– Не понимаю, зачем кому-то к чему-то подобному привыкать. Эбби пожала плечами. – Нашли что-нибудь на месте преступления? – Теперь известно, почему произошел взрыв. – Хант просунул большие пальцы за пояс форменных брюк. – Там была старомодная кухонная плита, вероятно, оставшаяся от последних жильцов, работающая от газового баллона. – Газового баллона… – глухо повторила Эбби. – Да. И как только дом загорелся, он взорвался. Ей слышны крики. Ее родители… Нужно поскорей выпустить их! Она бежит к двери. – Абихейл, а ну отойди оттуда! Взрыв, обжигающая боль в шее… – Маллен? Вы как, в порядке? Она неподвижно уставилась в пространство, машинально касаясь пальцами детского шрама на шее. Потом заморгала. – Гм… да. Надо сообщить об этом федералам. Вместе с Хантом Эбби вернулась к Зои и Тейтуму, представила их и ввела в курс дела. – Может, они просто не заметили этот баллон, – предположила Зои. – Не осмотрели дом как следует. – Это могло быть сделано намеренно, – мягко сказала Эбби. – Такое уже и раньше случалось. Все посмотрели на нее. – Бойня в секте Уилкокса… – произнес Тейтум. – Там ведь тоже взорвались газовые баллоны, верно? Эбби кивнула. Тейтум и Зои обменялись взглядами, но больше ничего не сказали. Хант прочистил горло. – В любом случае, как я уже сказал Маллен, мы проверим в агентстве недвижимости, были ли у них какие-либо проблемы со сквоттерами. Но я в этом сомневаюсь. Насколько мне известно, они не подавали никаких жалоб. – Кто там жил раньше? – спросила Зои. – Мы предполагаем, что у Моисея могло быть что-то связано с этим домом. Хант нахмурился. – Женщина по имени Пола Бриджес. Насколько мне известно, живых родственников у нее не было. И она прожила там совершенно одна больше двадцати лет. Умерла полгода назад. Теперь дом с участком принадлежит банку. Зои бросила взгляд на Эбби. – А не могла она быть какой-то родственницей Моисея? – Все возможно, – с сомнением отозвалась та. – Но все-таки не она была целью Моисея. Погиб совершенно другой человек. И я сомневаюсь, чтобы Моисей стал сжигать какого-то первого попавшегося сквоттера лишь потому, что тот заселился не в тот дом. Как Моисей объяснил бы это своим последователям? Жертва должна быть совершенно конкретным человеком. Зои прикусила губу. – А может, никакого сквоттера и не было… – наконец произнесла она. – Я ошиблась – все так, как говорит Маллен. Тейтум уставился на Зои так, словно у той выросли куриные крылышки. – Ты… что? – Предположим, Моисей выбрал какую-то совершенно конкретную жертву, – сказала Зои, наклоняясь вперед, глаза у нее уже сверкали от возбуждения. – Но эта намеченная жертва жила где-нибудь в самом центре города. Как сказала Маллен, это его не устраивало – ему всегда требуется какое-то отдаленное место, которое можно сжечь до того, как там появятся пожарные. Наверное, жертва оказалась настолько важна для Моисея, что он нашел альтернативное место. Еще один дом, который можно сжечь. Пустой. Уединенный. – Если так, то наш потерпевший жил где-то ближе к центру, – подхватила Эбби. – Ну, это не особо-то сужает круг поисков, – заметил Хант. – А кого Моисей мог бы счесть важной для себя жертвой? – Того, чье убийство он мог бы как-то обосновать перед членами своей секты, – ответила Эбби. – В Дугласе сожгли педофила, недавно вышедшего из тюрьмы. – Ну, можно, конечно, проверить всех местных сексуальных преступников… – предложил Хант, настроенный явно скептически. – Это не такой уж длинный список. – Мысль неплоха, но сначала нам потребуется ваша помощь, – сказал Тейтум, глядя на свой телефон. – Мы только что получили федеральный ордер на обыск помещений