– Разве про внуков можно говорить «куча»? – осведомился Марк. – Я не уверена, что для них существует соответствующее собирательное существительное, – отозвалась Грейс. – Такое существительное есть, – сказал Ричард, который знал все на свете. – Это существительное – «беспорядок». Лучше беспорядок, чем полное отсутствие внуков, уныло подумала я. Внуков и детей. У меня-то тоже их нет, хотя мне, как и Рози, уже тридцать пять. – Ну, хватит, дорогая, улыбнись! – сказал Ричард Сильвии. – Сегодня Рождество, а в такой день унывать – грех. Сильвия кивнула, достала платок и высморкалась. – Ты прав. Извини. – Она улыбнулась Марку и Грейс. – Я рассчитываю на вас, мои дорогие. Надеюсь, вы подарите мне целую кучу… в общем, побольше внуков, и пусть они делают что хотят. Беспорядком меня не испугаешь. – Дай нам время, ма, – ответил Марк. – Мы женаты меньше месяца! Он и Грейс подарили мне на Рождество толстый ежедневник, рассчитанный на пять лет. Пять лет пустых страниц! Чем их заполнять, я понятия не имела. Разве что начну вести дневник. – Тебе понравился наш подарок? – спросил Марк некоторое время спустя. – Это Грейс выбирала. Сначала я не знал, пригодится тебе ежедневник или нет, но потом подумал, что ты можешь записывать разные забавные случаи, которые происходят у тебя на работе. Кстати, как здоровье Сути? Я улыбнулась. – Ежедневник – очень неплохая идея. А с Сути все в порядке. – Он ничего себе не отгрыз? – Пока нет, насколько я знаю. В этот момент к нам подошла Грейс. Подошла и обвила рукой талию Марка. Похоже, этот жест вошел у нее в привычку. – Я только что узнал: Сути не отгрыз себе сломанную ногу, – сообщил ей Марк. – Отличная новость, правда? Грейс поморщилась. – Да, вероятно, – сказала она. – Особенно если учесть, что этот грызун-членовредитель едва не испортил нам свадьбу. Каково мне было выходить за тебя замуж, зная, что какой-то несчастный хомяк может вот-вот остаться без ноги. Я рада, что с ним все хорошо. Она обращалась к Марку, но мне почему-то казалось – Грейс говорит это для меня. – В Париже многие женщины носят в сумочках крошечных собачек, – сказал мне Марк. – Это, наверное, новая французская мода. Они сидят как детеныши кенгуру в сумке у мамы, только эти женщины покупали свои сумочки у «Дольче энд Габбана». – Это итальянский бренд, дорогой. Марк пожал плечами. – Я не знаю, как называется французский аналог этой фирмы, но суть, думаю, ясна. Кстати, Бет, ты знаешь, что в Лувре находится столько картин, что, если постоять перед каждой в течение всего тридцати секунд, на осмотр всей экспозиции потребуется тридцать пять суток? – А сколько картин видели вы? – поинтересовалась Сильвия. Марк рассмеялся. – Ни одной! Сильвия вздохнула. – Понятно. У вас была романтическая поездка. Романтическая, а не познавательная. Верно, Грейс? – Разумеется. Париж недаром называют Городом любви. Это идеальное место для медового месяца. – Ну, на Эйфелевой башне вы наверняка побывали, – заметила Сильвия. – Мне всегда хотелось забраться на самый верх! – На Эйфелеву башню мы тоже не поднимались, – сказал Марк несколько смущенно. – Вы не были на Эйфелевой башне?! – ахнула Сильвия. – Я-то думала, что большинство людей ездят в Париж только за этим! Грейс слегка повела плечами. Этот жест был призван показать всем, что они с Марком были слишком заняты друг другом, чтобы тратить время на осмотр достопримечательностей. – Однажды в Париже мне сделали предложение, – сказала я, стремясь уйти подальше от скользкой темы. – И именно на Эйфелевой башне. Марк вытаращил на меня глаза. – Да не может быть! Почему я ничего не знаю? Мама, папа – вы когда-нибудь слышали об этой истории? – Я не слышала, – сказала Сильвия. – Но очень хотела бы услышать. Я на секунду задумалась. Рози знала о пережитом мною унижении – я сама ей все рассказала, потому что мне хотелось поделиться хоть с кем-то этим эпизодом моей не слишком богатой на события биографии, но остальные… Честно сказать, я понятия не имела, почему мне приспичило рассказать об этом случае именно сейчас, но поскольку все мои слушатели буквально сгорали от любопытства – все, за исключением Грейс, которая выбрала именно эту минуту, чтобы полюбоваться своим рождественским, со стразами, маникюром, – я решила идти до конца. Начало моей истории было веселым само по себе. Мы с моим тогдашним приятелем Дэнни решили подняться на второй уровень башни пешком, чтобы не стоять в очереди к лифтам. Нам предстояло преодолеть 674 ступеньки, к тому же лестница была круговой, и по мере подъема голова у меня кружилась все сильнее