– Эй, Боло, это я. Раздался резкий лязг двух задвижек, и дверь приоткрылась дюйма на три – ровно настолько, насколько позволяли две цепочки. В щели появилось лицо Боло. – Бог ты мой. Снова ты. Парень, которому надо осмотреть все. Все – это одно большое дерьмо, чувак. Теперь-то что? – Долгая история. Можно посмотреть в твое окно? – Смешно. – Так можно? – Правда? Не брешешь? Хочешь посмотреть в мое окно? – Это важно. – Много я паршивых отговорок слышал, чувак, но эта тебе удалась. – Он закрыл дверь, отсоединил цепочки и снова открыл, уже шире. На нем была желтая баскетбольная майка до колен, а под ней, возможно, ничего более. – «Можно посмотреть в твое окно?» Надо запомнить. Он отступил на шаг, пропуская Гурни внутрь. Квартира казалась точной копией соседней. Гурни глянул на кухню, потом на другую сторону маленькой прихожей, где находилась ванная. Дверь была закрыта. – У тебя гости? Золотые зубы сверкнули снова. – Гостья. И не хочет, чтобы ее видели. – Он показал на окна на дальней стороне комнаты. – Хотел посмотреть? Ну так смотри. Гурни было неуютно из-за этой закрытой двери в ванную. Не хотелось поворачиваться спиной к такого рода опасности. – Может, попозже. Он шагнул обратно к двери и встал, чуть развернувшись, чтобы отслеживать любые движения в квартире или на лестничной клетке. Боло одобрительно подмигнул. – Точняк. Осторожность прежде всего. Никаких темных закоулков. Ловко! – Расскажи мне про Фредди. – Да говорил уже. Пропал он. Дело известное, свяжись с тем, кто любит всех поиметь, самого ж тебя и отымеют. – На суде над Кэй Спалтер Фредди свидетельствовал, что в день, когда застрелили ее мужа, она была в соседней квартире. Ты ведь знал, что он это говорил, да? – Все знали. – Но сам ты Кэй не видел? – Может, и видел – кого-то на нее похожего. – Что это значит? – То, что я уже говорил тому, другому копу. – Я хочу сам от тебя услышать. – Я видел маленькую… маленькую особу, вот навроде бабы. Мелкая, тонкая. Как в балете. Для этого особое слово есть. Миниатюрная, вот. Крутое словцо. Что, удивлен, что я его знаю? – Ты сказал – «навроде бабы». Но ты не уверен, что это и в самом деле женщина? – В первый раз мне показалось, баба. Хотя трудно сказать. Солнечные очки. Широкая повязка на голове. Большой шарф. – В первый раз? Сколько ж раз… – Два. Я ж говорил тому копу. – Она была здесь дважды? А первый раз когда? – В воскресенье. Воскресенье перед похоронами. – Не путаешь день? – Да вроде как по всему выходит – воскресенье. Мой единственный выходной. На долбанной автомойке. Ну вот, собрался я в «Квик-бай» за сигаретами, иду вниз по лестнице. А эта миниатюрная особа чешет вверх, прямо мимо меня, верно? Внизу я вспоминаю, что деньги-то и забыл. Иду наверх за ними. Теперь она тут стоит, у двери, снаружи, вот позади того места, где ты сейчас стоишь… Ну, я прохожу прямиком к себе за деньгами. – А ты не спросил, что она тут делает или кого ищет? Боло коротко рассмеялся. – Черт. Нет, чувак. Здесь лучше никого попусту не беспокоить. У всех свои дела. Вопросов никто не любит. – Она вошла в ту квартиру? Но как? С ключом? – Ну да. Ключ. Само собой. – Откуда ты знаешь, что у нее был ключ? – Слышал. Стены-то тонюсенькие. Дешевка. Ключ в замке всегда узнаешь. Эй, что мне вспомнилось! Наверняка – воскресенье. Дин-дон. Церковь у реки, по воскресеньям бьют в полдень. Дин-дон, дин-дон. Двенадцать дин-донов. – И ты снова видел ту маленькую фигурку? – Ага. Только не в тот день. До дня стрельбы больше не видел. – А видел-то что? – На этот раз в пятницу. Утро. Девять часов. Перед тем как мне тащиться на треклятую автомойку. Выхожу я, возвращаюсь с пиццей. – В девять утра? – А что? Нормальный завтрак. Иду я наверх, вдруг вижу, эта мелкая особа входит в дом. Та же самая. Миниатюрная. Быстро так чешет, а под мышкой не то коробка, не то еще что, в яркой обертке. Когда я вхожу, она уже наверху, и точно, теперь уверен, это завернутая коробка, как на Рождество. Длинная такая коробка – три-четыре фута в длину. И обертка рождественская. Когда я наверху, маленькая особа уже в квартире, но дверь еще открыта. – И? – Маленькая особа в ванной, думаю я. Вот почему такая спешка и дверь нараспашку. – И? – И так оно и есть, маленькая персона в ванной, отлить приспичило. Вот тогда-то до меня и доходит. – Что? – Да звук же. – Ты о чем? – Я ошибся. – В чем ошибся? – Мужики и бабы, звук-то от струи разный, когда они в сортире. Сам знаешь. – И то, что ты слышал… – Мужик, точно говорю. Может, мелкий. Но мужик. Глава 19 Преступление и наказание Вытребовав у Боло его полное имя (Эставио Болокко), а также номер телефона и по возможности подробное описание этого миниатюрного существа неопределенного пола, Гурни вернулся в машину и провел еще с полчаса, роясь в материалах дела в поисках хоть какого-то упоминания о беседе с Эставио Болокко, о появлении возможного подозреваемого в квартире в воскресенье перед убийством – или о том, чтобы хоть раз поднимался вопрос, какого этот самый убийца пола. Все три направления поиска привели к нулевому результату.