Тошнота подступила к горлу и затруднила дыхание. Наверху холма показывается грузовик с прицепом, он боком скользит вниз. Первобытная часть моего мозга накачивает мои мышцы адреналином и едва не выталкивает меня из машины. Бежать, бежать. Этот грузовик все снесет на этом мосту. Он нас уничтожит. – Езжай! – кричу я, хотя Брекен и так едет. Я слышу шум двигателя и этот ужасающий визг, скрежет бетона с одной стороны и металла – с другой. Все вопят, и голоса сливаются в какофонию. Я не различаю собственного голоса, но знаю, что тоже кричу. Наконец мы проталкиваемся вперед. Нашу машину больше не тормозит ни грузовик, ни стена. Шины скользят, цепляясь за снег, и слегка прокручиваются, пока Брекен переключает скорости. Мы доезжаем до середины моста, когда фура врезается в машины у нас за спиной. Брекен не останавливается. Я вижу взрыв пластика и металла. Невообразимая катастрофа. У меня сжимается горло, и где-то внутри растет омерзительная уверенность: многим людям не выжить после этой аварии. Пятнадцать секунд назад я могла бы быть одной из них. Я смотрю на мост в поисках движения, но все тихо. Даже спокойно. Ни дыма, ни огня. На стыке моста с магистралью я замечаю нескольких водителей: они, спотыкаясь, выходят из автомобилей и идут вперед. Так много людей, которым нужна помощь. Столько людей остается позади – и, похоже, далеко не все пострадали в столкновениях. Я должна бы чувствовать облегчение, но меня затопляет ощущением вины. Я не знаю, чем мы могли бы помочь. Что могли бы сделать. Но уезжать от моста кажется мне преступлением. Моих попутчиков, похоже, такие мысли не волнуют: они все еще переживают, как нам выбраться отсюда. Скоро ли мы окажемся в безопасности. И мне ли их винить! Следующие пару километров Брекен едет медленнее, чем когда-либо за всю нашу поездку. Дорожный знак, зеленый и гостеприимный, обещает заправку через километр. Заправку, и ничего больше. Снег по-прежнему бьет нам в лобовое стекло, но снежинки стали куда меньше и льдистее. Наверное, для дорог это хуже, но теперь мы хотя бы что-то видим. Вдали замигали сине-красные огни. Это едет помощь. Жаль только, что слишком поздно. За небольшим поворотом, где мы оказываемся перед самым съездом, опять сияют огни: патрульные машины, «Скорая помощь», пожарные. Они окружают место огромной аварии, которую я не заметила раньше. – Вот об этом предупреждала карта, – негромко говорит Джош. – А что же было у моста? – А это уже новая, – без всякого выражения отвечает Харпер. Машины плетутся по дороге, и мы здесь – всего лишь пылинка в этой гигантской пыльной буре. Мы дергаемся и тормозим. Дергаемся и тормозим. Целых двадцать минут у нас занимает путь до съезда, и ко времени, когда мы туда подъезжаем, мои внутренности сводит невыносимым спазмом. Брекен останавливается у наклонного ската. В моем животе что-то хлюпает, и меня окатывает жаркой волной. Во рту собирается слюна. Я выпрямляюсь на сиденье и внезапно осознаю: меня не просто подташнивает. Меня вот-вот вырвет. Я сжимаю руки в кулаки, сглатываю слюну и стараюсь дышать. В машине жарко. Горячий воздух дует из всех щелей, и подмышки у меня под курткой совсем взмокли. Шею обжигает точно огнем, и я чувствую, как между ключиц ползет капелька пота. – А можно сбавить температуру? – хриплю я. Брекен соглашается. На светофоре загорается зеленый. Машина делает рывок вперед, потом сворачивает влево, и мой желудок совершает опасный кульбит. У меня вырывается слабый стон. – Что не так? – спрашивает Джош. – Меня тошнит. Сильно. – Только не в машине, – говорит Брекен. – Тебя тошнит? – с обеспокоенным видом переспрашивает Джош. – Что, совсем плохо? – Мне нужно выйти. Тут слишком жарко. От этого хуже. – Тебя вырвет? – спрашивает Харпер. – Нам остановиться? – Меня не вырвет, – говорю я, хотя шансы довольно высоки. Брекен замедляет ход, и я уверена, что он это делает из лучших побуждений – однако слишком поздно. Вверх по шее и лицу бегут волны огня. Я расстегиваю куртку, потом пытаюсь из нее выбраться. Джош держит куртку за рукав, помогая мне высвободить руку. – Спасибо тебе. – Тебе нужно подышать свежим воздухом. Он слегка опускает окно. Его внезапная забота застает меня врасплох, но свежий поток воздуха в машине сладок на моих губах, как мед, и я забываю обо всем на свете. Закрыв глаза, я пью ветер жадными глотками. Кровь в висках стучит в такт спазмам желудка. – Мы должны остановиться, – говорит Харпер. – Ей надо отдохнуть. – Я знаю. Я за ней наблюдал, – говорит Брекен. – Держись, – обращается ко мне Харпер. Я не отвечаю: все мои силы уходят на то, чтобы меня не стошнило. Свежий воздух очень помогает, но