Павона, август 1940 года Вилла Фенди На виллу Фенди вела аллея, пересекавшая виноградник. Сам дом, торжество строгих геометрических линий, утопал в лучах солнца, проникавших сквозь четырнадцать французских окон, за которыми высились величественные колонны. Убранство было скромным. Столы, кресла, диваны – все было удобным и практичным. На одном из столов стоял большой ящик с неаполитанскими и французскими игральными картами, рулеткой и фишками казино. Малышки Фенди, представлявшие себя взрослыми дамами, забавлялись тем, что делали вид, будто играют то в карты, то в рулетку. Кухарка Джильда колдовала над жарким перед приходом гостей. Для августа день выдался на удивление прохладным, и хозяйка распорядилась приготовить сытный воскресный обед. Запах розмарина и тимьяна от томящегося на плите жаркого витал по всему дому. – А вы что тут делаете? – раздался голос Джильды, заставшей девочек врасплох. – Играем в покер, – заявила Анна, сунув кухарке под нос игральную карту. – Ох, я сейчас расскажу вашей маме, что вы в карты дом проиграете! – сначала закричала та, размахивая в воздухе деревянной поварешкой, а затем затряслась от хохота. – Разве вы не должны сейчас репетировать сценку? – спросила она, насмеявшись вдоволь. – Да-да, уже идем. Нам осталось повторить совсем чуть-чуть, – ответила Анна. – Я не собираюсь бегать за вами по всему винограднику, как в прошлое воскресенье, когда вы, нарядившись ковбоями, носились повсюду с ужасными игрушечными пистолетами. – Нет, Джильда, не волнуйся! Сегодня мы будем вести себя хорошо! – поспешила заверить ее Паола, самая старшая из девочек. – Нам нужно повторить только слова из «Романьольской крови». В прошлый раз мы забыли снять капюшон с Франки. Каждое воскресенье в Павоне девочки декламировали «Романьольскую кровь», рассказ из сборника «Сердце» Эдмондо де Амичиса, перед родственниками и знакомыми, которые покупали билет, чтобы присутствовать или принимать участие в представлении. Эту книгу с красивыми иллюстрациями на Рождество им подарил отец с таким посвящением: Дорогие дочки, от всего сердца дарю вам это «Сердце», чтобы у вас всегда было доброе сердце. Все пятеро были без ума от забияки Феруччио и его бабушки. Анна играла роль мальчишки, Паола – бабушки, а Франка – бандита. Хуже всего приходилось последней, она ненавидела размахивать ножом, и каждый раз ей приходилось делать над собой усилие, чтобы казаться смелой. Все девочки выглядели старше своих лет. Адель воспитывала их строго, но справедливо. А Эдоардо, наоборот, баловал, хотя и не мог долгое время смириться с тем, что Бог не послал ему сыновей. Когда на свет появилась Альда, сама младшая, он первое время даже не желал ее видеть, но потом полюбил всем сердцем. – Джильда! – раздался зов плачущей Франки за несколько часов до прихода гостей. – Что стряслось? – спросила прибежавшая кухарка, с трудом переводя дух. – У меня жаркое подгорит, если будешь мне мешать! – Меня Лола укусила, – хныкала девочка. Две недели назад Эдоардо подарил детям собачку, ставшую всеобщей любимицей. – Лола ни с того ни с сего не кусается, что ты сделала с бедным животным? А где твои сестры? – Репетируют. – А ты почему здесь мучаешь Лолу? – Я не хочу играть бандита. Джильда взяла собачонку на руки и смерила Франку строгим взглядом: – Марш репетировать вместе со всеми! – Не пойду, – заупрямилась Франка. Джильда на минутку задумалась, а затем, склонившись к девочке, опустила собаку на пол и спросила: – Ты боишься, что синьора Маддалена с мужем подумают, что ты плохая? Франка кивнула. – Но ведь они понимают, что это только роль, а на самом деле ты хорошая и послушная девочка. – Ну… – Поверь мне. А сейчас ступай к сестрам и возьми с собой Лолу, пока я тут подготовлю все к вечернему представлению. Хорошая девочка, ну-ка, поцелуй меня! Джильда проследила, как Франка с Лолой выбежали из гостиной, а сама удалилась на кухню, чтобы дать распоряжения прислуге. Девочки обожали острую на язык Джильду. Хотя на тех, кто плохо ее знал, она производила ошибочное впечатление тихони, зацикленной на готовке. Маленькие сестры Фенди любили слушать ее рассказы. Джильда была из состоятельной семьи, которая в свое время была вынуждена перебраться в Бразилию из-за долгов. Приключения кухарки в этой далекой стране приводили девочек в такой восторг, что они жаждали все новых и новых подробностей. Порой