Хэл Морвуд слез с водительского сиденья черного «Кадиллака XT6», на минуту задержался, чтобы подышать посвежевшим к ночи воздухом, достал из багажника контейнер с устройством, взял ключ-брелок и закрыл джип. Затем он зашагал через парковку для сотрудников ко входу в здание ФБР. До полуночи оставались считаные минуты, а ночь выдалась темная, безлунная. Здания в соседнем бизнес-парке казались низкими светящимися прямоугольниками. Морвуд не был поклонником «кадиллаков» и машин американского производства в целом, но он выбрал этот автомобиль по той же причине, по которой пользовался в качестве служебного транспорта тем вульгарным пикапом с наклейкой. На машину ФБР «XT6» не похож, при аварии достаточно безопасен, а самое главное, садиться и выходить из него нетрудно. Морвуд приблизился к трехэтажному центральному корпусу и вошел через главную дверь. Отметившись на входе, он обменялся дежурными любезностями с ночным охранником и в размеренном темпе зашагал к лифтам. Двери открылись, Морвуд зашел в кабину, но, вместо того чтобы подняться на второй этаж, где находился его кабинет, нажал на кнопку с буквой Б и приготовился к долгой поездке — лифт, как всегда, не спешил. Но по крайней мере, за время спуска Морвуд успел перевести дыхание, насколько это было возможно для него. Как и следовало ожидать, в столь поздний час в подземном ярусе стояла тишина. Морвуд повернул налево. Коридор был освещен тускло, потому что половина потолочных светильников автоматически отключалась после десяти. Путь Морвуда лежал в лабораторию. Двадцать шагов — это расстояние помимо его воли давно и прочно врезалось в память. Единственным преимуществом вынужденного сидячего образа жизни стало то, что у Морвуда появилась бездна времени для его любимого увлечения — истории. И особенно американской военной истории. На протяжении нескольких лет он читал запоем и погрузился в тему с головой. Мог конкретно объяснить (с точностью до полка, эскадрильи, а иногда даже роты), из-за чего изменился ход битвы в таких разных сражениях, как при Банкер-хилле, Геттисберге или у атолла Мидуэй. Но от природы Морвуд был человеком закрытым и редко демонстрировал свои познания. Особенно его интересовали технические аспекты войны и то, как изобретения вроде нарезного ствола и бомбового прицела Нордена вносили не меньший вклад в победы, чем храбрость или стратегия. Дойдя до двери лаборатории и убедившись, что никто его не видит, он сделал несколько глубоких вдохов. Его любительское призвание иногда помогало при расследованиях. Когда Морвуд ночью не мог уснуть и прокручивал в голове подробности Фермопильского сражения или Первой мировой войны, в гибельном хаосе он неоднократно обнаруживал то, что позволяло взглянуть на какое-нибудь трудное дело под новым углом. Морвуд записывал свои мысли в блокнот и на следующий день, придя на службу, проверял новую версию. Чаще всего его идеи никуда не вели, но время от времени они запускали в голове эффект домино. Вот и этим вечером Морвуду пришла в голову подобная мысль, и он, как всегда, записал детали. Однако ложиться не стал: решил, что это озарение до утра ждать не может. Он нажал на кнопки, и дверь лаборатории с шипением открылась. Внутри, конечно, царила тьма: светилась только красная табличка «Выход». Морвуд вошел и нащупал ряд выключателей. Вдоль обеих длинных стен беспорядочно громоздились неоткрытые коробки, которым позволил накопиться Лэтроп. Из-за них не было видно входа в главную лабораторию за углом налево. А еще здесь отвратительно пахло. Во всех криминалистических лабораториях в большей или меньшей степени пахнет химикалиями и разложением, но такого смрада Морвуд не помнил: как будто сгнило что-то съедобное, похожее на ливерную колбасу, и это, учитывая обстоятельства, вызывало тошноту. Морвуд понял, почему Кори так не нравится работать с Лэтропом: мало того что он старый брюзга, так еще и ужасно запустил свою лабораторию. Морвуд решил, что утром отправит Лэтропу соответствующее напоминание в тактичных выражениях. Обходя штабеля коробок, он направился к повороту. Впереди различил в густой тени кнопки, включающие свет в лаборатории. Подумав о Кори, Морвуд невольно улыбнулся. Она обладает особой смелостью: не усвоенной, не показной, а природной. У нее врожденный инстинкт бойца, а это… Вдруг Морвуд краем глаза заметил, как в темноте мелькнуло что-то серое. Движение