– Бог ты мой, Шерлок, помилуй! Эта твоя смелая гипотеза базируется на самом нелепейшем допущении, какое я только слышал за много лет. – Допущении, что Эставио Болокко сказал правду? – Именно. Допущении, что какой-то мойщик машин, бездомный, самовольно вселившийся в обшарпанную квартиру, сидящий бог весть на какой пакости, – и вдруг точно помнит день недели, когда он видел, как кто-то вошел в соседнюю квартиру восемь месяцев назад. – Согласен – вопрос о надежности свидетеля тут стоит во весь рост. Но мне все-таки кажется… – И ты называешь это вопросом о надежности свидетеля? По мне, так это просто дичь! – Я тебя слышу, – тихо ответил Гурни. – И не спорю. Но все же, если – и я знаю, что это очень сомнительное «если», – если мистер Болокко прав насчет дня недели, то сам характер преступления совершенно иной по сравнению с тем, как его представлял прокурор на суде. Бог ты мой, Джек, ты только подумай. Зачем вообще надо было убивать мать Карла? – Это все напрасная трата времени. – Может, да, а может, и нет. Предположим чисто гипотетически, ее смерть была не случайностью. Тогда мне видятся два подхода к вопросу, почему ее убили. Первый: и она, и Карл – оба были мишенями убийцы. Или второй: что она была всего лишь средством – способом сделать так, чтобы Карл, основная мишень, оказался на кладбище, на открытом месте, в предсказуемое время. Тик в уголке рта Хардвика разыгрался с новой силой. Хардвик дважды порывался что-то сказать, но останавливался. С третьей попытки наконец вымолвил: – Именно этого ты с самого начала и хотел, да? Подкинуть все в воздух и посмотреть, твою мать, что получится, когда оно шарахнется о землю? Взяться за самое незамысловатое расследование полицейской халатности – ничего сложного, главный следователь Мак Мудак трахается с потенциальной подозреваемой Алиссой Спалтер – и превратить все в очередное изобретение колеса, твою мать? Тебе уже неймется сделать из одного убийства два! А завтра будет с полдюжины! Да какого хрена ты тут мудришь? Голос Гурни сделался еще спокойнее. – Просто иду по следу, Джек. – Да какой, на хрен, след! Бог ты мой! Слушай, я совершенно уверен, что говорю не только от своего имени, но и от имени Лекса. Вся суть в том, что нам нужно сосредоточиться, сосредоточиться, сосредоточиться! Позволь мне выразиться ясно, раз и навсегда. Нам надо ответить лишь на узкий круг вопросов по поводу убийства Карла Спалтера и суда над Кэй Спалтер. Первый: Что Мак Клемпер должен был сделать, но не сделал? Второй: Что из того, что Клемпер сделал, ему делать не следовало? Третий: Что Клемпер утаил от прокурора? Четвертый: Что прокурор утаил от адвоката? Пятый: Что адвокат должен был сделать, но не сделал? Пять. Всего пять вопросов. Отыщи правильные ответы на эти вопросы – и приговор Кэй Спалтер отменят. Вот и все. А теперь скажи, мы с тобой на одной волне или нет? К лицу Хардвика прилила кровь, точно его сейчас удар хватит. – Успокойся, дружище. Я уверен, мы вполне еще можем оказаться на одной волне. Только не мешай мне попасть на нее. Хардвик долго и мрачно смотрел на Гурни, а потом раздраженно покачал головой. – Расходами на расследование распоряжается Лекс Бинчер. Если собираешься тратиться на что-нибудь помимо ответов на эти пять вопросов, он должен сперва одобрить расходы. – Без проблем. – Без проблем, – рассеянно повторил Хардвик, снова глядя в окно. – Хотелось бы мне в это верить, приятель. Гурни промолчал. Через некоторое время Хардвик тяжело вздохнул. – Я перескажу Бинчеру все, что ты мне тут поведал. – Отлично. – Только ради бога, не надо… не начинай… Он не закончил фразы, лишь снова покачал головой. Гурни прекрасно понимал напряжение, обусловленное положением Хардвика: отчаянную необходимость добиться