Я: Она что-нибудь сказала? Зари: Говорит, что рада твоему возвращению. И все. Я: Черт. Плохи дела. Зари: Не знаю. Может, просто соскучилась по тебе. Через сколько ты приедешь? Я: В обычный день ехать было бы шесть часов. А сейчас – понятия не имею. А еще эти люди очень странные. Зари: Кто они? Я: Двое парней и две девушки из какого-то блатного колледжа в Калифорнии. Зари: Университет Калифорнии? Я: Не, вроде Помона. Странные они все. Зари: А парни ничего? Есть на что поглядеть? Я: Недостаточно хороши, чтобы быть такими странными. Зари: ХА-ХА! Ну ладно, будь осторожной. Я подумала, может, придешь ко мне после концерта? Ты ведь придешь на концерт, да, Мира? Я: Конечно. Скоро увидимся. Зари: Увидимся. Я натягиваю шапку. Чтобы пережить этот кошмар, мне нужен кофеин. Я следую за вывеской к зоне кафетерия. Наверно, тут что-то с электропроводкой: единственный свет исходит от торговых автоматов. Подойдя ближе, я понимаю, что кафетерий – это громко сказано: из того немногого, что я могу разглядеть, мне видны лишь несколько столов во тьме и четыре печальных автомата. Поживиться тут особо нечем. Роясь в карманах в поисках мелочи, я подхожу к синему автомату с напитками. Разобравшись наконец с монетами и кнопками автомата, я наклоняюсь поднять бутылку из ячейки и сквозь отражение в пластиковой двери вижу что-то за моей спиной. Что-то у одного из столов. Нет, не что-то. Кого-то. Пять Я резко разворачиваюсь и в панике прижимаю руку к груди, спиной ударяясь об автомат. Кто-то сидит за столиком. Сгорбленный мужчина, скрытый тенями. Я с трудом разглядываю сношенные рабочие ботинки и широкие плечи под плотной фланелевой курткой. Рук его я не вижу, а лицо полностью скрыто под козырьком старой желтой бейсболки. – Я вас не заметила, – запыхавшись, выдыхаю я. Он не отвечает. Наверное, спит. Просто сидит тут в темноте: ни напитка на столе, ни еды. Я делаю вдох и чувствую запах дезинфицирующего средства. Такой сильный запах и до странного знакомый. По коже снова бегут мурашки. Все мое существо противится тому, чтобы поворачиваться к мужчине спиной, и поэтому бутылку я подбираю, согнувшись под странным углом. Мои глаза привыкают к темноте, и я наконец вижу очертания его правой руки на столе. Кисть выглядит заскорузлой, узловатой… надеюсь, это игра теней… Я наклоняю голову. Нет, не показалось: все пальцы у него в шрамах. Может, ожог? Меня охватывает сочувствие – хотя, может, и зря. По его могучим плечам можно понять, что искалеченная рука не помешала ему работать. Он выглядит сильным. Но… от чего-то в нем мне не по себе. Почему он сидит тут в темноте, молча, неподвижно? Может, заболел? – Все хорошо? – негромко спрашиваю я. Молчание. Тишину прерывает гудение автомата с газировкой: включилась система охлаждения. Я слышу тихий шорох ног по плитке. Кто-то выходит из туалета. Наверно, Харпер или Кайла. Я не отрываю взгляда от желтой бейсболки, под тенью которой прячется его лицо. – Извините… По-прежнему ничего. Какого хрена он не отвечает? – Мира? Я подпрыгиваю. Мой взгляд мечется по помещению, а рука опять хватается за шею. Джош. Он стоит в дверях, тяжело опираясь на костыли. Меня так поглотили размышления, что я его не услышала. – Пойдем? – спрашивает он. – А… ага. Извини. Выходя из кафетерия, я бросаю на мужика в бейсболке последний взгляд из-за плеча. Двери здания только что захлопнулись за Харпер с Брекеном, так что, похоже, мы остались с Джошем вдвоем. Я спешу к дверям, распахиваю их настежь, и холодный ветер