Я согласно кивнул головой. – Надо, чтобы он пистолет в руки взял, отпечатки пальцев оставил, – по-деловому сказала Мухина. – Я вчера ствол на всякий случай тряпочкой протерла, сейчас на нем никаких следов нет. – Стелла, – спросил я, – а к чему у вас такие сложности с распределением ролей? Разве нельзя, чтобы один человек на себя все преступления взял? – О чем вы говорите, Андрей Николаевич! – укоризненно ответила девушка. – Нельзя одному человеку все на себя брать – посадить могут. Мне, как малолетке, за порошок условно дадут, а если бы я на себя еще и ствол взяла, как бы это со стороны выглядело? Девочка может подобрать красивую вещь, а пистолет-то ей зачем? У директора же – наоборот. Он мужчина, купил для самообороны у неизвестного лица ствол и хранит его на работе. С кокаином его в зону отправят, а с одним пистолетом из зала суда выпустят. С аллеи, замерзший и злой, вернулся Муха. – Вы еще здесь? – возмутился он. – Давайте закругляться. Этот балбес на ствол подписался? – Сережа, открой мне машину, я вещи заберу, – вместо ответа попросила Стелла. – Погоди с машиной! Что с директором? – С нами поедет, – ответил я. Муха достал из кармана ключ с золотым брелоком, бросил его Стелле. Когда девушка отошла, он сказал мне: – Девчонку не обижайте. Если узнаю, что кто-то до нее пальцем дотронулся, я этот палец отрежу и съесть заставлю. Я реально говорю. У меня на кладбище места много. – Муха, – перебил я смотрителя, – где Задорожный? – А кто это? – сделал бровки домиком смотритель. – Это твой знакомый? Ко мне такой не заходил. Вы давайте валите отсюда, у меня на сегодня дел полно. – Хочешь, на пятнашку тебя заберу? – Забирай, отсижу, – равнодушным тоном ответил Муха. – Только на фига тебе такие дешевые понты? Стелла, ты все забрала? Девушка подошла к нам, отдала ключ от автомобиля. – Володя! – крикнул я Маленькому Муку. – У тебя все? Тогда поехали в управление. В понедельник прокурор города санкционировал арест Стеллы. В следственном изоляторе она была на особом положении. Начальство ее побаивалось, а сокамерницы… Каждое утро две молодые воровки расчесывали Стелле волосы и заплетали косы. Умывалась она только теплой водой, которую для нее специально грели работники хозобслуги. Пока Стелла за обеденным столом не брала в руки ложку, остальные сокамерницы к еде не прикасались. На ночь бомжиха баба Валя мыла ей ноги в тазике. Перед сном Стелла любила послушать пересказ кинофильмов и прочитанных сокамерницами книг. Если конец истории ей не нравился, то Слониха, здоровенная мужеподобная арестантка, била рассказчицу по щекам: – Ты что, потаскуха, не могла другой финал придумать? Если завтра Стеллочке сказка не понравится, я тебе все космы повыдергиваю, я тебя в параше утоплю! Как-то начальник оперативного отдела СИЗО («Кум» на тюремном жаргоне) решил познакомиться со Стеллой и вызвал ее к себе. Девушка недолго слушала офицера. Когда ей наскучили однообразные вопросы оперативника, она тихо сказала: – Хочешь, я поцелую тебя? Кума от такого предложения пробил холодный пот. Он мгновенно представил, что с ним будет, если разговор о поцелуях дойдет до Мухи-Цокотухи. – Уведите ее в камеру! – распорядился оперативник. Стелла одарила взмокшего начальника оперотдела прекрасной невинной улыбкой. – Как жаль, гражданин начальник, что наше знакомство так быстро закончилось! На следствии Стелла Мухина охотно подписала показания, изобличающие ее в незаконном хранении наркотиков. На суде же все пошло немного не так, как было запланировано. Молодая прокурорша, поддерживавшая обвинение, посреди своей речи не выдержала и, нарушая строгий регламент, обратилась к Стелле: – Девочка, зачем ты себя оговариваешь? Признайся, это же не твои наркотики! – Это еще что за новости? – нахмурился председательствующий судья. – Объявляется перерыв. Товарищ гособвинитель, зайдите ко мне в кабинет! После перерыва прокурорша, не поднимая глаз, зачитала обвинение так, как положено. Длинно и витиевато выступил адвокат Терсков. Суд удалился в совещательную комнату. Вердикт – год условно. Прямо из зала суда Стелла уехала на кладбище – приводить свою каморку в порядок. Мне Стелла позвонила в конце июня. – Здравствуйте, это Стелла Мухина. Андрей Николаевич, для меня Сережа живую гадюку у пацанов купил. Я ее в аквариуме держу, под лампой грею. Андрей Николаевич, вы меня обманули в прошлый раз. Гадюка не хочет лягушек есть, мне приходится ее одними кузнечиками кормить. Как вы думаете, если змейка будет кушать только одних кузнечиков, это не повредит ее здоровью? – Ты, главное, молоком ее не пои. У гадюк от молока бывает несварение желудка. – Андрей Николаевич, приезжайте к нам на кладбище, я вам покажу, как настоящая змея выглядит. Она на меня нисколечко не похожа. Правда-правда! – Копи