было таким быстрым, что даже в этом безопасном месте все инстинкты Морвуда просигнализировали об опасности. Он стал оборачиваться, но тут стремительная рука поднырнула ему под мышку, а потом надавила на затылок. Прием «одиночный Нельсон», и хватка у противника железная. Морвуд открыл рот, чтобы закричать, и, уронив коробку, вскинул локоть, намереваясь ударить им напавшего, но тот предвидел атаку и мощным толчком прижал Морвуда к металлической полке. У того вышибло дух, и он вдруг почувствовал жжение — в верхнюю часть шеи вонзилась игла. Крепкая хватка резко исчезла, и Морвуд очутился на свободе. Переведя дух, он развернулся, чтобы броситься на неизвестного. Но по позвоночнику, а оттуда по рукам и ногам моментально разлилась непривычная слабость. Мышцы обмякли, а потом с пугающей внезапностью перестали подчиняться мозгу. Подогнулись ноги, и Морвуд рухнул на пол; он даже не смог повернуть шею, чтобы не удариться головой о бетон. Морвуда парализовало полностью: ни открыть рот, ни даже моргнуть. Он мог лишь наблюдать за тем, как зажигаются лампы в лаборатории, все до одной. Через секунду показался человек и взглянул на Морвуда сверху вниз. Мужчина лет тридцати или, может, сорока, с каштановыми волосами. Одет в черный костюм консервативного фасона: такие предпочитают сотрудники ФБР. Морвуд увидел на лице мужчины и любопытство, и тревогу. Незнакомец опустился на корточки и на несколько секунд приложил два пальца к шее Морвуда. Потом поднял руку в латексной перчатке и очень осторожно закрыл Морвуду глаза. Так Морвуд лежал, неспособный шевелиться, однако слышащий все, что происходит вокруг. Шаги удалялись: мужчина направился вглубь лаборатории. Однако в эту минуту у Морвуда возникла проблемы поважнее, чем это внезапное нападение. Паралич распространился на плевральную полость, и от этого дыхание, и в лучшие времена доставлявшее Морвуду немало беспокойства, стало поверхностным и неровным. Убедившись, что агент ФБР больше не представляет угрозы, Лайм обвел взглядом лабораторию. Вещество, которое он вколол Морвуду в шею, оказывает примерно такой же парализующий эффект, как и бромид векурония, но обнаружить его при вскрытии невозможно. Оно сделает свое дело минут за пятнадцать-двадцать, а может, и быстрее — лежащий уже сейчас дышит тяжело. Подготовка почти завершена, Лайм все успеет вовремя. Если поторопится. Он подошел к черной сумке из баллистического нейлона — та стояла расстегнутая на одном из металлических смотровых столов. Порывшись в ней, Лайм достал несколько миниатюрных инструментов и запечатанный пакетик с чем-то похожим на коричневые рисовые зерна, только очень крупные; это был крысиный помет. Потом Лайм направился в дальний угол лаборатории, встал на табурет-стремянку, дотянулся до решетки под потолком, вывинтил болты и снял ее. А затем, светя миниатюрным фонариком, принялся за работу. Лайм трудился быстро и продуктивно: через восемь минут дело было сделано, решетка и табурет, с которого стерли все следы, вернулись на свои места. Лайм взглянул на часы. Он уложился в нужное время, не хватает только последнего штриха. В его руке появилась маленькая отвертка, и он подошел к видавшему виды круглому аппарату в пыльном углу — лабораторному автоклаву. Действуя быстро и уверенно, опустился на колени и снял металлическую пластину в боковой части аппарата. Отложив ее, просунул внутрь перочинный нож и, повозившись каких-то двадцать секунд, привинтил пластину обратно. Наконец Лайм еще раз все проверил, мысленно пройдясь по списку: так его учили. Он направился к двери, в которую вошел Морвуд, убедился, что автоматический замок сработал и она снова надежно заперта. Потом Лайм вернулся к неподвижно лежавшему Морвуду и убедился, что тот без сознания. Еще пытается дышать, но ему осталось недолго. Значит, меньше будет мучиться. Лайм не любил применять средства такого рода, задохнуться от паралича — не самая приятная смерть. Но в легких покойника должны обнаружить следы дыма. Жаль, что так вышло: судя по тому, что Лайм узнал из собранного на Морвуда досье, он был бы подходящим кандидатом. Характер, убеждения, взгляды — все соответствует принципам «Атропоса». Но увы — его пришлось отбраковать по состоянию здоровья. Лайм торопливо осмотрел карманы агента. Порылся в кошельке, проверил ключи, затем вернул то и другое обратно. Вместе с кошельком обнаружился сложенный