На первый взгляд в этом вопросе не было никакого подвоха, стремления ранить, уязвить. В конце концов, Грейс сказала чистую правду. Если бы мои отец с матерью были живы, я, вне всякого сомнения, встречала бы Рождество с ними. Меня, однако, глубоко задело употребленное ею словцо «настоящими». Можно было подумать, что я – самозванка, стремящаяся любым способом проникнуть туда, где у меня нет никакого права находиться и где мое присутствие рассматривается как нежелательное. Кроме того, я продолжала чувствовать вину, от которой до сих пор так и не сумела избавиться. Когда я была ребенком, чувство вины было много тяжелее. Особенно на Рождество. Оно то и дело обрушивалось на меня в самые неподходящие моменты. Бывало, мы с Рози вскрывали наши рождественские подарки, и внезапно я вспоминала: мои мама и папа умерли. А раз так, значит, я не должна радоваться жизни. Не имею права быть счастливой. И те мгновения счастья и радости, которые я получала в доме Ричарда и Сильвии, начинали казаться мне крадеными, хотя я и не знала – у кого я их украла. К счастью, Ричард и Сильвия всегда оказывались рядом и были готовы меня приласкать. Они обнимали меня до тех пор, пока мое мрачное настроение не проходило. С годами объятия заменили сочувственная улыбка или легкое прикосновение – в словах по-прежнему не было нужды. Одним своим присутствием эти двое – надежные, верные, любящие – словно говорили мне: все будет хорошо, дочка. Все будет хорошо. Мы тебя любим, а остальное не имеет значения. Я тоже полюбила их всей душой, и теперь мне казалось неправильным, что кто-то говорит о Сильвии и Ричарде, что они мои «ненастоящие» родители. Я провела мыльной рукой по лицу. На вопрос Грейс я так и не ответила, но она, похоже, и не ждала ответа. – Никто не знает, что ждет его в будущем, да? – продолжала Грейс. – Но мы все равно можем строить планы, на что-то надеяться, ставить перед собой разные цели. Я, к примеру, всегда говорила, что выйду замуж до того, как мне стукнет тридцать и – вуаля! Мне двадцать девять, и у меня есть муж. На мгновение мне захотелось отвесить ей пощечину – просто для того, чтобы стереть самодовольную улыбку с ее лица. К счастью, мне удалось сдержаться, и я ограничилась тем, что довольно едко спросила: – Значит, ты вышла за Марка только потому что было пора? Пришло, так сказать, время? На лице Грейс появилось оскорбленное выражение. – Разумеется нет. Я люблю Марка! Интересно, у нее уже назначен точный срок, чтобы родить ребенка? Похоже, что да. – А как насчет тебя? – перешла в атаку Грейс. – Ты уже распланировала свою жизнь? Когда ты собираешься обзавестись своей семьей? Или, может, ты намерена встречать Рождество в этом доме до тех пор, пока Ричард и Сильвия не состарятся и не умрут? Я мертвой хваткой вцепилась в противень из-под индейки. От горячей воды мое лицо раскраснелось, но сейчас я почувствовала, как от него отхлынула кровь. Она знает, поняла я. Знает, что я влюблена в Марка, вот и решила разделаться со мной таким способом. Что ж, очко в ее пользу. Вот только я была вовсе не обязана дожидаться, пока Грейс нанесет последний удар. – Прошу прощения, – сказала я, кладя металлическую мочалку на бортик раковины. – Мне нужно кое-кому позвонить. Джейми удивился моему звонку, но был рад меня слышать. – Твое предложение провести вместе Рождество еще в силе? Я знаю, что день почти прошел, но я могу быть у тебя уже через два часа, если отправлюсь немедленно. – Конечно, приезжай. Я буду очень рад. Надеюсь, за праздничным столом ты выпила не слишком много и сможешь приехать на машине, потому что по случаю Рождества поезда почти не ходят. За столом я съела очень мало, а выпила еще меньше. Должно быть, сработало какое-то предчувствие. – Нет, я выпила всего бокал сухого вина. Все будет в порядке, не волнуйся. Пришли мне свой адрес эсэмэской, ладно? Через десять минут, не обращая внимания на голос совести, я уже направлялась к двери. Сильвия, разумеется, расстроилась, но очень старалась это скрыть. Ричард, который к этому времени проснулся, демонстрировал полное понимание, отчего мне стало еще хуже. Марк, казалось, был озадачен и удивлен, и только Грейс выглядела довольной. Еще бы, ведь именно этого она и добивалась. Грейс стремилась избавиться от меня и достигла своей цели. Но мне было наплевать на Грейс. – Джейми еще не рассказывал тебе о своем хобби? – поинтересовалась она с