и сильнее. Дэнни со своей стороны твердо решил сделать мне предложение именно так, как запланировал, поэтому не обратил внимания ни на мою бледность, ни на выступивший у меня на лбу холодный пот. К тому моменту, когда он готов был опуститься на одно колено, чтобы произнести заранее отрепетированные слова, перед глазами у меня все плыло и кружилось, меня отчаянно тошнило, и я испытывала непреодолимое желание лечь на железный пол прямо под ноги многочисленных туристов. – И что ты ответила, когда он сделал тебе предложение? – заинтересованно спросил Марк. – Я сказала, что меня тошнит. – Бедный Дэнни. – Он вздохнул. – Не слишком романтическая история. Я покачала головой. На мгновение я вновь перенеслась на продуваемую всеми ветрами площадку Эйфелевой башни и содрогнулась. Все, кто там был, смотрели на нас, а я думала только о том, как бы не сблевать. – Дальше было хуже, – сообщила я. – Хуже? – Когда я немного пришла в себя, Дэнни повторил свое предложение, и мне пришлось сказать «нет». А поскольку это был первый день наших четырехдневных каникул, все оставшиеся дни Дэнни дулся и почти со мной не разговаривал – и это при том, что мы вынуждены были жить с ним в одном номере. Это было ужасно! – Но почему ты ему отказала? – поинтересовалась Сильвия. – Потому что я его не любила. – Довольно веская причина, – вставил Ричард, кивая. Марк покачал головой. – Не понимаю, почему ты мне не рассказала! Я-то был уверен, что знаю о тебе все. Грейс оторвалась от созерцания своих безупречных ногтей. – Человека невозможно узнать до конца, – изрекла она. – Ты не знаешь всего о Бет точно так же, как не знаешь всего обо мне. Это заявление заставило Марка вновь переключить внимание на жену. – Вот как? – проговорил он, проводя кончиком пальца по ее шее. – И что именно я о тебе не знаю? Грейс усмехнулась: – Ты сам должен это выяснить, не так ли? Повисла напряженная пауза, во время которой никто не издал ни звука. Наконец Ричард слегка откашлялся, а Сильвия двинулась в сторону кухни, бормоча что-то о необходимости нарезать морковь. Я бросилась следом. – Давайте я помогу вам с брюссельской капустой. Глава 6 Праздничное угощение Сильвии оказалось на высоте – как и всегда. Обжаренный до хруста картофель. Мягкая, жирная индейка. Душистое овощное рагу. Сногсшибательный десерт. И только сама трапеза – трапеза как событие – была какой-то скучной. Возможно, впрочем, мне просто показалось, что застольная беседа и смех были наигранными, неестественными, словно каждый из присутствующих изо всех сил старался вести себя гостеприимно и дружелюбно, но не особенно преуспел. Можно было подумать – наступил конец эпохи и Рождество уже никогда не будет прежним. И когда после праздничного ужина мы с Грейс прибирались в кухне, я окончательно утвердилась в своих подозрениях. По традиции, мытьем посуды в Рождество всегда занимались мужчины, но Ричард сказал, что сначала посидит минут десять спокойно, и только потом займется уборкой. Как и следовало ожидать, он почти сразу заснул, и будить его никто не стал. Марк готов был взять грязную работу на себя, но, когда он направился было на кухню, Грейс неожиданно его остановила. – Я думаю, будет лучше, если сегодня посудой займемся мы с Бет, – сказала она. – В конце концов, надо же нам получше узнать друг друга! Перспектива «получше узнать друг друга» меня не особенно привлекала, но я постаралась взять себя в руки. Если Грейс готова была приложить усилия, чтобы завязать со мной подобие дружеских отношений, то я тем более могла это сделать. Если бы мы подружились, жизнь стала бы намного проще. Кто знает, быть может, в процессе общения выяснилось бы, что между нами много общего. В конце концов, мы обе были влюблены в Марка, следовательно, у нас были схожие вкусы, к тому же я знала, что отныне Грейс будет присутствовать на всех семейных сборищах, следовательно, мне необходимо было научиться ее терпеть. Но пока мы ополаскивали тарелки и ставили их в посудомоечную машину, Грейс не задала мне ни одного вопроса, который можно было бы расценить как попытку «узнать Бет поближе». Единственное, о чем мы говорили, это о приготовленных Сильвией блюдах и о том, как правильно разместить посуду в посудомойке, чтобы достичь наилучших результатов. И только когда я погрузила руки в таз с мыльной водой, собираясь приняться за мытье сковородок и сервировочных блюд, Грейс заговорила о том, ради чего она, несомненно, и зазвала меня на кухню. – Если бы твоя жизнь сложилась иначе, – начала она, – ты сегодня праздновала бы со своими настоящими родными, да?