ударяет мне в лицо. Снаружи снег валит сильнее. Он заползает мне под воротник и в рукава. Наклонив голову, я спешу к машине. Мои попутчики дрожат от холода и ругаются на погоду. У колес Брекен снова присел на корточки, но Харпер с Кайлой стоят, опершись на открытый багажник и заслонившись от ветра дверцей. – Какой-то город-призрак, а не стоянка, – говорит Харпер. Я открываю рот, собираясь рассказать им про мужчину в кафетерии, но потом вижу, что парковка совершенно опустела. Два грузовика, которые стояли тут раньше, пропали, оставив за собой только запах дизеля. Я оглядываюсь по сторонам. Даже следов от колес не осталось, если не считать наших собственных. Кроме нас, здесь никого нет. А значит, я понятия не имею, откуда появился тот мужчина. – Можем ехать, – говорит Брекен. – Что, с цепями не получилось? – спрашивает Джош. – Они все сломаны. Все четыре, представьте себе, – говорит Брекен, жестом показывая на лежащие в снегу цепи. – Снега все равно мало, – рассеянно замечает Харпер, не отрываясь от телефона. По ее серьезному лицу я понимаю, что ей не нравится то, что она читает. – А откуда ты знаешь? – безразлично спрашивает Кайла. Я наклоняюсь, обхватив плечи руками. Брекен поднимает одну из цепей и показывает на сплющенные, изогнутые звенья. По виду похоже, что кто-то поработал плоскогубцами. Неужели предыдущий водитель решил, что так они будут лучше держаться на шинах? – Так они же не сломались, просто сплющены, – говорю я. – Может, в прошлый раз кто-то их неправильно нацепил, – говорит Джош. – Нет, – отвечает Брекен. – Похоже, их нарочно поломали. Это те самые звенья, которые цепляют к колесам. Я коротко хмыкаю. – Думаешь, кто-то нарочно сломал наши цепи? Под Рождество? По-моему, это слегка попахивает паранойей. Думаю, водитель просто попытался затянуть их и испортил. – Да ладно? – спрашивает Джош. – Я не то чтобы эксперт, но вообще любой бы понял, что после такого цепями никто не сможет воспользоваться. – Может, у кого-то не получалось их снять, – говорит Харпер. – Ну и взбесился… – Логично. – Я киваю. – Наверно, просто потянули цепи с колес и не поняли, что погнули звенья. – Может, и так, – отвечает Брекен, но в его голосе по-прежнему звучит сомнение. Харпер смотрит на экран и сжимает челюсть. Она кидает телефон в сумку. – Да какая разница. Мы и так уже потеряли кучу времени. Мы в том же порядке загружаемся в машину, и я жалею, что здесь оказалась; жалею, что девчонка рядом со мной то и дело заваливается мне на плечо во сне. Или что мои оптимистичные прогнозы насчет погоды не сбылись. Однако ситуация стремительно меняется. Когда мы возвращаемся на шоссе, снег уже не тает на дороге. Мы плетемся в потоке машин, и на дороге становится все более скользко. Прищурившись сквозь плотную пелену снега на лобовом стекле, Брекен медленно и уверенно ведет машину по узкой колее, оставшейся от едущих впереди машин. Он крепко держит руки на руле. Если представить, что руль – циферблат, ладони Брекена находятся на отметках в десять утра и два дня, как и полагается. Он шумно выдыхает. – Думаю, надо срезать на севере у Истона – и потом по магистрали до I-80. Похоже, мы едем прямо в бурю. – Согласен, – говорит Джош. – Снегопад явно движется на юг. – В прогнозе сказали, что метель вряд ли покроет большую территорию, – говорит Брекен. – Я в этом не разбираюсь, – замечает Кайла. – Но разве в горах не опаснее? – Только если идет снег, – с каменным лицом отвечаю я. – Да, я тоже это слышала, – говорит Харпер.