Я проворно вскочил и преданно уставился на Удальцова. – Ты чего так скептически сморщился? – недовольным тоном продолжил генерал. – Расскажи нам, что тебя не устраивает в нашем предложении. За жизнь Задорожного беспокоишься? – Товарищ генерал, – чеканя каждое слово, ответил я. – Я предлагаю расширить предстоящую операцию и провести обыски не только у лиц, связанных с вором в законе Лучиком, но и у членов группировки «Борцы». Предлог у нас есть – «Борцы» сами могли похитить своего лидера. Присутствующие на совещании вопросительно посмотрели на генерала, ожидая, какую реакцию у него вызовет мое предложение. Удальцов, прищурив один глаз, посмотрел на потолок, прикинул, что к чему. – Идея здравая, – сомневающимся тоном сказал он, – но не распылим ли мы силы? – Мы же не войсковую операцию собираемся проводить, – дерзко продолжил я. – Два опера на адрес вполне хватит. – Где у нас Волков? – спросил генерал у адъютанта. – На месте, – не сверяясь ни с какими записями и не уточняя, ответил адъютант. – У Волкова в полку внутренней службы есть милицейский батальон, дислоцированный в областном центре. Солдаты-срочники в этом батальоне носят обычную милицейскую форму, – генерал, вновь прищурившись, поискал ответ на потолке. – Два опера, два-три солдата для усиления… Солдат мы поднимем утром по тревоге, объяснять им ничего не надо. Оперативную роту спецназначения оставим в резерве… Большаков, сколько тебе времени надо на подготовку операции? – Сегодня к вечеру мы определимся с адресами, по которым стоит провести обыски, завтра санкционируем их, послезавтра утром начнем. – Есть предложения, как нам избежать утечки информации на этапе санкционирования обысков? – спросил генерал. – Постановления о производстве обыска от имени следователя прокуратуры могут напечатать мои сотрудники. Прокурор города санкционирует мероприятие, а вот к какому уголовному делу все привязать – это надо подумать. – «Клубок», – тихо, одними губами, подсказал я. – Не бормочи себе под нос, встань и скажи! – велел генерал. Я вновь вскочил с места. – У нас есть отдельное поручение по установлению преступников, совершивших групповое убийство в кафе «Встреча». Я предлагаю все обыски провести в рамках этого уголовного дела. Бандитам ведь без разницы, по какому поводу их обыскивают, а «Борцы» просто ничего не поймут. Пока они подключат адвокатов, мы все перетряхнуть успеем. – «Белую стрелу» каким-нибудь образом затрагивать будем? – спросил Удальцов у всех собравшихся. – Я предлагаю вообще о ней нигде не упоминать. Кстати, где этот выродок Бирюков? – Ушел на нелегальное положение, – доложил Большаков. – Иван Иванович, – обратился генерал к Шмыголю. – Тебе лично поручаю заняться Бирюковым. Как закончится вся эта эпопея с Задорожным, поезжай в спортобщество «Динамо» и проверь по спискам, весь ли спортинвентарь сдал Бирюков при увольнении. Если этот подонок забыл вернуть на склад какие-нибудь рваные трусы, немедленно надо возбудить на него дело о присвоении государственного имущества. – Наверняка что-нибудь домой утащил, – поддержал генерала Комаров. – Спортсмены, они такие: кроссовочки, маечки – все в дом несут. С совещания мы разъезжались тем же порядком: первым убыл генерал, за ним Комаров и Шмыголь. Я ожидал, что Большаков устроит мне головомойку за подсказку с «клубком», но он был погружен в свои мысли и меня чихвостить не стал. Зато Клементьев вволю поизгалялся: – Андрей, ты больше не мелочись. Встретишь в следующий раз Удальцова, представляйся ему начальником УВД. И звание себе накинь, не стесняйся. Красиво же звучит: полковник Лаптев! Чего ждать столько лет, пока полковничьи погоны получишь. Сходи завтра в ателье, закажи себе каракулевую папаху, как у Большакова, и будешь по управлению щеголять, на тыловиков страх наводить. Приехав в управление, мы засели за работу: я и Ключников стали готовить списки на обыски, Клементьев занялся составлением примерного плана предстоящей операции. В шесть вечера к Геннадию Александровичу заглянул Малышев. – Трудишься? Оставь план на Лаптева, а