Было бы гораздо проще если бы Линдси кричала! Хватала Кристину за грудки, тряся ее в истерике! Но она отнюдь не была грубой. Наоборот, Линдси вела свой рассказ довольно лаконично, ставя акценты лишь в нужных местах повествования. Чем дальше продвигалась ее история, тем крупнее слезы заливали лицо Кристины Грин, ведь она тоже женщина. Она могла понять страдания юной девушки, которую насиловали и избивали многие месяцы. Как же ей, наверное, было страшно, подумала Кристина. Знать, что в любую секунду дверь твоей камеры откроется, и в ней появится очередной маньяк, готовый порвать тебя на куски. Знать, что единственный близкий тебе человек выбрался из этого ада, а ты и дальше будешь пылать в его пламени, сгорая, как снаружи, так и внутри. Каждый день чувствовать себя ничтожеством. Быть подстилкой для мерзких мужчин, которые хотят обладать тобой, насиловать тебя, медленно тебя убивать, отнимая твою жизнь по частям. Ни одна женщина не смогла бы пережить подобное! – Линдси же была совсем ребенком, когда встретилась с самой отвратительной изнанкой мира. Такая красивая и юная: вся жизнь впереди! Кристина обожала эту взбалмошную девчонку. В какой-то степени она напоминала ей ее же саму. Линдси могла покорить весь мир, ведь для этого у нее были все шансы. Прекрасная внешность. Харизма! Деньги отца, в конце концов. Каждая дверь открыта – ступай, куда хочешь. Кристина понимала Линдси. Понимала, как никто. Но также она знала, что та девочка, прятавшая сигареты у Джой в спортивной сумке, чтобы отец не узнал… этой девочки больше нет. Историю Линдси Локхарт рассказывал кто-то другой. Кто-то по-настоящему страшный. Человек, который ни перед чем не остановится, пока не потушит пожар внутри своего черного сердца. Линдси винит во всем Джой, и в чем-то ее вина оправдана. Именно Джой влезла в неприятности, привлекшие к тому, что сегодня утром Линдси пришла к Кристине домой и положила скальпель на ее журнальный столик. Что теперь делать? Рассказать все Чейзу и надеяться на то, что он сможет поймать ее? Остановить, пока она не совершила необратимое? А если он не успеет? Что, если не успеет? Линдси – призрак, которому удавалось оставаться незамеченным столько лет! Что ей помешает проделать то же самое еще пару дней, пока она не доберется до Джой? А Линдси это сделает. Обязательно сделает! Кристина видела нерушимую уверенность в ее глазах. Если раньше Линдси Локхарт и была забавной девчонкой, лихо рассекающей на "Эскалейде", то сейчас она превратилась в чудовище. И это чудовище не остановится ни перед чем. У Кристины есть выбор: уйти самой, надеясь, что с Джой будет все в порядке. Что Линдси успокоится, отомстив таким образом. Либо остаться, и с этого мгновения пребывать в отчаянном страхе за жизнь своего единственного ребенка. Ведь за ним по пятам будет шагать Дьявол… Опустив голову, Кристина посмотрела на окровавленную воду в ванне, скрывающую ее тело. Выбор сделан. *** Линдси села в салон машины, со всей силы хлопнув дверью. Она кричала так громко, что проходящие мимо автомобиля люди начали обращать внимание. Ладони стучали по рулю, голова крутилась в разные стороны, словно у умалишенной. Линдси была в ярости! Ее буквально трясло от злости! На похороны Кристины пришло много народу. Одноклассники, друзья с колледжа, коллеги по работе. Все в черном… со слезами на лицах. Даже Фрэнк Чейз не стеснялся эмоций: когда гроб опускали в землю, он рыдал громче всех. Но человек, ради которого Линдси пошла на столь серьезный шаг, заставив Кристину Грин свести счеты с жизнью, на похороны матери не пришел. Видимо, у Джой были более важные дела, чем проводить Кристину в последний