самым невинным видом, когда я шагала к своему автомобилю. – Нет, – ответила я. – Кажется, он ни о чем таком не упоминал. А что у него за хобби? Грейс рассмеялась. – Ну если он ничего тебе не сказал, я тоже промолчу – пусть это будет сюрприз. Пока, Бет. * * * Первую половину пути я проплакала. Нет, я не содрогалась в рыданиях, подвергая себя опасности очутиться в кювете. Просто слезы текли и текли у меня по щекам, и мне то и дело приходилось вытирать их рукавом куртки. Мои мама и папа погибли, когда отправились в Озерный край[7], чтобы отпраздновать десятую годовщину свадьбы. По дороге они попали в густой туман, и в этом тумане на их машину налетел грузовик, выскочивший на встречную полосу. Оба погибли мгновенно, и в тот же миг закончилась моя жизнь – единственная, которую я тогда знала. После смерти родителей я переехала к папиной сестре, тете Тильде, а это означало новую школу, новые внешкольные занятия и кружки и центр по уходу за детьми по воскресеньям, поскольку тетя часто работала в выходные. В тот период я чувствовала себя очень одинокой и несчастной – я скучала и по своим родителям, и по своим прежним подругам, в особенности по Рози. В конце концов Сильвия предложила тете Тильде брать меня к себе на выходные и после школы. Частенько я мечтала о том, чтобы мне разрешили остаться у Сильвии на ночь; возвращаться домой к тете Тильде, которая приходила за мной вечером, мне не очень хотелось, хотя я и понимала: тетя делает для меня все, что может. У нее была добрая душа, и со временем мы стали достаточно близки. К сожалению, она умерла еще до того, как мне исполнилось тринадцать. * * * По случаю Рождества машин на шоссе было мало, к тому же по А-10 до И́ли можно было добраться без особых затруднений. Примерно на половине пути я успокоилась и даже приободрилась. Грейс обошлась со мной грубовато, но в чем-то она была права. Мне нужно строить свою жизнь, а не питаться иллюзиями. Я и сама думала, что в этом году мне не следовало встречать Рождество у Ричарда и Сильвии, но я не послушалась предчувствий, потому что не хотела никого огорчать. В результате я огорчила сама себя. Слава богу, я сумела уехать, избавившись таким образом от необходимости фальшиво улыбаться, склоняясь над какой-нибудь настольной игрой, и жевать бутерброды с индейкой, есть которые мне не хотелось. Что ж, на протяжении нескольких последних недель мне было очень приятно болтать с Джейми по телефону, и я была почти уверена, что не менее приятно мне будет увидеть его во плоти. Когда я подъехала к Или, уже почти стемнело. Джейми назвал мне главный ориентир – подсвеченный ландшафтными фонарями кафедральный собор, добавив, что, когда я его увижу, мне останется проехать всего несколько миль. Вскоре собор, чем-то похожий на вознесенный над темными полями маяк, показался на горизонте, и я, не удержавшись, восхищенно ахнула. Зрелище было захватывающее. Серебристые шпили собора вонзались в ночное небо, словно башни сказочного замка. Каким-то образом их вид подбодрил меня и пробудил надежду. Не может же быть все плохо в мире, в котором существует такая красота! Потом я включила звук на навигаторе и, следуя его указаниям, проехала универсальный магазин и повернула налево. Там я остановилась на обочине, чтобы с помощью салфеток и карманного зеркальца привести в порядок мой изрядно пострадавший макияж. Убедившись, что все в порядке, я двинулась дальше; еще один левый поворот, и вот я уже еду вдоль короткой улочки примерно из двух десятков домов, в самом конце которой находился дом Джейми. Должно быть, он ждал меня, поскольку входная дверь его дома распахнулась еще до того, как я выбралась из машины. – Привет, Бетти. Проходи, пожалуйста. Как доехала? Вежливость его тона неожиданно напомнила мне, что мы на самом деле едва знакомы. Неужели я совершила ошибку, когда сломя голову помчалась к нему? Что я вообще знала о Джейми? Да почти ничего. И тем не менее я приехала, чтобы провести с ним остаток Рождества. Обычно я не позволяла себе подобных сумасбродных поступков. – Добро пожаловать в мою скромную обитель. Хочешь кофе? Или предпочитаешь что-нибудь покрепче? У меня есть вино, можно подогреть его с пряностями… Есть бутылка кавы, которую можно положить в холодильник для быстрого охлаждения. Да ты, наверное, проголодалась, пока ехала… Что ж, у меня найдется и чем перекусить. Как ни странно, его нервная болтовня