– Ты помнишь, что о ней рассказывал Джон? Что до приезда в Лондон они ввосьмером – с отцом, матерью и братьями – ютились в одной комнатенке с большой кроватью, в которой вместе и спали! – Как селедки в бочке! Какой ужас! – И потом, ты заметила, как он исхудал? Он несчастлив – это очевидно… – Эта женщина дурно на него влияет. Его искренняя привязанность, очевидно, не взаимна. Не сомневаюсь, что это она вынудила его уехать из Англии. Ума не приложу, как можно быть такой эгоисткой? Маддалена слышала все до последнего слова, но ничего не сказала Джону. Внутри нее зашевелились муки совести, стоило ли увозить Джона так далеко от семьи? Узнав о своей беременности, Маддалена надеялась, что плод их любви завяжет языки сплетникам и они, став полноценной семьей, наконец-то будут счастливы. Однако ее надеждам не суждено было сбыться. 12 Терминилло, январь 1940 года Гостиница «Рим» – Если она умрет, пусть это случится дома, – выпалила Адель, с трудом сдерживая ярость. Затем завернула Карлу в шерстяное одеяло и смерила няньку гневным взглядом. – Простите, синьора, умоляю вас! – всхлипывала та. – Я сделала это не нарочно. – Этого еще не хватало, Марта! – отрезала Адель, делая той знак отойти. – Этого еще не хватало! Доктор Тодескини бегом поднимался по лестнице. Нельзя было терять ни минуты, нужно было как можно скорее возвращаться в Рим. Они выехали из столицы на рассвете, после телефонного звонка владелицы гостиницы «Рим»: у Карлы держалась высокая температура. Местный доктор, заподозривший воспаление легких, так и не смог поставить диагноз. Поэтому Адель подняла на ноги семейного врача, который сразу же прибыл на место. Сев в малолитражку дяди Сандро, они помчались в Терминилло. К счастью, дорога отняла меньше времени, чем они рассчитывали. Дорожные работы на шоссе уже закончились, снегопада не предвиделось, хотя Терминилло тем утром запорошило снегом. Эту дорогу построил адвокат Марио Маркуччи, несмотря на протесты местных жителей, так и не смирившихся с таким использованием миллионов, выделенных на мелиорацию долины Риети. Гостиницу «Рим» в Пьян-де-Валли открыли всего пару месяцев назад, в ней был даже президентский люкс, зарезервированный за семьей Муссолини. Дуче собственной персоной любил после горных прогулок подкрепиться лакомствами, приготовленными кухаркой, синьорой Флориндой. Фенди отдыхали здесь в начале ноября, на День Всех Святых. Поэтому Адель отправила сюда девочек вместе с прислугой и нянькой на несколько дней, чтобы без спешки заняться подготовкой к открытию магазинов после рождественских праздников. Им с Эдоардо отдых был просто необходим. Рождественская суматоха совершенно их вымотала. В магазинах толпился народ, и они едва справлялись с заказами. Недавно Адель обнаружила, что снова беременна, ребенок должен был появиться на свет в июне. Впрочем, это никак не отразилось на ее рабочем графике. Беременности не были для нее помехой. Наоборот, будучи в положении, она ощущала прилив сил и никогда не испытывала ни приступов тошноты, ни слабости. Маддалена говорила, что Адель слишком занята для неприятных ощущений, свойственных интересному положению. Они обе посмеялись, но Адель понимала, что, по сути, подруга права: порой у нее не было времени даже пообедать. – Адель, девочка в тяжелом состоянии, – произнес доктор Тодескини, осмотрев Карлу. – Она может не дожить до утра. Везти ее в Рим слишком рискованно. – Мы сейчас же возвращаемся домой. Это не обсуждается, – ответила Адель. Если ей суждено потерять дочь, пусть уж лучше ребенок отойдет в мир иной в родных стенах, в окружении привычных вещей. Адель не желала слышать ни возражений, ни доводов доктора. Оказавшись в машине, она с тревогой вгляделась в лицо младшей из своих дочерей. Карла была слабой от рождения. Адель не могла простить себе, что, когда Карла появилась на свет, у нее было мало молока и ей даже пришлось приглашать кормилицу – Маддалена посоветовала им сестру своей прислуги, – но и этого оказалось недостаточно. – Не понимаю, как Марта могла сотворить подобную глупость? – нарушил повисшее молчание Сандро. – Не упоминай об этом! – отрезала Адель. Девушка призналась, что показала малышку дуче, когда тот прогуливался под окнами гостиницы. Забыв обо всем на свете при виде своего кумира, она схватила Карлу с пеленального столика и высунула ребенка в открытое окно. – Уму непостижимо, – посетовал врач. Молчание нарушали только всхлипы маленькой Карлы. Прижимая к себе больную малышку, Адель всем сердцем надеялась, что та выкарабкается. Смотреть на измученную лихорадкой дочку и ощущать собственное бессилие было невыносимо. Кожа Карлы посерела, и на мгновение Адель пожалела о своем решении вернуться в Рим. Карла была любимицей Эдоардо – вылитая бабушка Паола. Свекровь, как и внучка, была крепка характером, но слаба здоровьем. Эдоардо, с самого начала мечтавший о сыне, после рождения Карлы взял дурную привычку называть ее Карло. «Эдоардо, будь добр, обращайся с ней как с девочкой», – сказала она ему летом. Но он и слышать ничего не хотел. Рано или поздно ему придется называть дочь женским именем. Ведь скоро Карла пойдет в школу. Адель затаила дыхание. Ей вдруг пришло в голову, что девочка может не дожить до этого времени. Едва слышный всхлип ребенка отвлек ее от ужасной мысли. Прикасаясь к мягкой щечке Карлы, Адель с трудом сдерживала слезы. – Мама, мама. – Детский голосок вернул ее к действительности. Ребенка тошнило. Адель попросила Сандро сделать остановку. 