путь. – Тварь! – заорала Линдси. – Какая же ты тварь! Ненавижу! Ненавижу тебя! Стекла машины запотели, спрятав разъяренный лик Линдси внутри салона. Она даже и не подозревала, что до сих пор способна испытывать настолько сильные эмоции. В какой-то степени это стало для нее откровением. Брызжа слюной от злобы, Линдси чувствовала агонию внутри себя. – Думаешь, у тебя нет слабых мест? – спросила она, глядя на свое озверевшее от ярости лицо в зеркале заднего вида. – Может быть не сейчас, может позже, но когда-нибудь, Феникс, тебе придется спуститься на землю! И обещаю, я тебя встречу с распростертыми объятиями! Еще раз ударив рукой об руль, Линдси завела машину и с выбросом гравия из-под колес поехала прочь… Глава 6 Я вспоминаю маму… Она умерла очень давно: я была еще совсем маленькая, но, лежа в луже собственной крови и испражнений, я постоянно пытаюсь воссоздать ее образ у себя в голове. Цвет ее глаз, прикосновение рук. Целовала ли она меня перед сном? Любила ли она меня? Папа редко говорил о ней. Возможно, он так и не смирился с ее смертью. Возможно, злился на то, что она покинула его так рано, оставив с маленьким ребенком на руках. Знакомые отца, изрядно выпив вина на очередной из домашних вечеринок, где я мелкой лазила под столами, донимая гостей, вскользь рассказывали, что союз Локхартов был одним из самых чистых и светлых. Порой я в это верила. Порой мне казалось, что они говорят это для того, чтобы образ мамы в глазах маленькой девочки выглядел максимально идеальным. Мама не была идеальным человеком. В этом я уверена. Но, черт возьми, как же мне ее не хватало все эти годы. Расти с отцом, для которого заработок денег является главным приоритетом, то еще детство. Я мечтала о тепле женских рук у себя на лице. Хотела слушать мамины колыбельные песни перед сном, а не засыпать под мультики на телевизоре, пока отец заполнял очередные финансовые отчеты. Я просто хотела быть любимой маминой девочкой, для которой я буду всем. Из воспоминаний о маме меня выводит лязг металлического замка. Дверь моего подземелья открывается. – Ты готова? – спрашивает волк. – Я соскучился по твоей теплой крови. Мама, я знаю, где бы ты ни была, мы скоро встретимся. Уверена, на долго меня не хватит. Люблю тебя. *** – Надо же, кто решил вернуться раньше времени! – сказал Джерри, приветствуя Джой в полицейском участке, вытянув руки для объятий. Джой прошла мимо надоедливого коллеги, проигнорировав его дружелюбие. Сев за свой стол, она попыталась сконцентрироваться на предстоящей работе, но что-то мешало. Джой больше не чувствовала себя здесь как дома. Неужели и до нее, спустя столько лет, добралась депрессия копов, о которой она тысячи раз слышала, но ни разу сама ее испытывала? В дверях появился Фрэнк Чейз и все полицейские мигом зашуршали по своим столам, наводя марафет. Кто-то отдавал честь, другие чуть ли животы не втянули, чтобы казаться меньше и не попасть начальнику полиции Глум Сити на глаза. Конор вышел из кабинета лейтенанта и поздоровался с комиссаром крепким рукопожатием, словно они старые знакомые. Посмотрев на напарницу, Торн улыбнулся и Джой мгновенно ощутила облегчение. Суровое лицо Конора с неровной щетиной приводило в тонус, как ничто другое. – Я думал, ты на больничном? – спросил Торн. Джой кивнула в сторону отца: – Он рассказал о Клементине Олсен. Думаешь, я бы пропустила такое? – Мне помог Джерри, – ответил Конор. Сам же Джерри сидел за своим столом, перебирая бумажки. Парень делал вид образцового копа, но у Джой это вызывало лишь смех. – Рассказывай, – сказала Джой, подойдя к Конору и отцу. – Последние месяцы Клементина вела довольно скрытный образ жизни. Никаких