Время шло, а он все сидел в кресле, уставившись в одну точку, с непроницаемым выражением на лице. Получалось, Джон Уильям Годвард был настоящим джентльменом, человеком с чистой душой – из тех, что, к сожалению, так редко посылает нам судьба. Федерико наконец осознал, откуда у него возникло желание спрятать письмо от Маддалены. С одной стороны, он хотел оградить ее от ненужных переживаний, а с другой – ощущал вину по отношению к человеку, любившего Маддалену сильнее, чем он. Федерико отправился в спальню с первыми проблесками зари. Маддалена спокойно спала. Она была прекрасна. Робкий солнечный луч несмело высвечивал ее очертания. Несмотря на усталость, он все никак не мог заснуть, мысленно возвращаясь к трагическим строчкам. По его щеке скатилась слеза. – Прости меня, любимая, – прошептал он мирно спавшей Маддалене. Затем его наконец сморил сон. 13 Рим, 25 декабря 1940 года Рождественское утро прошло спокойно. После мессы Клелия с Федерико отправились поздравить падре Ромеи. По улицам района Париоли сновали раскрасневшиеся женщины, прятавшие лица в меховые воротники и поправлявшие непослушные пряди, выбивавшиеся из-под зимних уборов. Мужчины тоже были одеты по-праздничному. Вокруг было много людей и мало машин. Отец с дочерью, невзирая на пробиравший до костей холод, отлично прогулялись перед обедом. После обеда Федерико задремал в своем любимом кресле у камина, а Клелия устроилась на диване, на котором любила отдыхать Маддалена, зачитываясь «Отверженной». Этот роман она получила в дар из рук самого Пиранделло. Потрескивавший в камине огонь и храп отца скрасили этот невыносимый день, в котором все напоминало о Маддалене. За окном, выходившим на Вьяле-Реджина-Маргерита, зарядил дождь. Крупные капли забарабанили по стеклу. Клелия прикрыла глаза и представила мамин голос. В четыре часа пополудни Клелия проснулась от боя настенных часов. Первым делом она взглянула на задремавшего в кресле отца. Затем поднялась и подошла к окну. На улице все еще лил дождь, опустошивший улицы и тротуары. Вдруг на фоне шума дождя раздался стук в дверь. Чтобы не будить отца, Клелия открыла прислуге. – Синьорина, к вам пришли, – доложила Лизетта. – Но в дверь не звонили, – заметила Клелия. – Да, я знаю. Я мела пол на лестничной клетке, когда он пришел, – пояснила прислуга. – Кто он? – Адвокат Де Санктис. Сердце Клелии затрепетало. Аурелио. Отец предупреждал, что он зайдет их поздравить. Но сейчас, когда это случилось и адвокат томился на пороге, она совершенно растерялась от волнения. – Проводи его в овальную гостиную. Аурелио промок до нитки. Лизетта помогла ему снять пальто и, взяв из его рук картонную коробку, положила ее на стол. Клелия, исподтишка наблюдавшая за ними, была на седьмом небе от счастья. – К нам пожаловал сам Санта-Клаус? – пошутила она. – Вот так ты меня встречаешь? – поддел ее Аурелио. – Счастливого Рождества, Клелия! – сразу же добавил он, поцеловав ее в щеку. – И тебя! Присаживайся, – кивнула Клелия в сторону кресла. – А где твой отец? – поинтересовался Аурелио. – Заснул в гостиной, сейчас попрошу его разбудить. Она поднялась, но адвокат удержал ее за руку. – Нет, не надо, пусть Федерико отдыхает, все-таки сейчас Рождество. Праздники придумали для отдыха, а не для обязанностей. Представляешь, я только что сбежал со скучнейшего семейного обеда… Жаль, что вы не приняли наше приглашение, – проговорил он и запнулся. – Погоди, дай угадаю, отец тебе так ничего и не сказал? – А что он должен был мне сказать? – Мама пригласила вас на праздничный обед, но, видимо, твой отец посчитал за лучшее отказаться, – пояснил Аурелио, устроившись поудобнее в кресле. Вдруг ни с того ни с сего из глаз Клелии полились слезы. На нее навалилось чувство пустоты, вызванное смертью Маддалены. Будь ее мама жива, она бы обязательно пригласила Аурелио на праздничный обед, она бы сейчас сама принимала его в овальной гостиной. – Клелия, если мои слова тебя задели… – бросился утешать ее Аурелио. – Нет-нет… Это так мило. Твоя мама не забыла про нас. Как не забываешь о нас и ты… Я не устану благодарить тебя за то, что ты сделал для меня и для папы. Ты необыкновенный человек. – Тебе стоит благодарить не меня, а себя. Я не сделал ровным счетом ничего, – подсев ближе, поправил ее Аурелио мягким, участливым тоном. – Не говори глупостей, – перебила его Клелия. – Аурелио, я так счастлива, что встретила тебя! – воскликнула она, заливаясь слезами. – Не плачь, прошу тебя! – взмолился он. Клелия отодвинулась от него и кивнула. – Так что там в той коробке, что ты принес с собой? Аурелио улыбнулся и направился к столу. – Рождественские сласти, которые приготовила мама, – сказал он. – Рождество – праздник традиций. – Согласна. – Мы их отведаем позже втроем, – предложил он. – А сейчас, если ты не против, давай еще поболтаем. Сердце Клелии чуть не выпрыгнуло из груди. Они снова присели – на этот раз на диван. – Послушай, Клелия, – заговорил Аурелио серьезным тоном. – Сегодня я пришел просить твоего отца, чтобы он позволил нам встречаться. – Ты… Что? – пролепетала Клелия с распахнутыми от удивления глазами. Ее щеки пылали румянцем, и ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы казаться спокойной. – Я понимаю, сейчас не слишком подходящий момент. Тебе нужно дождаться аннулирования брака, ты работаешь у Адели Фенди и помогаешь Иде… У тебя так много дел, что времени на меня у тебя нет. Но я не могу и дальше скрывать свои чувства. Клелия затаила дыхание. – Да, ты все верно поняла. Уже несколько месяцев я стараюсь не мешать тебе строить новую жизнь. Жить, как ты хочешь и с кем ты хочешь. Но я больше не могу молчать. Я тебя люблю и не желаю больше этого скрывать. Губы Клелии задрожали, а дыхание перехватило от волнения. Она была не в состоянии произнести ни звука. – Клелия, прости меня за эти слова… Вначале мне нужно было поговорить с твоим отцом. Но, когда я застал тебя здесь одну, в слезах, меня будто прорвало… – Ты хочешь сказать, что испытываешь что-то ко мне? – спросила она, глядя ему прямо в глаза. – Нет, я хочу сказать, что люблю тебя… В глазах у девушки стояли слезы, но это были слезы радости. Ей показалось, что в комнате стало светлее. Впервые в жизни у нее перехватило дух и закружилась голова от счастья. – Клелия, я могу задать тебе один вопрос? – спросил Аурелио. – Если хочешь, можешь не отвечать, я пойму. – Спрашивай. – Ты любила своего мужа? – Нет, – ответила она, потупив взор. Аурелио промолчал в ответ, поднял ее подбородок и заглянул в глаза. – Все это время я порой смотрел на тебя и гадал, взаимны ли мои чувства? Теперь я знаю ответ… Затем наклонился и страстно поцеловал ее в губы. Часть третья Сестры Настоящая роскошь? Ум.