежать. В таком случае у Юань Чжибана появлялся мотив для того, чтобы перевести время на часах на несколько минут вперед. Его замысел объяснялся очень просто: скрыть сам факт наличия фальшивого взрыва. У Ло Фэя при взгляде на настенные часы должно было создаться ощущение, что тот случился ровно в ту минуту, когда прогремел настоящий взрыв. Но, как оказалось, перевод времени привел к созданию иллюзии временно́го парадокса. И Ло Фэй, ориентируясь на то время, которое показывали настенные часы, пришел к выводу, что фальшивый взрыв произошел уже после того, как случился настоящий. То есть Юань Чжибану не удалось навязать иллюзию, что это было одно событие, а не два, что вступало в противоречие с его изначальным замыслом, который предположил Ло Фэй. Неужели Юань Чжибан не уследил за временем? Когда Ло Фэй услышал фальшивый взрыв, переведенные вперед часы показывали 16:15. По задумке Юань Чжибана, именно это время Ло Фэй должен был считать временем взрыва, поскольку именно тогда, по его планам, должен был произойти настоящий взрыв. Однако тот произошел в 16:13. Разница в две минуты во времени взрыва действительно существовала. Настоящий взрыв произошел на две минуты раньше, чем планировал Юань Чжибан! Ло Фэй хорошо знал Юань Чжибана; в характере последнего было продумывать все до мелочей, действовать тонко и выверенно. Если это он стоял за тем преступлением, то преждевременный взрыв бомбы никак не мог быть вызван просчетом с его стороны. К тому же он продумал бы все так, чтобы исключить малейшую вероятность появления неожиданных свидетелей. А в реальности тот бродяга не только смог подсмотреть за происходящим, но и каким-то чудом выжить при взрыве! Ло Фэй прокрутил в голове множество вариантов развития событий, пока не остановился на самом рациональном: в дело вмешались непредвиденные обстоятельства. Такие, что даже Юань Чжибан, продумывающий все так, что комар носу не подточит, не смог их предусмотреть. Именно они стали причиной преждевременного срабатывания бомбы. А Юань Чжибан, подготовивший все необходимое, чтобы инсценировать собственную смерть, не успел уйти на безопасное расстояние, став тем самым «уцелевшим», изменившись до неузнаваемости. В то же время из-за этой досадной накладки идеальный план Юань Чжибана дал трещину. Она была практически незаметна для глаза, но ее оказалось достаточно, чтобы Ло Фэй, отталкиваясь от нее, по крупицам составил картину происходящего. …Ло Фэй шаг за шагом приближался к задвинутому в угол столику, сверля немигающим взглядом сидящего там уродливого монстра. Когда-то они были самыми близкими друзьями, восхищались и дорожили друг другом. И этот человек замыслил убийство его любимой девушки и заставил его мучиться от незаживающих душевных ран долгие восемнадцать лет… Все то время, пока Ло Фэй шел до столика и садился напротив мужчины, он как загипнотизированный смотрел на калеку, на его обезображенное лицо, словно пытался прочесть на нем ответы на все терзавшие его вопросы. И еще Ло Фэю хотелось увидеть, какие эмоции появятся на этом лице в этот раз — при виде его. Однако все усилия были напрасны. Налитые кровью глаза калеки тоже неотрывно следили за ним, но само обезображенное лицо, словно покрытое застывшим слоем мертвой кожи, не выражало никаких эмоций. Ло Фэю так и не удалось прочесть по нему, что же испытывает сидящий напротив него человек. Молчание затянулось. Наконец тот человек заговорил первым. Своим каркающим голосом, резким, невыносимым для слуха, он выдавил: — Ты ненавидишь меня? Ненавидишь? Ло Фэй не сразу нашелся с ответом — теперь все было не так просто и однозначно. Когда-то он пылал ненавистью к убийце, ненавидел его всем своим существом за то, что тот лишил его сразу и любимой девушки, и лучшего друга. Но открывшаяся правда заставила его пересмотреть свой однобокий взгляд на произошедшее. Все оказалось намного сложнее. Ведь именно его лучший друг был виновен в смерти любимой. В голове Ло Фэя царил полный сумбур. Он был не в состоянии разобраться в своих чувствах и не понимал, как связать воедино слепую ненависть к убийце с четырьмя годами дружбы и бережно хранимой памятью о ней. Смог лишь растерянно пробормотать отзывающееся болью имя: — Чжибан…