Джильда выходила из себя и грозилась позвать их мать, если они не оставят ее в покое. Девочки же в ответ только хихикали, прекрасно понимая, что дальше угроз дело не пойдет. Несмотря на резкий характер, у Джильды было доброе сердце. Она всегда говорила, что предпочитает плохих людей дуракам. Ведь с первыми можно было бороться, а с последними – нет. Но кого она терпеть не могла, так это лицемеров и завистников. «Зависть, как яд, отравляет все вокруг», – говорила она. Кроме увлекательных рассказов Джильда придумывала для девочек всевозможные игры и сказки, которые изобретала на ходу, пока пекла торты. Как-то летним вечером она научила сестер гоняться за светлячками. А потом долго смеялась, глядя, как девочки отчитывают отставших. Когда им удавалось поймать светлячка, Джильда осторожно брала его и держала в закрытых ладонях, затем, приоткрыв их на миллиметр, звала девочек посмотреть на мерцающий огонек. Потом светлячка отпускали. Адель ценила Джильду еще и потому, что ее мнение о людях, вхожих в дом Фенди, оказывалось на удивление точным. – А ты что тут делаешь? – спросила она появившуюся на кухне Карлу. – Сначала Франка, теперь ты… Сегодня от вас прямо спасу нет! – А где папа? – спросила девочка. – В саду. Уже приехали гости, – ответила Джильда. – А когда мы сядем за стол? Я хочу есть. – Не знаю, Карла. Спроси у мамы. Мне еще нужно доварить обед, поэтому будь хорошей девочкой, иди в гостиную. Взяв свою соску, Карла, вместо того чтобы пойти в гостиную, направилась в туалет. Чмокнула соску и бросила ее в унитаз. – Пока-пока! – крикнула она, потянув за цепочку сливного бачка. Джильда, наблюдавшая за сценой со стороны, зашлась от хохота. Ее заливистый смех привлек внимание Адели, проходившей мимо кухни. – Что тут у вас происходит? – Ничего, синьора. Просто Карла отправила к праотцам свою любимую соску! – В смысле? Что она с ней сделала? – Спустила в унитаз! Адель взяла девочку на руки и поцеловала. – Ну вот, теперь ты стала большая. Пойдем расскажем об этом тете Маддалене. – Маддалена, что с тобой? Тебя что-то беспокоит? – спросила Адель, увидев подругу, игравшую с маленькой Альдой. Гости только что встали из-за стола. Мужчины вышли в сад, чтобы выкурить по трубке, дети отправились в детскую, а Адель с Маддаленой и маленькой Альдой остались в гостиной. Маддалена, обожавшая малышку и говорившая, что та самый красивый и веселый ребенок на свете, воспользовалась случаем, чтобы подержать ее на руках. – Я просто немного волнуюсь, – задумчиво отозвалась Маддалена. – Да ты просто сама не своя! Маддалена тяжело вздохнула и покорно кивнула. Она ничего не могла, да и не хотела скрывать от подруги. Ведь с той можно было поговорить обо всем. Адель никогда никого не осуждала, а ее советы всегда отличались здравым смыслом. – Ты права. Это действительно так, – в конце концов признала Маддалена. Ее взгляд на мгновение задержался на балконной двери, выходившей в сад, за которой Федерико беседовал с Эдоардо. Заметив этот взгляд, Адель поинтересовалась, не с мужем ли связана тревога Маддалены. – Что ты! Нет-нет… – печально ответила та. – Дело не в нем. – Значит, тебя беспокоит Клелия? Маддалена кивнула. – И в чем же дело? Тебя тревожит предстоящая свадьба? – Моя дорогая Адель, ты слишком хорошо меня знаешь, – горько вздохнула Маддалена, баюкая задремавшую у нее на руках Альду. – Мне казалось, ты рада, что Умберто наконец-то решился, – произнесла Адель. – Я-то рада, вот только… – Только что? – Не знаю. Что-то в поведении Умберто меня беспокоит. Он стал другим. Более резким, несдержанным. Он уже не тот милый парень, которым был раньше. Естественно, Клелия взрослая и в состоянии принимать решения самостоятельно. Просто я не хочу, чтобы она попала под влияние отца. Этот молодой человек нравится Федерико. Я не хочу, чтобы моя дочь вышла замуж, лишь бы угодить отцу. Не знаю, как тебе это объяснить. Адель некоторое время молчала, словно взвешивала сказанные подругой слова. Хотя она толком не знала Умберто, тот никогда ей не нравился. Впрочем, эта неприязнь была продиктована интуицией, а не рассудком. Поэтому, не будучи объективной, она не чувствовала себя вправе давать оценку либо совет, но оставить без внимания тревогу, читавшуюся во взгляде подруги, она тоже не могла. – Клелия всегда может взять свои слова обратно, если раздумает выходить замуж, – произнесла она наконец.