– Нет, я правда в порядке. И вообще все хорошо. Твоим родителям здорово повезло с погодой. Какой прекрасный сегодня вечер! Рози смерила меня таким взглядом, словно перед ней вдруг оказалась древняя полубезумная старуха, которой вздумалось поболтать о погоде, но, к счастью, ничего не сказала. Вместо этого она подвела меня к Джорджио, который оказался человеком на редкость общительным и компанейским. Ему без особого труда удалось меня развеселить, и вскоре я уже от души смеялась его шуткам, искренне надеясь, что моя подруга знает, как крупно ей повезло подцепить такого обаятельного парня. Немного погодя я снова оказалась рядом с Грейс. – Как поживают твои родственники? – спросила я в надежде наладить хотя бы какое-то подобие нормального общения. – Неплохо, спасибо, – ответила она, слегка пожимая плечами. – Моя сестра ждет третьего ребенка. Папа и мама, разумеется, вне себя от счастья. Действительно ли в ее голосе прозвучали горькие нотки или мне это просто почудилось? Я внимательно посмотрела на Грейс, но ее лицо не выдавало никаких чувств, и я продолжала: – Это хорошие новости. Просто отличные! А как поживает твоя бабушка? Она здорова? На этот раз лицо Грейс изменилось. Она, впрочем, сразу отвернулась и стала пристально рассматривать ближайшую цветочную клумбу. – Бабушке пришлось переехать в дом престарелых, – ответила она, стараясь говорить небрежно, словно речь шла о чем-то незначительном. – Ей уже довольно много лет, и… В общем, самые простые вещи ей теперь не под силу. Я вспомнила свадьбу, вспомнила, как бабушка Грейс улыбалась, когда с ней разговаривал Марк, и мне стало жаль старую леди. Конечно, я не знала ее близко, но мне она показалась очень приятным человеком. – Прискорбно это слышать. Когда Грейс снова взглянула на меня, на ее лицо вернулось нейтральное выражение. – Мама выбрала для бабушки лучший дом престарелых, какой только могла найти. Он больше похож на гостиницу, чем на медицинское учреждение. Я часто там бываю. Я разочарованно кивнула. Мне было очень неприятно наткнуться на стену, которой Грейс себя окружила. Она проделывала это уже не в первый раз, и мне оставалось только гадать, как на самом деле она относится к тому, что ее бабушку поместили в дом престарелых. Я полагала, что ни один нормальный человек не станет радоваться подобному. Манера, в которой Грейс пыталась разговаривать со мной, была явно направлена на то, чтобы отбить у меня охоту продолжать расспросы. – Ну что ж… – пролепетала я. – Если ей там хорошо… – Ей там лучше, чем дома, – отрезала Грейс. – Она очень расстраивалась, что не может сама себя обслуживать. Как сказала мама, в «Кенвуд-плейс» ее, по крайней мере, вкусно накормят. Интересно, подумала я, Грейс хотя бы поспорила с матерью из-за того, что бабушку отправляют в дом престарелых? Кроме того, его название показалось мне смутно знакомым. Мне казалось, я уже его слышала, но вот при каких обстоятельствах? Сообразить, где и когда я сталкивалась с названием «Кенвуд-плейс», я не успела – меня отвлек звонкий детский смех. Обернувшись на звук, я увидела, что Марк увлеченно возится с детьми соседей Ричарда и Сильвии. Судя по всему, они затеяли игру в прятки, благо сад был достаточно большим и состоял из нескольких частей, где росли деревья и кусты. В общем, развернуться было где. Я невольно улыбнулась, припомнив, что в детстве мы с Рози и Марком тоже постоянно затевали игры в прятки. – Когда мы были детьми, Марк очень любил играть в прятки, – сообщила я Грейс и рассмеялась. – Помню, один раз он спрятался за прислоненными к стене листами фанеры. Это, правда, было не здесь, а в старом доме, в Лондоне. Мы с Рози