помогла мне расслабиться. Похоже, я пересекла три графства вовсе не затем, чтобы попасть в руки маньяка-потрошителя. Передо мной был Джейми – тот самый Джейми, которого я испачкала на свадьбе капустным салатом. Вьющиеся волосы, растерянное выражение маленького мальчугана… он по-прежнему выглядел очень мило. – Пожалуй, кофе будет в самый раз, – сказала я, снимая куртку. – А вот еды никакой не надо – я не голодна. – О’кей, сейчас поставлю чайник. Располагайся, чувствуй себя как дома. Он отправился на кухню, а я прошла в дверь, на которую он мне показал, и попала в гостиную. Там стояла самая большая елка, какую я только видела в закрытых помещениях. Она была так велика, что я невольно спросила себя, как Джейми сумел затащить ее в комнату и кто ему помогал. Елка была украшена гирляндами и бусами. Подойдя ближе, я увидела, что многие украшения были сделаны детскими руками – вероятно, это постарались дочери Джейми. Мазки краски и неумело, но щедро добавленные блестки на шарах и гирляндах выглядели очень трогательно. На самой верхушке елки болталась кукла-фея со странно вытаращенными глазами. Ее золотистая корона почти упиралась в потолок, в вытянутой руке блестел магический жезл, а за спиной болтались серебряные ангельские крылышки, вырезанные, похоже, из салфетки. Под елкой я увидела груды еще не открытых подарков. Их было очень много, и каждый был аккуратно завернут в золотую или серебряную бумагу и перевязан алой ленточкой, завязанной бантом. Пожалуй, даже с помощью волшебства рождественской феи двум девочкам не удалось бы вскрыть их все за один вечер. В гостиную вошел Джейми с подносом, на котором стояли две чашки кофе. Перехватив его взгляд, я улыбнулась. – Твои девочки будут очень рады, когда приедут. Столько подарков! Он состроил потешную гримасу. – Надеюсь. Боюсь только, что они все равно будут немного разочарованы, поскольку сегодня они уже получили рождественские подарки от матери. – Как они могут быть разочарованы? Ты только погляди на все эти сокровища! Он поставил поднос с кофе на журнальный столик и кривовато улыбнулся. – Наверное, я все-таки немного переборщил с подарками. С другой стороны, девочки забрали много игрушек в новый дом Гарриет, так что… Только теперь я разглядела темные тени у него под глазами и невольно задумалась о том, что сегодняшний праздник дался ему нелегко. Проснуться одному в пустом доме… а ведь он, наверное, привык к тому, что дочери запрыгивали к нему в постель в невероятную рань, спеша поскорее начать новый день. – Ты говоришь – они приедут к тебе завтра? Во сколько? – Часов в девять. – Джейми виновато улыбнулся. – Если бы ты задержалась, я бы мог вас познакомить, но… Они ведь еще ничего о тебе не знают. – О, нет, я ни на чем таком не настаиваю. Не беспокойся, я вовсе не хочу вам мешать. Собственно говоря, я могу уехать домой уже сегодня вечером, если тебе так будет удобнее. Джейми улыбнулся и, протянув руку, погладил меня по щеке. Это был интимный, ласковый жест, от которого по моему телу пробежала дрожь. – Я бы предпочел, чтобы ты осталась. Мы просто поставим будильник на семь или на половину восьмого, – сказал он мягко. Через мгновение мы уже целовались. Прошло уже много лет с тех пор, как я целовала кого-то по-настоящему. Но это, наверное, как езда на велосипеде – раз научившись, больше не разучишься. За считаные секунды мы оба разогрелись на несколько миллионов градусов. – Хочешь, покажу тебе второй этаж? – Это могло бы прозвучать довольно пошло, но дрожь в голосе Джейми подсказала мне: он еще ни с кем не занимался любовью после развода. – Да, хочу, – ответила я, и он, взяв меня за руку, отвел наверх. Осмотр второго этажа начался и закончился в его спальне. Когда мы вместе рухнули на кровать, я рассмеялась, но Джейми с таким жаром целовал меня и ласкал сквозь платье мою грудь, что взаимное возбуждение очень быстро охватило нас обоих. Не помню, как мы срывали друг с друга одежду. Через пять минут мы достигли пика. Когда прошли глубокие и жаркие минуты и пришла усталая стыдливость, Джейми пробормотал с искренним раскаянием в голосе: – Господи, прости меня, пожалуйста! Все произошло так быстро… Надеюсь, твой кофе еще не успел остыть. Хочешь, я за ним схожу? Я посмотрела на него, и мы оба расхохотались. – Не быстро, – поправила я. – Мне было хорошо. В общем, после того как мы повторим, ты можешь сварить мне новую чашку.