– Да, время совсем неподходящее. И она мне ни слова об этом не сказала. – Похоже, тебе пора домой. – Абсолютно точно. Меня подбросят студенты, с которыми я познакомилась в самолете. Не совсем верно: познакомилась я только с Харпер, но это неважно. – Ты поедешь с незнакомыми людьми? – А что, у меня есть выбор? Но не переживай: нас везет очень милая девушка. Мы целых шесть часов сидели на соседних сиденьях в самолете. – А остальные? …Не знаю, но если они друзья Харпер, то я уверена, что все в порядке. Нужно же мне как-то добраться до дома. – Да, это точно. Ты же не хочешь пропустить второй по важности концерт в моей жизни. Она явно шутит, и я вымученно смеюсь в ответ. Во мне закипает прежняя обида из-за старой ссоры. Я чувствую, как на том конце провода начинают кровоточить прежние раны. Но все это было так давно! И мы уже обговорили все по телефону в конце лета. Разговор вышел неловким. Мы договорились начать заново на Рождество. Вернуться к старой дружбе. Она вздыхает. – Я не хотела… – Знаю, знаю, – поспешно перебиваю я. Я останавливаю Зари, потому что мне совсем не хочется об этом говорить. И думать тоже не хочется. Я хочу попасть домой, хочу понять, что за чертовщина творится с моей мамой. – Слушай. – Меня внезапно осеняет. – А ты можешь поговорить со своей мамой? Спроси, знает ли она что-нибудь про маму с Дэниелом. – Да, конечно, – говорит Зари. – Эй, Мира? Ты там давай осторожней, хорошо? – Разумеется. – Позвони мне с какой-нибудь заправки. Расскажешь, совсем они чудаки или не очень. – Договорились. – Я смеюсь. Как только я вешаю трубку, Харпер жестом подзывает нас ближе. Мы следуем за ней на дальний конец парковки. Когда Харпер нажимает на кнопку ключа, элегантный белый джип моргает фарами. Видимо, на нем мы и поедем. Мы ждем, пока Харпер загружает в багажник дорогого вида кожаный чемодан. – Давай помогу, – говорит Брекен, хватая мой гигантский рюкзак. Я повожу ноющим плечом. – Спасибо. Осторожнее: защелка на нем совсем разболталась. Извини. – Да уж, бывает, – говорит Брекен, хотя по его новеньким, словно купленным только что в аэропорту, черным чемоданам и не скажешь. Джош с мучительной неловкостью балансирует сначала на одном костыле, потом на другом, чтобы снять сумку через плечо. Я делаю неопределенный жест на случай, если ему понадобится помощь, но он лишь краснеет и начинает двигаться быстрее. Надеюсь, он не решил, что я его подгоняю. – И тебе разрешили взять в аренду эту машину? – спрашивает Кайла у Харпер. Брекен держит в руках ее поистрепавшуюся дорожную сумку в цветочек. Харпер отчаянно набирает сообщение и не поднимает глаза. – Они разрешат что угодно, если достаточно заплатить. – Мисс Чанг? Харпер кидает взгляд на приближающегося смотрителя. Он держит в руках массивную черную сумку и мотки серебристой цепи. Это от снега на дорогах. Я выглядываю за стены парковки: там по-прежнему вьются снежинки. Падая на землю, они тают. Не похоже, что нам понадобятся цепи на колеса, но у смотрителя такой вид, словно конец человечества уже близок. Он объясняет, как обмотать цепи вокруг колес, и показывает на лопату и сигнальные ракеты. Куда, по его мнению, мы собираемся? В северную часть Сибири? Похоже, мужик твердо намерен доставить нас туда в полной сохранности. Вдобавок он так пресмыкается, что мне становится не на шутку любопытно, сколько денег отвалила ему Харпер. Однако машина выглядит вместительной и надежной. Вдобавок я поеду бесплатно, а значит, надо заткнуться и радоваться. Брекен кладет мой рюкзак рядом со своими чемоданами и сумкой Кайлы. Он слегка двигает чемодан Харпер. Может, его собственный багаж и хорош, но логотип на чемодане Харпер говорит мне, что она потратила на поклажу больше, чем стоит моя машина. Такая роскошная кожа, такая гладкая медная фурнитура. Разложив все в наилучшем виде, Брекен делает шаг назад, но Кайла наклоняется над багажником, чтобы засунуть что-то в рюкзак и расставить сумки по своему вкусу. Я наблюдаю, одновременно пытаясь понять, как бы я ее нарисовала. Кайла похожа на пересвеченную фотографию: белая кожа, блеклые глаза и такие светлые волосы, что в странном свете фонарей парковки они кажутся серебристыми. Когда она поворачивается и ловит мой