искали его битый час, представляешь? А когда снова настал черед Марка прятаться, он снова залез за фанеру, а нам с Рози не хватило ума его там искать, потому что он ведь прятался там в прошлый раз! Я снова засмеялась, припомнив, как была разочарована Рози, когда мы так и не смогли найти Марка. Помнила я и наше общее изумление, когда, устав прятаться, Марк выбрался из своего укрытия за фанерой. Вызванная этим воспоминанием улыбка еще не покинула моего лица, когда, посмотрев на Грейс, я увидела, что она отнюдь не улыбается. Скорее, наоборот. Нет, она не хмурилась, но лицо ее выглядело недовольным и каким-то обиженным, словно она разозлилась на меня за то, что у меня и Марка было общее прошлое. Неужели она ревнует? Нет, не может этого быть. Грейс всегда казалась мне сильной, собранной, рациональной. Такой человек не станет переживать из-за пустяков. – Это было очень давно, – начала было я, но, прежде чем успела продолжить, к нам подошла соседка Сильвии и Ричарда, Джози. – Твой муж когда-нибудь станет прекрасным отцом, – сказала она с улыбкой. Я невольно поглядела в сторону Марка и увидела, что теперь он гоняется за сыновьями Джози, пытаясь их осалить, а они визжат от восторга, ловко уворачиваясь от его широко расставленных рук и растопыренных пальцев. Это зрелище вызвало у меня знакомое стеснение в груди. Джози была права – из Марка получился бы замечательный отец. Но ведь я всегда это знала. Он был из тех мужчин, которые, даже устав на работе, читают своим детям сказки на ночь, которые мокнут под дождем, глядя, как их сыновья играют в футбол, которые без возражений встают ночью, чтобы покормить малыша или сменить ему подгузник. Мне лично было очень легко представить себе, как Марк несет в кровать сонного малыша, а тот доверчиво обнимает его за шею. Или как Марк катает ребенка на спине и при этом ржет и брыкается, как самая настоящая лошадь. Пока я смотрела, к Марку и мальчикам приблизилась Сильвия, которая что-то им протягивала – коробку конфет или других сладостей, если судить по тому, с каким воодушевлением все трое запустили в нее руки. Джози покачала головой: – Сильвия слишком балует моих сыновей. Должно быть, ей самой хочется поскорее стать бабушкой. Ладно, вы меня извините – придется мне вмешаться, пока они не объелись. Она отошла, и мы с Грейс снова остались вдвоем. Довольно долго мы обе молчали, но это молчание казалось хрупким, как закаленное стекло: казалось, оно вот-вот разлетится острыми осколками, которыми легко порезаться. Исподтишка я бросила взгляд на Грейс и была поражена выражением ее лица, на котором отразилась целая гамма эмоций и чувств. Оно выглядело как… в общем, почти так же чувствовала и я себя. В том, что я не ошиблась, у меня сомнений не было: что-что, а тоску женщины, мечтающей о ребенке, я распознать могла. Так, во всяком случае, я считала. Но в чем дело? Неужели у Грейс и Марка проблемы с зачатием? Вряд ли. В конце концов, они были женаты не так уж долго, чтобы подобные проблемы могли всерьез их беспокоить. Но даже если так, Грейс, конечно, ни за что не станет делиться своими тревогами со мной. Доверительные отношения возможны только между друзьями, а Грейс, когда мы встречались на Рождество, ясно дала понять, что не собирается устанавливать со мной дружеские отношения. Как ни удивительно, Грейс первой нарушила затянувшееся молчание: – Ты уже познакомилась с девочками Джейми? Я вздохнула, припомнив фиаско, которым обернулись предыдущие выходные. – Да. К сожалению, знакомство прошло не очень гладко. – Я вкратце рассказала о том, как отстраненно держалась Эмили и как липла к отцу Оливия. Грейс слегка