появлений на публике, никаких постов в соцсетях. – Это началось после того скандала? – Да, – ответил Торн. – Она избила надоедливого папарацци. – Точно, – сказала Джой. – Олсен брызнула ему в лицо перцовым баллончиком, а потом начала пинать ногами беднягу, пока он валялся на земле. Необычно для дивы балета. – Именно, – прохрипел Конор, явно намекая, что чем-то это отдаленно напоминало саму Джой. – Потерпевший подал в суд. Громкое дело. Олсен ушла с радаров. – Как вы поняли, что это именно она убила Патрицию Август? – вмешался Чейз. – Как нам сказала дочь жертвы: Олсен была самой значимой ученицей в жизни Патриции. Было бы не лишним поговорить с той, кто знал Август ближе всех. С первого взгляда, как только Клементина открыла нам дверь своего роскошного загородного дома, мы поняли… Что-то не так. – Поняли? – спросила Джой. – Ее взгляд, – ответил Конор. – В нем отчетливо читалась вина. Зайдя в дом, я лишь убедился в своих догадках. На этот раз глаза прищурил Фрэнк. – Шкатулки с балеринами, – добавил Торн. – Они были повсюду. На каждой полке. На каждом столе и тумбочке. И везде были выгравированы одни те же инициалы и послания. – С любовь. П.А., – к компании копов подошел Джерри. – У тебя все получится. П. А. Горжусь тобой. П.А. – Как только мы с Джерри обратили на это внимание, – продолжил Конор, – Клементина разразилась слезами, а после и громким хохотом. – Хохотом? – спросил Чейз. – На ее лице появилось облегчение… *** – Предлагаю, начать с самого начала, – сказала Джой, смотря на Клементину Олсен. В допросной комнате сидела по-настоящему красивая женщина. Светлые волосы, аристократическое лицо с высокими скулами. Ярко-голубые глаза, пухлые манящие губы. Идеальная осанка. О фигуре и говорить не стоило: телосложению дивы могла позавидовать любая голливудская актриса. Джой была уверена, что даже если бы Олсен и не добилась стольких заслуг в балетной деятельности, то она обязательно бы нашла себя в чем-то другом. Либо же кто-то ее нашел. Подобные экземпляры никогда не остаются в тени. Клементина слишком идеальна, чтобы отсиживаться на скамейке запасных. Конор стоял за спиной Джой, пока она сидела на стуле напротив Олсен. Их отделял металлический стол с двумя стаканами, наполненными водой. В этот раз Конор настоял на своем присутствии на допросе. – С самого начала, – сказала Олсен. Даже ее голос звучал так, словно его обработал звукорежиссер, проведя через несколько фильтров: глубокий, запоминающийся навсегда. – С самого начала, – резонировал Торн своей грубой хрипотой. – Если вы хотите узнать: я ли убила Патрицию? То отвечу, что да. Если задать вопрос: хотела ли я ее смерти? Да, хотела. С первого дня нашего с ней знакомства я желала видеть эту женщину в гробу. Вы даже представить себе не можете, как сильно она повлияла на мою жизнь. – Глядя на ваш успех, – сказала Джой, – кое-что приходит на ум. – Думаете, я хотела всего этого? – спросила Клементина. – Думаете, я мечтала жить той жизнью, которая мне не принадлежит? Я чувствовала себя солдатом в армии, чья задача состояла лишь в выполнении приказов других людей. А Патриция Август была главнокомандующим. – Вернемся к убийству, – прервал ее Конор. – Расскажите нам о букве "Л", – Джой зашла со стороны. Клементина окинула полицейских презренным взглядом. Ей явно не понравилось, что Конор и Джой решили проигнорировать ее душевные терзания. Набрав полную грудь воздуха, Олсен все же ответила: – Он появился в моей жизни в самый сложный ее период… – Он? – спросил Конор. – И тут мы переходим к третьему вопросу, – Клементина облокотилась на стол. – Убила бы я Патрицию если бы не он? Джой вопросительно приподняла бровь: