Сощурившись, Григорий осмотрелся. Его батальон засел в районе старого порта, отстроенного еще османами. Одни каменные арки да башни остались. Вот и всё, на что можно глянуть в Зейле. Ну мечеть еще, десятка два зданий пожиже, в один-два этажа, а остальное – хижины, кое-как слепленные из досок, жестянок, картонок, фанерок, тряпья… Но место стратегически важное – порт. Перекресток. Отсюда километров десять до границы с Джибути. Эфиопия не дальше. А вокруг, куда ни глянь, унылая равнина, редко где встопорщенная термитником, всклокоченная акацией или колючими кустами. Бакалия – пыльная, душная, безрадостная полупустыня, где усохшие полукочевники пасут полудохлых овец. Анус мира, как кучеряво выражается сержант Юдин. – Товарищ капитан! Ершов оглянулся. К нему трусцой подбегал старший лейтенант Шатов. – Товарищ капитан! Обе зенитные ракетные батареи развернуты и готовы к бою! – отрапортовал он, четко прикладывая руку к уставной панаме. – Ат-тлично, старлей! – обрадовался Григорий. – А я уж думал… К-хм… Сиадовцы на подходе. Посматривайте кругом, но основное внимание на юго-восток. Авиация попрет с базы в Хургейсе! – Есть! Ершов вышел бочком в узкую тень древней арки и навел бинокль на зеркальную гладь моря. Крейсер «Грозный», где ты? Твой силуэт на фоне Аденского залива так скрасит жизнь… – Во-оздух! – взревел Юдин, скрытый масксетью. Григорий резко развернулся. Вдали, над синей полоской гор, трепетавших в горячем воздухе, висели две темные черточки. Они приближались. Мать, мать, мать… Бросив взгляд на злобно скворчащую рацию, Ершов помчался к ракетчикам. «Думай сам, товарищ капитан, – прыгали горячащие мысли, – принимай решения, бери ответственность… Знаешь же – крейсера приходят в конце фильма!» На бегу он прикидывал шансы. Мало народу. Мало стволов. ПТО – по нулям. А Сиад Барре бросит на них «Т-34-85» и «Т-54», старенькие, да удаленькие… С моря их не взять, и с севера не обойти – сплошные минные поля. К западу – Зейла. Если дойдет до уличных боев, то найдется где закрепиться – турки строили на века… У ракетчиков за внешней суетой проглядывал строгий ритм окончательной готовности – ОГ. Стремительных, хищных очертаний «стодвадцатьпятки» будто притаились на пусковых установках, а их глаза и уши шарили незримыми лучами по всем азимутам. Шатова Ершов застал как раз у ПА – антенного поста. Дверца распахнута настежь, а бойцы в одних трусах, мокрых от пота, и в касках напряженно отслеживают мутные горизонты. – Цель с юго-востока! Идет на нас! Старлея будто подбросило. – Тревога! Все по местам! Шатов нырнул за дверцу, а Григорий занял его место в зыбкой тени маскировочной сети. – Вижу цель! – Готовность! – Готовность к бою одним каналом! – Захват цели! – Есть захват! – Идет пара «Ил-28»! Оператор – худой веснушчатый парнишка с выгоревшим на тропическом солнце чубом – взял цель на автоматическое сопровождение. Оператор ручного подслеживал. – По ведущему! – сипло скомандовал Шатов. – Пуск! С-125 с громовым шипением распушила лисий хвост пламени и сорвалась с направляющих, взвилась в небо оперенной стрелой. Бомбовоз уже просматривался в бинокль – прыгал в перекрестье, но опознавательный знак сомалийских ВВС – белая звезда, вписанная в голубой круг – виднелся четко. И вдруг бомбардировщик лопнул, расплылся огненной тучкой. Обломки крыльев, гондолы движков закувыркались по курсу – черные на оранжево-красном. – Есть! Цель поражена! – Целимся по ведомому! – Есть захват! – Готов к стрельбе! – Пуск! Ершов опустил бинокль. «Ил-28» бешено ревел, словно обещая страшную месть за сбитого собрата. Поспешил ли штурман, или бомбардировочный прицел страдал «гнутием ствола», не ясно, но самолет вывалил фугасы задолго до кварталов Зейлы. Авиабомбы красиво рвались, вздымая тонны песка и пыли, но еще красивее сгинул «Ил» – потеряв крыло, он завертелся, распадаясь на части, и врезался в землю на окраине древнего пустынного городишки. – Товарищ капитан! – Юдин бежал, придерживая берет. – Танки! Лэггэсэ выдвинул «Шилки», чтоб с высоток шмалять, так разве ж это калибр… Ершов покусал губу, соображая. – Телефон хоть работает? – А то! – Вызывай Азамата! – Есть! «Не тот калибр… – крутилось в голове. – А ведь есть у нас ат-тличный калибр…» – Тащ-щ капитан! Азамат на проводе! – Алё! – схватил Григорий протянутую трубку. – Ты где? На минарете? – Так точно, товарищ капитан! – Танки видишь? – Вижу! – Много? – Да почти батальон! Три танковые роты точно! «Тридцатьчетверки» в основном! Ершов передал трубку сержанту и рванул к старлею. – Шатов! – Товарищ капитан… – Забудь устав, понял? – Есть… – растерялся ракетчик. – А теперь слушай. Ракет у тебя много, гораздо больше, чем авиации у Сиада. Сможешь ты ими влупить по танкам да по пехоте? Шатов не удивился. Он задумался. – Нет, ну-у… Можно, в принципе. Если С-125 пускать с «загрубленным» радиовзрывателем, она сработает метрах в десяти-пятнадцати от земли. Шестьдесят кило поражающих элементов по пехоте – это, знаете… Мокрое место размером с волейбольную площадку! – Действуй, старлей! Пускай зенитных красоток в упор! – Есть! Короткими перебежками Ершов выбрался к мечети. Фаллический силуэт беленого минарета манил высотой. «Одного снаряда хватит… – мелькнуло у капитана. – Ну, это если попадут…» Покрутившись по винтовой лестнице, Григорий выбрался на площадку, где с комфортом устроился Азамат. – Здравия желаю, товарищ капитан! – осклабился спецназовец. – Вон они, «коробочки»! Вид сверху! Даже без оптики различались «Т-34» желтоватой «пустынной» окраски. Танки выползали из сухого русла и перли на Зейлу, фыркая черными выхлопами. Слабый ветерок сдувал бурые шлейфы пыли. Между «коробочек» бежали мураши-пехотинцы. Внезапно из пары орудий вырвался огонь, и вскоре донеслись отрывистые громы выстрелов. – Давай, Шатов, – процедил капитан, – давай… Ракетчик словно услышал его. Сразу три С-125 вынеслись, разворошив облако песка, и полетели «нызенько-нызенько», лопнув над танковым клином. Три шара огня распухли, сдувая пехоту и пересыпая песком человечье месиво. Одна из ракет угодила прямо в единственный Т-54 – башня ушла в кувырок, а корпус полыхнул весь и сразу. – Товарищ капитан! – заорал вдруг Азамат. – Что? – Не туда смотрите!