нахмурилась. – Обычно они ведут себя совершенно иначе. И Эмили, и Оливия – очаровательные дети. Я неплохо их знаю. Ты не обидишься, если я дам тебе один совет? У Грейс была безупречная кожа. И безупречный макияж. Ее платье выглядело так, словно его только что принесли из химчистки, тогда как мое – после часа, проведенного за рулем, – имело такой вид, словно его извлекли со дна походного рюкзака. Было вовсе не удивительно, что мне очень хотелось послать ее куда подальше с ее советами и вернуться к столу, чтобы раздобыть себе еще бокал вина, но вместо этого я сказала – очень вежливо: – Конечно нет! Напротив, я буду тебе только благодарна. – Ну, я не знаю, поможет ли тебе мой совет, но… Видишь ли, девочки обожают свою мать, поэтому на твоем месте я бы не пыталась с ней соревноваться. Потому что тебе все равно не выиграть… Просто дай им время. Рано или поздно они к тебе привыкнут. – Не думаю, что после прошлого уик-энда я буду видеть их достаточно часто, – сказала я мрачно. Выражение лица Грейс неожиданно сделалось напряженным. – Думаю, ты будешь видеть их чаще, чем тебе кажется, – сказала он. – Джейми просто без ума от тебя. На днях он сам сказал мне это по телефону, и думаю, тебе нужно это знать. – Он сам тебе сказал? – Как относиться к тому, что мой бойфренд обсуждает с Грейс наши отношения, я не знала. Мне, однако, казалось, что Джейми следовало бы рассказать о своих чувствах сначала мне, а уж потом – ей. – Да, конечно. И я уверена, что в самое ближайшее время он намерен предложить тебе переехать к нему в Или. Может, не в ближайшее, но тем не менее… Эти ваши поездки друг к другу по выходным не могут продолжаться вечно, ведь у вас обоих есть и другие дела, которые требуют времени. Рано или поздно – пусть и вопреки вашему желанию – у кого-то из вас элементарно закончатся силы, а вместе с ними подойдут к концу и ваши отношения. А у меня такое чувство, что Джейми этого совершенно не хочет. Мне, вероятно, должно было бы быть приятно слышать такие слова. Мне и было приятно. Мне не нравилось другое – то, что Грейс указывает мне, что делать, что думать и что чувствовать. Не нравилось мне и то, что Джейми – совершенно очевидно – жаловался Грейс на то, что ему не хватает времени гладить собственные рубашки и прочищать кровельные желоба. – Когда-нибудь ты станешь безупречной матерью, Грейс, – не без язвительности заметила я. – Ты уже так много знаешь о семейной жизни. Грейс ответила не сразу. За те доли секунды, пока она молчала, я успела несколько раз пожалеть о сказанном. Это было грубо и жестоко, и мне ужасно хотелось взять свои слова назад. – Я не претендую на всезнание, Бет, – холодно ответила Грейс. – Просто так сложилось, что я довольно хорошо знаю обеих девочек, знаю, как они живут и о чем думают. Я вздохнула. – Да, – сказала я. – Разумеется. Спасибо за совет, я попробую ему последовать. – Ты не пожалеешь, – ответила Грейс и, коротко кивнув, отошла. Я постояла на месте еще несколько секунд, а потом направилась к Сильвии, которая возле стола накладывала себе на тарелку салат и еще какие-то закуски. – Угощение просто шикарное, – сказала я. – Боюсь только, что тебе пришлось провести на кухне весь день, чтобы все это приготовить. – Вовсе нет, – улыбнулась Сильвия. – Мы заказали готовые блюда в ресторане. Это Ричард настоял. «Сильв, – сказал он, – эта вечеринка посвящена сорокалетию нашей свадьбы, а не твоему таланту печь слоеные пирожки и сосиски в тесте». – Она хихикнула. – В общем, я не стала спорить, пусть думает, будто он меня балует. И должна признаться – когда тебя балуют, это чертовски приятно! – Ричард – очень хороший человек. Особенный. – А то я