пристальный взгляд, я быстро улыбаюсь. Надеюсь, по мне не видно, как я смутилась. – Ты из Сан-Диего? – спрашивает она. – Вообще-то из Питтсбурга. Мой папа… Я закашливаюсь. Харпер думает, что я хожу в университет. Если она узнает, что я еще школьница, то, как знать, может, она откажется меня везти. На такой риск я пойти не могу. – Извини. Я там учусь. А ты? – Что-то вроде того. – Пожимая плечами, она отводит взгляд. – А где в Питтсбурге ты живешь? – спрашивает меня Брекен, наконец закрывая багажник. – Белтцхувер. А ты? – Эджворт. Несложно догадаться по его дорогим джинсам и новеньким ботинкам. Однако если Брекен и думает что-то по поводу моего бедного района, по нему этого не скажешь. – Харпер говорила, ты художница? – еле слышно выдыхает Кайла, взмахивая бледными волосами. – Скульптор или… Я облегченно выдыхаю. – В основном занимаюсь живописью. Природа, городские пейзажи. – Что тебя вдохновляет? – тихо спрашивает Джош. Я переминаюсь с ноги на ногу, внезапно осознавая, что на меня пристально смотрят два симпатичных взрослых парня. Они ждут ответа. Хорошо, что мы говорим про искусство. Про него я могу говорить часами. Оно – центр моей вселенной. Я знаю, что вряд ли смогу зарабатывать рисованием, но искусство обязательно должно быть в моей жизни. Может, стану преподавать. Или пойду работать в музей. Или реставратором. Меня не надо вдохновлять на искусство; оно само – главное вдохновение моей жизни. Но я знаю, что Джош ждет другого ответа. – Больше других на меня повлияли Густав Климт и Джейкоб Лоуренс. Они очень разные, но их картины меня одинаково трогают. Джош склоняет голову набок. – Тебя трогают картины? Я думал, художники вдохновляются жизнью, а не другими художниками. Я смеюсь. – Ну да, но почти все художники, которых я знаю, вдохновляются более искусными мастерами. Когда мы можем прочувствовать чужую работу, то можем творить и сами. Такие связи – это главное, что есть в мире. – Связи… – медленно говорит Джош, улыбаясь шире. Не могу понять: то ли он искренне, то ли дразнит меня, но мне все равно. Я улыбаюсь в ответ и разворачиваюсь к машине. Для арендованной она вовсе не дурна. Кожаные сиденья, и столько подставок для напитков, что нам всем нужно по три стакана, чтобы заполнить их все. Мы без разговоров загружаемся внутрь. Харпер теребит в руках аптечку, расстегивая и застегивая молнию. Наконец она убирает ее под сиденье. Брекен садится рядом с ней, а Кайла размещается рядом со мной на заднем сиденье. Харпер снова набирает сообщения. Брекен разглядывает маршрут на телефоне. Джош все еще возится со своей сумкой, и я могла бы выбраться из машины и заставить его сесть посередине, но он и так на костылях, зачем терзать его еще сильнее. Когда он садится рядом, я двигаюсь на сиденье, чтобы ему досталось побольше места. Так странно ехать куда-то с четырьмя совершенно незнакомыми людьми. Я рада, что Брекен сел спереди. Он нервно стрекочет про обходные маршруты и прогноз погоды. Нагоняет страху, хотя на дороге ни снежинки. Вдобавок Брекен какой-то… напряженный. Может, дело во взгляде. Или в том, как у него дрожат руки. В любом случае я рада, что он не сидит рядом со мной. Мои соседи по сиденью по сравнению с ним кажутся совсем расслабленными. Кайла прислонилась к окну, словно собираясь вздремнуть, а Джош пытается найти место для своих костылей. Из-за них под ногами практически не остается места. – Давай помогу, – предлагаю я. Он оглядывает меня долгим взглядом и неохотно протягивает костыли. Ладненько. Он милый, но немного странноватый. Я кладу костыли один на другой поверх нашего багажа. – Спасибо, – несколько нервно благодарит меня он. Может, решил, что я с ним флиртую? Ну и подумаешь. Наверняка в колледже у него есть какая-нибудь выпендрежная подружка. Изучает поэзию и феминизм, носит челку и обклеивает ноутбук антикапиталистическими наклейками. И все же, когда он пытается подвинуть ногу и тихо стонет от боли, я сочувственно морщусь. – В аэропорту, наверно, несладко пришлось? – спрашиваю я, кивая на коленную скобу. – Ну… По-разному. Он хмурится. – И как ты справился? – Я провожу социальный эксперимент, – со смешком отвечает он. – Давай, угадай. – Что угадать? – Я недоуменно наклоняю голову.