молодежного приюта. Глава 26 Дилайла мыла руки, позволяя воде стекать по коже, а в голове у нее по-прежнему вихрем закручивались страх, облегчение, чувство вины и полное непонимание происходящего. События последних суток продолжали неотвязно засорять ее мысли – короткие моменты, импульсивно мелькающие в сознании без всякого порядка и ритма. Перепуганное лицо Брэда, когда Отец выводил ее из залитой бензином комнаты… Она сидит с Роуз и детьми в машине, за окнами которой мелькают пожарные и полицейские машины с завывающими сиренами… Отец и та девушка, Гретхен, голышом резвятся в траве, а позади них ревет адское пламя… Мучительный вопль Брэда у нее в ушах… Взрыв, сбивший ее с ног… Бесконечная поездка, закончившаяся рядом с большим загородным домом, и озеро неподалеку, едва различимое в чернильной темноте ночи… Ввалившись с детьми в комнату с четырьмя двухъярусными кроватями, Дилайла в изнеможении упала на ближайшую из них. Зная, что наконец-то свободна. И понимая, что в случившемся с Брэдом есть и ее вина. В тесной ванной комнате рядом с Дилайлой стояла Эмили и тоже мыла руки. Она вроде быстро оправилась от событий предыдущей ночи. Болтала что-то про испытание, которое ей предстоит пройти, и своего нового приятеля – мальчишку по имени Терри. Обычно Дилайле нравилось ее слушать, но прямо сейчас хотелось, чтобы дочь помолчала, дала ей спокойно подумать. Хотя не то чтобы в подобном месте можно было бы обрести хоть какой-то покой. Дом, в котором они остановились, оказался намного меньше фермы в Риджби. Дилайла постоянно слышала людей вокруг себя. Шаги, скрежет перетаскиваемой мебели, скрип кроватей… В соседней комнате две женщины из общины, перекрикивая грохот кастрюль, обсуждали, что будет на обед, толковали о распорядке дня и вечернем изучении Библии. Как будто они только что собственными глазами не видели, как человек сгорает заживо… Как будто не знали, что Отец занимался сексом с Гретхен всего в нескольких ярдах от них, когда на заднем плане слышались крики умирающего мужчины… А может, и вправду не знали. Отец и Гретхен женаты? Дилайла попыталась мысленно оглянуться назад – вспомнить, видела ли их когда-нибудь вместе, но так и не смогла. И как они вообще могли быть супружеской парой, учитывая такую разницу в возрасте? Хотя, скорей всего, так оно и есть: в конце концов, Отец ведь просто проповедник. И если он не соблюдает обет безбрачия, то наверняка женат. Но даже будучи мужем и женой, как они могли заниматься этим сразу после… когда Брэд сгорал заживо всего в нескольких ярдах от них? Отец – хороший человек, Божий человек, она не сомневалась в этом. Он спас ее и ее детей от жизни, полной насилия, и придал ей смысл. Дилайла все еще помнила, как колотилось сердце у нее в груди, когда она слушала его проповеди. И все же… прошлой ночью… Она чувствовала себя так, словно пыталась приставить друг к другу два отталкивающихся друг от друга магнита. Наверное, она просто неправильно поняла то, что увидела. Иначе это не поддавалось никакому объяснению. Намылив руки, Дилайла принялась вновь оттирать их. Костяшки пальцев, пространство между ними, с особой тщательностью – под каждым из ногтей. Смыла пену, а затем начала по новой. Анна сказала ей, что трех раз достаточно, чтобы полностью избавиться от микробов. Пришлось вымыть и запястья – для полной уверенности в том, что кожа совершенно чиста перед обедом. Дилайла уже привыкла к этому. Однажды она слышала проповедь Отца на эту тему – после того, как тот заметил у Ричарда грязь под ногтями. Микробы – орудие дьявола, они нечисты и приносят болезни. И очень важно постоянно