порошок, приеду. – Не-е, давайте без порошка. Мне опять в тюрьму неохота. Там скучно, каждый день одно и то же. Приедете? – Буду ехать мимо – заскочу. Пройдет четыре года, и Стелла Мухина развяжет самую кровопролитную мафиозную войну в истории нашего города. На фоне событий весны 1993 года «клубок» во «Встрече» и истребление группировки Задорожного покажутся нам блеклыми незначительными происшествиями. Глава 28 Конец смутного времени С кладбища мы вернулись в управление около часа дня. Я доложил Малышеву и Шмыголю об итогах обыска и попросил отпустить меня на обед. – Какой обед! – возмутился Шмыголь. – Сейчас оперативные группы станут возвращаться, пора итоги подводить, а ты обедать собрался? – Иван Иванович, я двое суток на работе, не спал, не ел и прошу всего час времени. За час ничего не случится? – Поезжай, – разрешил Малышев. Он уже понял, что обед – это только повод покинуть УВД. Не теряя ни минуты, я помчался на ГТС. Директор телефонной станции провела меня в секретную комнату, где была установлена прослушивающая аппаратура. Комната была невелика. Вдоль стен располагались столы со студийными высокоскоростными катушечными магнитофонами. При подключении прослушиваемого абонента к телефонной сети магнитофон, настроенный на его адрес, включался автоматически и так же автоматически выключался после окончания разговора. Во время моего присутствия в секретной комнате один из магнитофонов неожиданно включился и вел запись до самого моего ухода. Не удивлюсь, если по заданию областного управления КГБ прослушивали кого-то из моих коллег: Малышева, Большакова или Клементьева. Контрразведчики любят послушать милицейские разговоры, но что они хотят из них узнать – непонятно. В милиции уже давно выработался специальный телефонный жаргон, когда собеседники говорят одно, а имеют в виду совсем другое. Фраза «это не телефонный разговор» – самая популярная в милиции. Ее употребляют чуть ли не в каждом телефонном разговоре, к месту и не к месту. Звонит жена мужу: – Ты купил хлеб? Муж, с раздражением в голосе: – Нет. – Почему? – Это не телефонный разговор. Приеду домой, все объясню. Прослушавший этот диалог сотрудник КГБ делает пометку в оперативном журнале: «Разобраться в причинах, по которым Иванов не смог купить хлеб». Директор ГТС настроила на воспроизведение крайний правый магнитофон, вставила в него наушники. Я знаком показал ей, что готов к прослушиванию разговора. Она нажала «пуск», катушка с пленкой очень быстро закрутилась, в наушниках зашипели помехи на телефонной линии. Щелчок, и раздались длинные гудки вызова. – Да, – заспанным голосом ответил Лапоть. – Это «сокол», – представился Сергей Матвеев. – Мы едем к вам с обыском. Опять гудки, но уже длинные. Лапоть положил трубку на аппарат. – Эта запись была произведена сегодня в шесть часов пятнадцать минут, – пояснила директор телефонной станции. – Других звонков на интересующий вас номер не поступало. – Откуда звонил выходящий абонент? – С телефона-автомата на углу у «перевернутого» магазина. – Я могу еще раз прослушать запись? – попросил я. Директор, с видимой неохотой, прокрутила мне пленку с самого начала и стерла запись. «Все правильно, – подумал я. – Береженого бог бережет. Нет записи – нет доказательств, что она произвела незаконное прослушивание телефонных переговоров». Здесь же, в секретной комнате, я и директор ГТС сухо, по-деловому, попрощались. Она больше к себе меня не приглашала и помочь, чем сможет, не обещала. Свобода мужа-несуна была отработана. Ну что же, и на этом спасибо! Возвращаясь в управление, я раз за разом мысленно прокручивал подслушанный разговор. Качество произведенной записи было превосходным, голоса собеседников были легко узнаваемыми. «Как я был против того, чтобы Серегу восстанавливали в милиции! – мысленно возмущался я. – Нельзя бывшего таксиста допускать к оперативной работе. Черт знает, сколько времени он поддерживает связь с Почемучкой: может быть, год, а может, только недавно стал на него работать… Матвеева не было на совещании в «охотничьем домике», иначе бы он воров с вечера предупредил, и я бы никогда не узнал о его звонке». «Перевернутый» магазин – идеальное место для скрытного звонка. По странной причуде архитекторов вход в этот магазин располагался не с улицы, а со двора. «По дороге на обыск Серега мог попросить остановить машину на минутку, мол, отлить захотел. На улице темно, у «перевернутого» магазина ни один уличный фонарь не работает. Свернул человек за угол и исчез». В три часа дня Шмыголь начал подведение итогов утренней операции. В числе первых был поднят вопрос: «Куда делся Почемучка?» Ни у себя дома, ни у друзей, ни в воровских притонах его не было. – Наверное, выехал из города. Совпадение, – решили Шмыголь и Малышев.