не знаю! Честно говоря, больше всего мне хочется, чтобы мы ушли на пенсию вместе. Я тебе говорила, что мы собираемся купить кемпер? – «Дом на колесах», так, кажется, их называют? Нет, не говорила, но идея отличная. А какую марку вы выбрали: что-нибудь винтажное типа «Фольксвагена», или один из этих огромных «Уиннибейго»? – Я думаю, лучше всего что-нибудь среднее. – Сильвия улыбнулась. – Что-то не слишком большое, чтобы можно было ездить по проселочным дорогам, но и не слишком маленькое – такое, чтобы путешествовать с относительным комфортом. Быть может, когда мы оба не будем работать, заведем себе маленькую собачку, чтобы по очереди за ней ухаживать. Пока работаешь, это не по силам, но на пенсии… – Она обернулась, чтобы посмотреть на Ричарда, и улыбка медленно сползла с ее лица. – Что это он делает? Зачем он взял звонок? Я тоже посмотрела на Ричарда, который действительно держал колокольчик с рукояткой, который обычно стоял на каминной полке в гостиной. Насколько я знала, он принадлежал еще бабушке Ричарда и был выполнен в виде дамы в старинном платье с кринолином. В детстве мы с Марком и Рози часто использовали его в своих играх – в том числе в прятках для подачи последнего предупредительного сигнала. «Пора – не пора, я иду со двора. Дзын-нь!» Сейчас, услышав пронзительный звон, я поняла, почему много лет назад этот звук буквально сводил Сильвию с ума. – Прошу минуточку внимания! – провозгласил Ричард, и все гости разом затихли. – Сильв, дорогая, иди сюда! – Он протянул руку, и Сильвия двинулась к нему. На ее щеках горел румянец. Когда она приблизилась к мужу, он обнял ее и притянул к себе. Рози и я обменялись улыбками. – Спасибо большое всем, кто пришел сегодня сюда. Мы с Сильвией очень благодарны вам за то, что вы согласились отпраздновать эту дату вместе с нами. Как раз сегодня утром мы говорили о том, какая это невероятная цифра – сорок лет вместе, правда, Сильв? Даже не верится, что можно прожить бок о бок столько времени и не переругаться вдрызг, и тем не менее нам это удалось. Да, наша свадьба состоялась в этот день сорок лет назад, но сейчас мне кажется, что только вчера я стоял перед алтарем и трясся, как один из пугливых щенков Бет! При этих словах среди собравшихся раздались смешки, которые, однако, быстро затихли. – А потом я обернулся и увидел ее – неземное видение в белом платье, и это была она, моя Сильвия. – Ричард пристально посмотрел в лицо жены и поднес ее руку к своим губам. Это выглядело так трогательно и романтично, что стоявшие впереди меня Рози с Джорджио и Марк с Грейс невольно придвинулись ближе друг к другу. – У каждой семейной пары бывают в жизни свои непростые моменты, свои трудности, свои взлеты и падения, – продолжал Ричард. – Но я… я рад и счастлив, что на этих американских горках я оказался в одной кабинке с моей Сильвией. – Он поднял повыше бокал. – И сейчас я хочу выпить за следующие сорок лет… или хотя бы за тридцать! Гости засмеялись. Марк тоже поднял бокал. – За маму и папу, за Ричарда и Сильвию! Остальные чокались друг с другом, восклицая наперебой: – За папу и маму! – За Ричарда и Сильвию! Джорджио зааплодировал, остальные присоединились к нему, а Ричард крепко поцеловал Сильвию в губы. Это послужило сигналом: другие пары тоже начали целоваться, и только я и Гэри – старый товарищ Ричарда по рыбалке и убежденный холостяк – поднесли к губам бокалы. – Как это прекрасно! – шепнула мне Джози, высвободившись из объятий мужа. – Да, – убежденно сказала я, потому что это действительно было прекрасно. Правда, сама я чувствовала себя одинокой и несчастной, но распространяться об этом было не время и не место.