Тихо сокрушаясь себе под нос, Илья Алексеевич поднялся, дошел было до двери, оглянулся на Павла Никитича. Тот неторопливо встал. – Я вас догоню, Илья Алексеевич. Подождав, пока за директором департамента закроется дверь, Павел Никитич тяжело вздохнул. Виктор терпеливо молчал. – Виктор Андреевич, позвольте сказать откровенно. Когда Элен предложила обратиться к вам, чтобы это расследование носило более официальный характер, я не сразу принял ее предложение. Виктор постарался не выказать своего удивления, в душе, однако, ощутив легкое разочарование. – Что же заставило вас передумать? – Слова моей дочери. Она очень высокого мнения о вас, Виктор Андреевич. Невозможно отрицать вашу роль в жизни дворца в последние месяцы, как невозможно преуменьшать вашу решительность, вдумчивость и логическое мышление. Конечно, я не могу не отметить и степень опасности, которая сопровождает мою дочь рядом с вами… – Ваше высокородие, если позволите, с первой встречи с Еленой Павловной я предпринял все возможное, дабы защитить ее. – Я знаю. Это еще одна причина, по которой я согласился обратиться к вам: я могу быть уверен, что рядом с вами Элен будет в куда большей безопасности, чем в случае моего собственного расследования. С ответом Виктор не нашелся. Слова казались излишними, пристальный взгляд Павла Никитича будто и без того заглядывал ему в самую глубину души, раскрывая самые потаенные его тайны. Словно удовлетворившись увиденным, Павел Никитич коротко улыбнулся, отчего его суровый вид тут же преобразился. – Поймите меня правильно, Виктор Андреевич. Моя дочь для меня важнее всего, и за ее благополучие я отдам все, что угодно. Но в вас я вижу человека, который не только разделяет мое беспокойство за нее, но и также ревностно стремится о ней позаботиться. И я надеюсь, мне не придется разочароваться в своем суждении на ваш счет. – Павел Никитич, безопасность вашей дочери – это все, чего я хочу с первой секунды нашего знакомства. Кивнув в ответ, Павел Никитич еще с мгновение вглядывался в его лицо, но Виктор не дрогнул, после чего граф крепко пожал ему руку и в полной тишине ушел. Отзвуки данной клятвы сказали ему намного больше, чем любые другие слова. «Уважаемый Роман Аркадьевич! В рамках расследуемого мною дела о гибели человека пятилетней давности возникли некоторые обстоятельства, которые заставляют меня обратиться к вам за помощью. Ввиду того, что расследование проводится неофициально, прошу вас о личном одолжении. В ходе расследования было установлено, что поручик Милославский Владимир Семенович, погибший в одна тысяча восемьсот восемьдесят пятом году, мог быть убит не вражеским солдатом, как считалось ранее, а одним из своих сослуживцев. Также есть вероятность того, что подлинный убийца в том же году действовал на территории Российской империи в интересах иностранных государств. В связи с этим прошу сообщить мне всю имеющуюся информацию о военнослужащих, состоявших в отряде генерала Комарова и принимавших участие в бою на реке Кушка восемнадцатого марта одна тысяча восемьсот восемьдесят пятого года. Также буду признателен за любую информацию и помощь, коей вы сочтете нужным поделиться. Помощник директора департамента полиции, коллежский советник Никифоров Виктор Андреевич». Элен пришлось остаться на площади, дожидаясь, когда Виктор Андреевич вернется с командиром Вересковым из Генерального штаба. Пара караульных внимательно следила за каждым ее движением, и ей вскоре надоело вышагивать из стороны в сторону. Вместо этого она встала в тени, почти у самого здания и обернулась к Зимнему дворцу, глядя, как на крыльях ангела на колонне играет солнце. С каждым днем их новое расследование страшило ее все больше. По ночам ей снова и снова вспоминался тот миг, когда отец прочел злосчастное письмо, как он изменился в лице. Страх, перерастающий в ужас, скрытый в этих строках, понемногу распространялся и в ее душе. Перебирая в памяти все известные факты, Элен приходила к тем же выводам, что и Виктор Андреевич. Если в афганском лагере был кто-то или что-то, что могло скомпрометировать офицера-убийцу, он вполне мог действовать под прикрытием битвы, чтобы уничтожить все следы. Единственная оставшаяся ниточка – письмо, отправленное солдатом старому другу, ее отцу. Если бы не это, тайна преступления навсегда оказалась бы скрыта в прошлом. Впрочем, разгадывать подобные загадки у них получалось великолепно. Она взглянула на голубые стены дворца. Ей вспомнилась снежная, ледяная зима с сильными буранами, которые она пережидала за этими стенами в ожидании, когда Анна, Натали и Мария отправились в город в самый разгар начатого расследования. Именно в тот день она познакомилась со следователем, который впоследствии несколько раз спасал ей жизнь. Главную тайну того дела им раскрыть так и не удалось, легендарное колье оставалось утерянным, и никто не знал местонахождения этого клада. Но тогда Элен нашла в себе силу духа, о которой прежде даже не догадывалась, а вместе с ней обрела верного и надежного спутника. Сейчас, в их нынешнем расследовании, она знала наверняка лишь одно: во что бы то ни стало Виктор Андреевич доберется до истины. Такой