13 Рим, октябрь 1930 года Кафе Розати, пьяцца дель Пополо – Знаешь, хоть я и пыталась сдерживаться, но все равно выпалила новость о нашей свадьбе с таким довольным видом, – рассказывала Адель Эдоардо о своем визите к портнихе, к которой захаживала и свекровь. – Да я смотрю, ты голоден, как настоящий Дон Жуан, – добавила она. Услышав последние слова жены, Эдоардо чуть не поперхнулся кофе. – Не беспокойся, я была сама скромность. Синьора в конце концов оттаяла и поверила в нашу историю о любви с первого взгляда. Но мне пришлось приобрести у нее дорогущее платье, чтобы убедить ее, что мы счастливы! После визита Адели к портнихе, по пути в кафе Розати на пьяцца дель Пополо, они сначала прошлись от площади Испании по виа дель Бабуино. Тем утром они решили передохнуть от потока заказов, оставив в магазине на виа дель Плебишито двух продавщиц. Эдоардо любил бывать в этом заведении, открывшемся в 1922 году на месте молочного магазина. Он лично знал семью Розати, поскольку был завсегдатаем их кафе на виа Венето. Накрапывал дождь, поэтому Эдоардо пришлось отказаться от столика на террасе, где он любил восседать в окружении известных художников и прочих представителей богемы, и расположиться внутри. – Превосходно! – воскликнул Эдоардо, и у Адель закралось подозрение, что муж пытается продемонстрировать энтузиазм, которого на самом деле не испытывает. – Мне не стоило говорить портнихе твоей матери, что мы поженились? – спросила она, улыбнувшись. – Адель, ну что ты такое говоришь? – смутившись, пробормотал он. – Неужели я не могу рассказывать тебе все без утайки? Все-таки хорошо, что я купила то платье. Молодой синьоре, для которой его пошили, оно теперь без надобности – она ждет ребенка… – Ты купила платье, сшитое для другой? – поддразнил ее Эдоардо. – И говоришь об этом между прочим, намекая на… – На что? На беременность? Неужели мы не можем поговорить о платьях и о детях? – Конечно, можем. – Отлично. Потому что я и впредь буду рассказывать тебе о платьях. Мне интересно твое мнение. И потом, разве мы наряжаемся не для вас? – Нет, Адель, вы наряжаетесь для самих себя… Вот поэтому ты и любишь моду, а я – тебя, – поправил ее муж, поднялся и, поцеловав в губы, снова присел напротив. – Моя дорогая синьора Фенди, ты всегда можешь говорить со мной о чем угодно. – Верно, – признала Адель. – Но, если у нас будут разногласия по поводу моды, мне будет обидно… – Ты хочешь, чтобы у нас никогда не было разногласий? Адель на мгновение задумалась, а затем кивнула. – Да, хочу… Повисла тишина, нарушаемая лишь редкими посетителями да сновавшими туда-сюда официантами. – Ну, коли таковые появятся… Будем спокойно все обсуждать, – ответил Эдоардо. Адель успокоили слова мужа. Покладистый характер Эдоардо был для нее как бальзам на душу. – Я так счастлив, что ты стала хозяйкой и в нашем доме, и в мастерской, и в магазине. Поэтому тебе все карты в руки. А я буду твоим лучшим помощником, человеком, на которого ты всегда сможешь положиться. Твоим спутником. Конечно, я рассчитываю, что ты будешь со мной советоваться. Но знай, я испытываю к тебе не только любовь. Мое сердце переполняют гордость и уважение к тебе. Растроганная и счастливая Адель сжала его руки. Настал тот момент, ради которого она его сюда позвала. – А дети? – вымолвила она полушепотом. – Адель… – пробормотал Эдоардо, озабоченно озираясь по сторонам. – Об этом не говорят за столом? – обеспокоенно спросила та. – Нет-нет. Наоборот, это очень важно, – поспешил успокоить ее он. Щеки жены снова порозовели. В глазах Эдоардо она была прекрасна как никогда. Их отвлек официант, который убрал чашки со стола и спросил, не желают ли они заказать что-нибудь еще. – Значит, мы говорили о детях, верно? – уточнил Эдоардо, когда они снова остались одни. – У нас их будет не меньше четырех, не так ли? – Думаю, говорить о количестве преждевременно. А если нам не повезет? – Что ты имеешь в виду? – Я бы хотела иметь много детей… – Так в чем же дело? – Пока нам нужно позаботиться о том, который скоро появится на свет… Глаза Эдоардо заблестели от волнения. – Любимая… Почему же ты ничего не сказала мне раньше? Уже битый час ты ходишь вокруг да около… Я так рад!