избавляться от них. Некоторые люди терли руки абразивными салфетками и металлическими губками, но это, по ее мнению, было уже слишком. Важно было оставаться чистой. Дилайла опять вспомнила отца и Гретхен, лежащих на грязной траве, под оседающим на них пеплом. Вздрогнула, закрыв глаза, и опять принялась оттирать руки. Костяшки пальцев. Именно здесь-то чаще всего и оседает грязь. Эмили отвернулась, вытирая руки. – Что, уже всё? – спросила Дилайла. – Я уже целую вечность мыла руки, – плаксиво отозвалась Эмили. – Они чистые, мамочка. Одна из представительниц женской части общины, востроглазая девица лет двадцати по имени Карен, проходя мимо открытой двери ванной комнаты, приостановилась и посмотрела на них, поджав губы. Эмили она смерила таким взглядом, который Дилайле очень не понравился. Это был того рода взгляд, который родители частенько нацеливают на детей, когда те плохо ведут себя на людях, шумят или устраивают сцены. Осуждающий взгляд, который говорит о плохом воспитании и плохих генах. Обычно Дилайла игнорировала такие взгляды. Но здесь же всеми силами старалась произвести хорошее впечатление. Община представляла собой сплоченную, крепко спаянную группу. Она уже чувствовала, что прошлой ночью каким-то образом накосячила. А кроме того, видела, как в общине относились к тому бедолаге, Бенджамину. Дилайла точно не знала, что он такого натворил, но тот всегда оставался в полном одиночестве – никто не заговаривал с ним и даже не смотрел на него, в то время как сам Бенджамин не сводил с остальных умоляющего взгляда. Дилайла жалела его, хоть и была уверена, что он это заслужил. Нет, нужно произвести хорошее впечатление. Последнее, чего ей хотелось, это чтобы ей высказали, что она плохая мать. – Ты должна как следует их отчистить, – сказала Дилайла. – Как твоя мамочка, видишь? Чтобы избавиться от всех микробов. – Дома мы так руки не мыли, – громко заметила Эмили с сердитыми нотками в голосе. – Но тогда-то мы этого не знали, верно, детка? – ответила ей Дилайла, обменявшись быстрыми взглядами с Карен, которая все еще смотрела на них. Дилайла даже выразительно подняла брови, как бы говоря: «Дети, что с них взять?» Лицо Карен оставалось неподвижно застывшим. – Я уже всю кожу исцарапала этим мылом, – пожаловалась Эмили, и теперь в ее голосе уже отчетливо слышался гнев. – С меня хватит! – Нет, это важно, – возразила ей Дилайла, повысив голос. – Вымой руки еще раз. И ногти, и костяшки пальцев, как я тебе показывала. – Нет! Ухватив руку Эмили за руку, Дилайла принялась с силой натирать ее мылом, в то время как Эмили извивалась, отчаянно пытаясь вырваться. – Ой, ты делаешь мне больно! – Нам… нужно… избавиться… от микробов, – пропыхтела Дилайла. Карен, похоже, наконец потеряла интерес к этой сцене и ушла. Теперь уже Эмили рыдала навзрыд. Смыв пену, Дилайла увидела, что дочь не преувеличивала. Руки у нее были все в красных царапинах. – Прости, детка, – прошептала она на ухо Эмили. – Теперь уже всё, хорошо? Теперь уже всё. Говорила она совсем тихо, чтобы Карен ее не услышала. Эмили продолжала плакать. Глава 27 Эбби наблюдала за Тейтумом, который уже стучал в дверь. Он вежливо побарабанил по ней костяшками пальцев, словно дружелюбный сосед, просто заглянувший на огонек, а не федеральный агент, явившийся с обыском. Шериф Хант и помощник шерифа Морин со смущенным видом стояли позади него. Дверь открыла какая-то седая женщина. – Да? – Доброе утро, мэм, – поздоровался Тейтум. – Я специальный агент Грей, и у меня есть ордер на обыск этого молодежного приюта. Нахмурившись, она посмотрела на него, а затем перевела взгляд на шерифа.