уж он был человек. Этим его качеством Элен восхищалась безмерно. Но при всем том мотивы некоторых его поступков для нее оставались загадкой. Ей бы хотелось верить, что ответ она знает, но даже думать об этом ей было слишком волнительно. Будто почувствовав, о чем она думает, Виктор Андреевич, как раз появившийся на площади, смерил ее пронзительным взглядом. Рядом с ним бодро шагал мужчина немногим моложе полковника Строцкого, с хитрыми бегающими глазками и, будто в противовес, приветливой улыбкой. – Елена Павловна, позвольте представить. Полковник Вересков Гордей Михайлович, командир отряда, в котором служил поручик Милославский. – Тогда я был еще подполковником, – поправил его Гордей Михайлович, коснувшись поцелуем руки Элен. Она едва заметно вздрогнула – прикосновение ей не понравилось. – Рад знакомству. – Господин полковник, позвольте сразу перейти к делу, – поторопился начать Виктор. – Я не стал объяснять причину нашей встрече внутри, поскольку дело довольно секретное. Уверен, вы меня понимаете. – Разумеется. – В таком случае думаю, вы не сильно удивитесь, если я попрошу вас рассказать мне о вашем участии в битве на Кушке. Вопреки ожиданиям, Гордей Михайлович изумленно округлил глаза. – Признаться, вы застали меня врасплох… Что именно вас интересует? – Любые конфликты, имевшие место накануне битвы. Особенно те, которые не попали в официальные документы. Полковник Вересков отвел глаза, посмотрел куда-то вдаль. Элен показалось, что он снова увидел себя на поле битвы. – Насколько я знаю, таких конфликтов не было. Мелкие ссоры, конечно, случались, но подобное происходит в каждом военном лагере. Кто-то уверен, что его паек меньше, у кого-то якобы ружье лучше, у другого пули… Но ничего серьезного. – То есть можно сказать, что в целом в лагере царило спокойствие? – уточнил Виктор. – Именно так. Как говорится, была бы цель в пути, а перевал найдется. Для нас главным было отстоять нашу землю, не дать афганским войскам отбить Панджшех. До сих пор не понимаю, почему они продолжали считать его своей территорией?.. – А кто осуществлял переговоры с противоположной стороной? – Так многие! И товарищ генерал, и несколько послов, и я сам пару раз. – Всегда отправлялся только один представитель или целая делегация? – Обычно человека три. Виктор Андреевич задумчиво прищурился. Элен был хорошо знаком такой его взгляд – он всегда означал, что следователь нашел новую улику. Однако интуиция подсказывала ей, что на сей раз он не знает, как ей правильно воспользоваться. – Господин полковник, вы ведь знали поручика Милославского? Он служил в вашем отряде. – Гордей Михайлович быстро кивнул. – Не помните, где он находился во время боя? – В одном из первых рядов, – тут же отозвался полковник. – Стандартное построение. Позже во время наступления я потерял его из вида. – Что не помешало вам хорошо его запомнить. На подозрительный тон Виктора Андреевич полковник Вересков лишь улыбнулся. – Я запомнил его потому, что он великолепно играл в карты. Такого достойного соперника редко встретишь. Виктор рассеянно кивнул. – Благодарю вас за уделенное время, господин полковник. – Надеюсь, я смог вам помочь, – ответил Гордей Михайлович, пожал ему руку, еще раз поцеловал ладонь Элен и пружинистым шагом направился в штаб. Виктор Андреевич с прищуром смотрел ему вслед. Элен похолодела, что, тем не менее, не помогло ей удержать рвущиеся с губ вопросы. – Я неплохо вас знаю, Виктор Андреевич, – он медленно повернулся к ней, в светлых глазах понемногу гасло посетившее его озарение. – И могу наверняка сказать, когда вас что-то не устраивает. Вас что-то смутило в словах полковника, я права? – От вас невозможно что-либо скрыть, Елена Павловна. Его снисходительная улыбка лишь подстегнула ее гнев. – Не стоит меня жалеть. И оберегать тоже. Вы что-то поняли, я догадалась. Что именно, Виктор Андреевич? – Елена Павловна, – он вдруг разом утратил всю свою мягкость, даже из голоса исчезли малейшие нотки благосклонности, отчего она ощутила неприятную дрожь. – Позвольте, я не буду сейчас ничего объяснять. Если я ошибаюсь, мои предположения могут выставить вашего отца и вас в неблагоприятном свете – обвинение вырисовывается очень серьезное. Прошу вас, дайте мне время. Мне нужно все проверить. – Но вы ведь мне все расскажете?.. Она прокляла себя за ту жалость, что прозвучала в ее тихом голосе, но ничего с этим поделать не могла. Бессильная усталость вкупе с тревогой, скрытой глубоко в сердце, поднялись из его недр, но, казалось, Виктор Андреевич вновь понял ее с полуслова: подошел совсем близко к ней, мягко взял за плечи и заглянул в глаза. Она постаралась дышать как можно спокойнее, но каждый новый вздох давался ей с трудом – настолько она оказалась вымотана душой, и только сильные мужские руки не давали ей соскользнуть в подступающий обморок. – Встретимся завтра, – неожиданно тепло проговорил Виктор. – Клянусь, завтра я все вам расскажу. Надеюсь, до того мне удастся все разузнать. Больше всего ей хотелось бы услышать от него все сегодня. Понять, что все скоро кончится, поверить в это и провести грядущую ночь в спокойном сне, а не в прерывистой полудреме.