в машине я все равно долго не протяну. – Давайте заедем на заправку, – говорит Брекен. – Вызовем оттуда эвакуатор. – Что-то подсказывает мне, что из-за той заварушки у моста все эвакуаторы в Пенсильвании будут заняты еще очень долго, – говорит Джош. – Но попытаться стоит, – возражает Харпер. – Я позвоню в нашу компанию по аренде машин. – И что они сделают? – спрашивает Кайла с бесшумным смешком. – Запретят снегу падать? – Если бы, – говорю я. – В обычных обстоятельствах нам бы дали другую машину, – говорит Джош. Брекен фыркает: – Да уж, разбежались. – Ну, про аварию-то мне надо сообщить в любом случае, – говорит Харпер. – Я даже не уверена, безопасно ли дальше ехать в нашей машине. Брекен вздыхает: – Если мы не хотим перебираться через горы пешком, то, боюсь, эта машина – наш единственный вариант. Мне добавить нечего. Я уверена: Брекен прав. Откуда нам достанут машину? Да и нет никакой волшебной палочки, которая бы перенесла нас на безопасное сухое шоссе. Мы решили рискнуть и теперь за это расплачиваемся. Однако Харпер настаивает, что надо позвонить. Прижимая трубку к уху, она жалуется, что ждать оператора придется не меньше двадцати минут. Через метров семьсот перед нами вырастает заправка. Но не то блестящее неоном сооружение, на которое я надеялась. Перед обшарпанным зданием выстроились в ряд четыре насоса. Само строение больше обычных заправок. Может, раньше тут был еще и авторемонт? Теперь, похоже, все помещение занимает магазин, хотя сказать сложно: почти все окна завешаны рекламными плакатами пива, сигарет, живой наживки и походных товаров. Не думаю, что в туалете будет чисто, но мне на это плевать. Пусть там будет хоть выгребная яма на дальнем конце участка – я бы не пикнула. На засыпанной снегом парковке стоят как минимум двенадцать машин, и еще несколько у насосов. Заправка кишит людьми: путешественники в дутых куртках осматривают машины, звонят кому-то, раздают еду скучающего вида детям всех возрастов. Чего тут только не увидишь – от оцарапанных бамперов до джипа со сплющенным боком. У одной машины оторваны и багажник, и бампер. Некоторым повезло больше: они отскребают с окон лед и заливают омывайку. Судя по тому, сколько людей смотрят на карты или в телефон, многие пытаются понять, как им добраться до пункта назначения. Я смотрю на побитую «Тойоту» у въезда на парковку. Боковое зеркало свисает, как унылая сережка с уха. – Что там с дорогами? – спрашиваю я. Я попыталась посмотреть новости в телефоне, но интернет почти не ловит. – Рекордное количество аварий. Джош протягивает мне свой телефон. – Если верить новостям, на I-80 две большие аварии: в одной – тридцать две машины, в другой – двадцать одна. Я читаю только что процитированный им заголовок и затем возвращаю ему трубку, не в силах больше смотреть на это. Участок при бензоколонке забит машинами; Брекен сдает назад и паркуется, ожидая очереди к насосу. – Раз уж мы тут, можем заправиться, – говорит он. – Хорошая мысль, – соглашается Джош. Брекен ставит машину на ручник и поворачивается к нам лицом. – В той аварии было пятьдесят три машины, и мы знаем, что ни нас, ни тех, кто попал туда позже, они не считали. – Шоссе надо было закрыть, – говорит Харпер. – А они и закрыли, – говорит Джош. Глядя из окна, он показывает в направлении съезда на магистраль. Так и есть: сквозь редкие стволы безлистых деревьев просматривается изгиб подъездной дороги. Она перекрыта флажками, и поперек движения припаркована полицейская машина. Джош прав. Они закрыли съезд к заправке. Мы съехали с дороги, чтобы позвонить. Раздобыть другую машину или вызвать эвакуатор. Но теперь мы заперты посреди Пенсильвании и ни по одному шоссе отсюда не выбраться. Как мне, черт возьми, добраться домой, к маме? Я смотрю на часы. Она уже закончила работу. Может, даже сидит дома в пижаме и заваривает чай. Я тяжело вздыхаю, и от мыслей о нашем чайнике у меня сжимается горло. Мама всегда подает мне чай на маленьком блюдце с ложечкой и кладет три кусочка сахара. С тех самых пор, как я в третьем классе прочла книгу про то, как делают чай в Англии, мама всегда хранит в доме сахарные кубики. Как бы я хотела сейчас оказаться там, в тепле и безопасности, за тысячи километров от этого дорожного кошмара. А когда она проверит новости и увидит сообщения об ужасных авариях, с ней случится сердечный приступ. Хотя нет. Мама же думает, что мы едем по I-78. Наверное, ни о какой опасности она не знает. Но если я ей не позвоню, она все равно забеспокоится. Может, попытается отследить мое местоположение, но для этого ей нужна будет папина помощь: мой телефон зарегистрирован на его имя.