цели, страх перед неопределенностью предложенного маршрута. Среди многочисленных дополнений к делу в папке имелся адрес последнего жилища Мэри Спалтер: дом престарелых на Трин-Лейкс-роуд в Индиан-Вэлли, недалеко от Куперстауна, то есть примерно на полпути между Уолнат-Кроссингом и Лонг-Фоллсом. Гурни ввел адрес в свой навигатор и через час тот объявил, что машина прибыла в место назначения. Гурни свернул на ухоженную щебеночную дорогу, что вела за высокую каменную ограду, а потом раздваивалась: на одном указателе значилось «Постоянные жильцы», на другом «Гости и поставщики». Второй указатель привел Гурни на парковку перед обшитым дранкой домиком. Элегантно-неброская табличка рядом с маленьким розовым садиком гласила: «Эммерлинг Оукс. Община полноценной жизни для пожилых людей. За справками обращайтесь к администрации». Гурни припарковался и постучал в дверь. – Входите, – немедленно отозвался приятный женский голос. Гурни вошел в светлый, не загроможденный лишней мебелью офис. За лакированным письменным столом, возле которого стояло несколько удобных с виду кресел, сидела привлекательная женщина лет сорока с загаром, точно только что вышла из солярия. На стенах висели фотографии коттеджей разных цветов и размеров. Окинув Гурни оценивающим взглядом, женщина улыбнулась. – Чем могу помочь? Он улыбнулся в ответ. – Сам не знаю. Заехал сюда, повинуясь внезапному порыву. Возможно, ловлю ветер в поле. – Вот как? – Вид у нее стал заинтересованный. – И какой именно ветер вы ловите? – Даже и того не знаю. – Ну, тогда… – Она неуверенно нахмурилась. – Что вы хотите? И кто вы? – Ох, извините. Меня зовут Дэйв Гурни. – Он с легким смущением вытащил бумажник и шагнул вперед, показывая золотой значок. – Я детектив. Она внимательно изучила значок. – Тут сказано: «В отставке». – Я и был в отставке. А теперь, с этим убийством, похоже, снова в деле. Глаза у нее расширились. – Вы имеете в виду дело об убийстве Спалтера? – А вам о нем известно? – Известно? – удивилась она. – Ну конечно! – Из новостей? – Ну да, и, опять же, элемент личной причастности. – Потому что мать жертвы жила здесь? – Отчасти, но… а вы мне не скажете, в чем, собственно, дело? – Меня попросили рассмотреть некоторые аспекты этого дела, до сих пор оставшиеся не проясненными. Она лукаво посмотрела на Гурни. – Кто-то из семьи попросил? Гурни кивнул и улыбнулся, словно отдавая дань ее проницательности. – И кто же? – спросила она. – А кого вы знаете? – Всех. – И Кэй? Йону? Алиссу? – Кэй и Йону – само собой. Карла и Мэри знала. Алиссу только по имени. Гурни уже собирался спросить, откуда она их всех знает, но тут понял, что ответ очевиден. Почему-то он не сразу связал название дома престарелых – «Эммерлинг Оукс» – с добытым в «Ивовом покое» фактом, что деда Карла звали Эммерлингом. По всей видимости, семья владела не только кладбищами и домами. – Как вам работается на «Спалтер Риэлти»? Женщина сузила глаза. – Сперва вы ответьте на мой вопрос. Что вас сюда привело? Гурни нужно было принимать решение – причем быстро, основываясь на внутреннем чутье. Он мысленно прикинул потенциальные риски и выгоды различных степеней откровенности. Основываться ему было, в общем, почти и не на чем. Собственно говоря, зацепкой служила лишь одна крошечная деталь, которую он, вполне вероятно, неверно интерпретировал. Мимолетное ощущение, что собеседница произнесла имя «Карл» с таким же отвращением, как и Полетта Парли. Он принял решение. – Позвольте мне выразиться так, – он доверительно понизил голос. – Некоторые аспекты вынесенного Кэй Спалтер приговора оставляют место для вопросов. Собеседница отреагировала мгновенно, только что рот не разинула. – Вы хотите сказать, она этого все же не делала? Боже, я так и знала!