листок, вырванный из блокнота. Лайм развернул его, прочел текст и тоже отправил назад. Правило номер семь: старайся ничего не забирать и ничего не оставлять. Приглушенный хлопок автоклава дал понять, что операция началась. Через секунду Лайм в этом убедился, почуяв едкий запах дыма. Он вернулся к смотровому столу, где лежала сумка. Бросив внутрь инструменты, Лайм быстро, но тщательно осмотрел лабораторию. А потом с ловкостью, выработанной тренировками, снял пиджак и брюки и вывернул наизнанку, черным войлоком наружу. Он снова надел эти вещи, потом вытащил из сумки балаклаву и натянул на голову. Тем временем дым быстро заполнял помещение, но сигнализация не сработала, и сопла системы пожаротушения не исторгли воду. Довольный сделанным, Лайм застегнул молнию на сумке, повесил сумку на плечо и направился к закрытому погрузочному доку, возле которого находилась неприметная служебная дверь. Она была чуть приотворена — такой он ее и оставил. Лайм на секунду замер на пороге, потом закрыл за собой дверь. Он повернулся и, обходя огни служебной парковки, быстро скрылся в темноте. 22 Мобильный телефон зазвонил так громко и резко, что Кори вздрогнула под одеялом и проснулась. Даже в постели она оставалась настороже. Весь вечер ее по непонятной причине одолевало беспокойство, и она проворочалась целую вечность, прежде чем забылась неглубоким сном. Приподнявшись на локте, она схватила телефон с тумбочки. Полтретьего. Черт возьми, выходит, она проспала меньше часа. Номер засекречен — должно быть, очередной автоматический обзвон. Удивительная наглость! Отвечая на звонок, Кори поклялась себе разыскать гада, владеющего компанией, ответственной за это безобразие, и прибить его мошонку к своей двери. — Да? — хриплым спросонья голосом произнесла она. — Агент Свенсон? — Мужской голос говорил торопливо, отрывисто. Что-то в его властном тоне заставило Кори на секунду вернуться на десять лет назад, в ту ночь, когда канзасский шериф колотил в дверь трейлера, где она жила вместе с матерью. — Агент Свенсон? — повторил голос. Выкинув давнее воспоминание из головы, Кори села и прокашлялась. — Слушаю. — Говорит старший агент Гарсия. Гарсия, начальник отделения ФБР в Альбукерке. Конечно, Кори редко его видела, однако слышала неоднократно. Но сейчас ни за что бы его не узнала. — Да, сэр? — Простите, что потревожил в такой час. — Ничего страшного, сэр. — Если не возражаете, задам вам несколько вопросов. Скажите, когда вы в последний раз видели агента Морвуда? Еще сонную Кори этот простой вопрос заставил призадуматься. — Сегодня вечером, сэр. Вернее, вчера. Он заходил в криминалистическую лабораторию. В трубке послышался шорох бумаг. — Вы занимались реконструкцией лиц? Голос Гарсии звучал странно, однако в столь поздний час агент был удивительно бодр, да и соображал быстро. — Верно, я проводила подготовительную работу. — Случайно, не помните, во сколько он заходил? Кори напрягла память. Она уже проснулась окончательно, и направление, которое принял разговор, ее все больше тревожило. — Часов в пять, сэр. — Морвуд не упоминал, какие у него планы на вечер? — Сказал, что… Ах да, он говорил, что навестит старого знакомого и спросит его, что за устройство обнаружили на месте Розуэлльского инцидента. И снова шорох бумаг. — Видимо, это тот самый ученый, о котором он говорил. Как его фамилия? — Истчестер. — Хорошо, — произнес Гарсия. — Не знаете, что Морвуд мог делать в криминалистической лаборатории несколько часов назад? — Несколько часов назад? — Кори задумалась. Из трубки доносился гул голосов. Откуда Гарсия звонит? — Наверное, возвращал на место устройство. Морвуд ведь забрал его, чтобы показать Истчестеру. — Понятно… — Сэр, объясните, пожалуйста, к чему все эти вопросы? Гарсия ответил не сразу. — Ночью в лаборатории случился пожар. Сильный. — Что?! — выпалила опешившая Кори. — В лаборатории? — Мне очень жаль, но агент Морвуд погиб в огне. — Что?! — снова воскликнула Кори, даже не пытаясь сдержаться. — Расследование уже начато, завтра у меня будет больше информации. Кори не ответила — от потрясения она утратила дар речи. А голоса в телефоне зазвучали громче. — Я сейчас не могу разговаривать. Мои соболезнования, Кори. Знаю, как вы его уважали. Для вас это удар, как и для всех нас. Поговорим утром. — Подождите! — выкрикнула Кори, но Гарсия уже дал отбой, и она разрыдалась в затихший телефон. 23