сам выезжай на происшествие. – Что случилось? – Упырь человека застрелил. Глава 26 Изменник высовывает уши Если бы меня назначили директором балетной труппы, я бы отказался. Я ничего не понимаю в балете и никогда по доброй воле билет на «Лебединое озеро» не куплю. Если бы меня заставили быть руководителем балетного театра, то первым делом я подыскал бы себе заместителя, разбирающегося в балете, и всю текущую работу возложил бы на него. При руководстве балетной труппой я бы использовал знания, полученные в высшей школе милиции, и обычный житейский опыт. Так, выбирая реквизит для спектакля «Щелкунчик», я бы не стал заставлять балерин надевать кирзовые сапоги. Без сомнения, балерины в белоснежных пачках и начищенных до блеска кирзачах смотрелись бы свежо и оригинально, но это был бы уже не балет. Подбирая себе заместителя, Юрий Задорожный руководствовался другими принципами. Как любой вожак преступной группировки, себя он считал умнее и опытнее соратников и к принятию стратегических решений их не подпускал. Заместитель был нужен ему для действий на узком участке деятельности, например, для силового решения конфликтов. Бывший спортсмен Бирюков идеально подходил на роль такого заместителя: он был агрессивным, хладнокровным и беспощадным, вот только в стратегии и тактике борьбы преступных группировок за выживание ничего не соображал. Не было у него и достойного образования – институтские дипломы спортсменам вручают за спортивные достижения, а не за полученные в аудиториях знания. Убедившись, что лидер группировки «Борцы» действительно похищен, Бирюков перешел на нелегальное положение. Как человек, привыкший силой добиваться поставленной цели, он не стал анализировать складывающуюся в городе обстановку, а решил продолжить начатую Задорожным войну. В качестве ответного хода на похищение Задорожного он решил ликвидировать двух известных в городе авторитетов – Гутю и Психа. Днем 14 февраля к дому Гути подъехал автомобиль «Жигули» с четырьмя боевиками. Около половины шестого на улице стало темнеть, в квартире Гути зажегся свет. – Пора! – решил старший группы, бывший спортсмен-дзюдоист по фамилии Светлаков. Взяв с собой ножи и кастеты, боевики вошли в подъезд Гути, позвонили в дверь. Открыл им уголовник по кличке Упырь. Ничего не спрашивая, Упырь выстрелил в Светлакова из обреза. Умер спортсмен до приезда «Скорой помощи», его товарищи с места столкновения сбежали. Убив нападавшего, Упырь вернулся на кухню, налил себе полный стакан водки и залпом выпил. Вызванная соседями милиция прибыла через несколько минут. Вскоре на место происшествия приехал Клементьев. – Привет, Упырь! – Геннадий Александрович похлопал уголовника по плечу. – Рассказывай, как ты до такой жизни докатился – был вором, стал убийцей. – Александрович, – уголовник пьянел на глазах, но способность говорить связно и логично еще не потерял, – ты меня знаешь, я не баклан и не мокрушник, так получилось! Да, именно так. Сегодня для меня неудачный день, а все из-за моей порядочности. Да, да, был бы я человеком подлым и непорядочным, я бы здесь не сидел. А дело было так: иду я по улице и вижу – из снега торчит рукоятка обреза. Ек-макарек, посреди дороги оружие валяется! Я достал обрез и решил сдать в милицию. Да, именно так – я решил добровольно сдать оружие в милицию. Это же не порядок, когда ствол посреди дороги валяется. Вдруг он попадет в плохие руки и послужит орудием преступления? Да, да, так. Есть предмет преступления, а есть орудие. Нож – это предмет, а обрез – орудие. Короче, я взял обрез и пошел к Гуте, посоветоваться с ним, как мне лучше сдать обрез ментам. Извиняюсь, в милицию. Не ментам. В милицию, я в первый раз оговорился. Так вот, пришел я к Гуте, а его дома нет, и дверь открыта. Я подумал: «Надо подождать хозяев, а то придут соседи и обворуют моего корефана». Да, да, именно так – корефана. Товарищ – это слишком официально, а кент – как-то по-блатному звучит. Корефан, значит… Тут в дверь звонок. Я как держал обрез в руках, так и пошел с ним открывать дверь. Открыл, а там стоит здоровенный лоб с ножом. Я от испугу нажал на курок и тут же закрыл за собой дверь. Александрович, поверь мне, я даже не посмотрел, попал в него или нет… Я выпью рюмочку, сниму стресс? – Немного попозже, – Клементьев отставил бутылку на подоконник. – Упырь, а почему ты милицию сам не вызвал? – Зачем? Выстрел все в подъезде слышали, кто-нибудь да позвонит «02». – Почему ты не стал оказывать помощь раненому? – А его сообщники? Да, да, именно так – сообщники! Они же могли где-то в подъезде спрятаться. Я наклонюсь к раненому, а они меня по черепушке бац! – и вяжите веники Упырю на могилку. – Что-то я возле убитого ножа не видел. – Может, соседи сперли? Хороший нож всегда в хозяйстве пригодится. Опять-таки, могли дружки потерпевшего вернуться и ножик забрать. Геннадий Александрович, скажи, сколько мне за неосторожное обращение с оружием дадут? – Я не судья, но рассказываешь ты складно, к тому же они к тебе пришли, а не ты к ним. На кухню, где разговаривали Клементьев и Упырь, оперативник ввел молодого человека подозрительной наружности. – Геннадий Александрович, задержали неизвестного у подъезда. Он говорит, что к Гуте шел. – Какой же это неизвестный, – растянулся в пьяной улыбке Упырь. – Это же мой кореш Макаронник! Да, да, именно так, Макаронник… Я выпью рюмку за встречу? – Погоди! – Клементьев усадил Упыря на место. – Ты зачем пришел? – Ключи от квартиры принес, – ответил Макаронник. – Где взял? – Гутя дал, еще днем. Я его встретил на прогулке, он подходит и говорит: «Я, кажется, забыл хату закрыть. Сходи, проверь». – Где сам Гутя? Уголовники синхронно пожали плечами: «Мы не знаем». Клементьев позвал оперативников на кухню. – Я поехал в управление, а вы оставайтесь. Преступление очевидное, показания Упырь менять не будет. – Да, да, именно так! – Упырь ловко схватил бутылку с подоконника, запрокинул голову и влил в себя водку, как в воронку. – С этим что делать? – спросили опера, показывая на Макаронника. – Оформите на пятнадцать суток за мелкое хулиганство – он мешал проведению следственных действий, матерился. Макаронник, ты же матерился? – Да, да, именно так, – Упырь отрыгнул, передернулся, сплюнул в раковину. – Матерился. – Ты что, Упырь, несешь? Я после зоны ни одного матерного слова не сказал! – запротестовал Макаронник. – На пятнадцать суток оформляйте, а за матерки я подписываться не буду. – Я песню душевную знаю, – сказал всем Упырь. – Она о трудном детстве. – Ты не сейчас ли петь собрался? – насторожился Клементьев, но было поздно. Смахнув набежавшую слезу, сорокалетний уголовник жалобно запел: «Когда мать меня рожала, вся милиция дрожала». – Заткнись, сволочь! – опера надавали Упырю подзатыльников и выгнали в зал. Воспользовавшись временной свободой, исполнитель жалостливых песен нашел на трюмо огуречный лосьон, выпил его из горлышка и уснул, блаженно улыбаясь. Клементьев вернулся в УВД. Пока милиция работала с Упырем, вторая группа боевиков сидела в засаде и поджидала уголовного авторитета по кличке Псих. Засада была организована по принципу «двух точек». Первая точка – автомобиль «Москвич-412», «сломавшийся» у поворота на поселок Металлист. Вторая точка – легковой автомобиль с группой ликвидаторов на пустынном участке дороги в километре от поселка. Как только голубая «восьмерка» Психа повернула с трассы в поселок, из «Москвича» вышел мужчина и выстрелил вверх из пистолета-ракетницы, подал сообщникам сигнал: «Едет!» Псих тоже увидел распускающуюся в небе ракету и понял: впереди засада. Повернуть с дороги он никуда не мог – вокруг была снежная целина. Не раздумывая, Псих решил прорываться к дому. Завидев на обочине подозрительный автомобиль, он вжал в пол педаль газа и помчался навстречу смерти. Боевики, поджидавшие его, упустили подходящий момент и открыли по «восьмерке» Психа огонь слишком поздно. Залп картечью из двух ружей ушел в пустоту. Примчавшись в поселок, Псих позвонил Почемучке, спросил совета, что дальше делать. – Сегодня переночуй у друзей, а завтра все наладится, – заверил его Сергей Игнатович.