Скип плеснул красного вина из своего бокала в сотейник. Послышалось громкое шипение. Брат аккуратно помешал в сотейнике, встряхнул его, снял пробу, а потом ложкой переложил содержимое на тарелки, добавив жареную картошку и капусту бок-чой. — Обжаренное фуа-гра с красным вином, бальзамическим уксусом и выпаренным инжиром «Францискана», — притворно небрежным тоном прокомментировал Скип, ставя тарелки на стол. — Ух ты! Скип, это же потрясающе! — Ну что ты, пустяки. — Брат сел рядом с Норой и наполнил свой бокал. — А знаешь, миллиардер нам в семье совсем не помешал бы… И снова многозначительная пауза. Нора стукнула его по плечу сильнее, чем собиралась. 26 Битан пришел, снарядившись, будто для сафари: на спине рюкзак, на поясе две фляги с водой, на голове соломенная шляпа с широченными полями, темные очки; нос густо намазан солнцезащитным кремом. В руке он держал навороченный GPS-навигатор. Даже в темноте Митти заметил его приближение и гавкнул, а потом побежал встречать. Битан почесал пса за ушами, бормоча ласковые слова на иврите. — Пойдем в направлении, которое нам указывает борозда, — объявил он и сразу отправился в путь, шагая так быстро, что Скипу трудно было угнаться. Зато Митти с радостью убежал вперед. — Зона, которую я обвел овалом, примерно в пяти милях отсюда, на равнинах Аталая, и она на две мили уходит в холмы. — Ясно. — Вчера вечером я составил план поисков. Перешлю его вам через блютус. В долине разделимся, чтобы охватить больше территории. В безоблачном небе солнце поднималось над горизонтом, отбрасывая золотистые тени. С утра было прохладно, но Скип знал, что скоро потеплеет. Оставалось надеяться, что день выдастся не слишком жарким. Для мужчины под пятьдесят Битан оказался на удивление энергичен. По дороге он рассказывал о своем детстве, прошедшем в городе Беэр-Шева в Северном Негеве. Битан уточнил, что этот древний город упоминается в Библии как Версавия. Потом Битан поведал краткую историю своей родины: именно там Авраам посадил тамариск, а Бог говорил с Исааком и Иаковом, а много позже, во время Первой мировой войны, на этом месте состоялась битва за Беэр-Шеву. Битан прямо-таки фонтанировал знаниями, а Скип ловил каждое слово. Примерно через две мили Скип заметил, что они приблизились к краю плато Дьявола — широкого, низкого холма, на котором был расположен лагерь. Здесь скала резко обрывалась, гранича с огромной безлесой долиной с пересохшим озером посередине. В утреннем свете они стояли на кромке плато, и Битан глядел на GPS-навигатор. Скип воспользовался возможностью напоить Митти. — Если верить карте, эта долина называется Равнины Аталая, — произнес Битан. — Вот этот белый участок — Мертвое озеро, а холмы на другой стороне — Хорс-Хевен-Хиллс. Останцы за ними — Лос-Гигантес, а синие горы — Лос-Фуэртес. — Живописные названия. — Удивительно, до чего здешние пейзажи напоминают Негев. Теперь нужно как-то спуститься в долину. Нахмурившись, Скип посмотрел вниз. Высота всего несколько сотен футов, но склон отвесный. — Судя по топокарте, слева есть подходящий спуск, — произнес Битан. Они зашагали вдоль края плато, а солнце тем временем поднималось все выше. Вокруг раскинулись бескрайние просторы. Ни дорог, ни троп, ни малейших признаков цивилизации. Окружающее величие заставляло Скипа чувствовать себя совсем крошечным, но это ощущение было даже приятным. А перспектива совершить открытие, которое изменит мир, вызывала радостное предвкушение и восторг. Время от времени Битан останавливался и подносил к глазам бинокль. — Черт возьми! — воскликнул он во время одной из таких остановок. — Взгляните! Он передал бинокль Скипу. Вдалеке, на краю плато, виднелась разрушенная каменная башня. — Та самая дозорная башня, — произнес Скип. — А ведь мы только сказали, будто идем на нее посмотреть, однако нашли ее! Восприму это как добрый знак — выходит, нам улыбнется удача. Битан поспешил вперед, Скип — следом. Круглая башня была построена из грубых каменных блоков, в качестве раствора использовали саманную глину. Бо́льшая часть обломков свалилась со склона, а другие хаотично лежали вокруг руины. Внутри остатки стен давали достаточно тени, чтобы передохнуть и выпить немного воды. Митти с жадностью набросился на свою порцию, налитую в складную миску. Скип заметил покрытые зеленой глазурью черепки, поднял один и протянул спутнику: — Что это? — Полагаю, испанская керамика. — Битан повертел осколок в руках. — Захватите, покажем вашей сестре. Может, она знает. Скип поискал еще и обнаружил несколько черепков покрупнее, в том числе с желтыми узорами, и положил их в карман. После короткого привала они отыскали то, что осталось от древней тропы, спускавшейся в долину. Пока пробирались по ней, задул ветер, вздымая белую пыль с озерного дна. Жара крепчала. Наконец даже Битан умолк. Вернувшись на прежний курс, они направились к далеким холмам через Равнины Аталая. Битан периодически сверялся с навигатором. Часа через два он остановился. Холмы теперь были гораздо ближе, и Скип разглядел на их склонах траву и низкие кривые дубы. — Мы добрались до южного края овала, — объявил Битан. — Пора разделиться и начать поиски. Встретимся на этом же месте в пять. В пять? На то, чтобы вернуться в лагерь до темноты, останется три часа. Битан рассчитал впритык, но Скип не стал спорить. Битан изложил план, которому должен следовать Скип. Файл, загруженный с «Google планета Земля», показывает его местонахождение и предлагаемый маршрут. Хотя они вне зоны действия сотовой связи, спутниковая связь здесь работает хорошо, да и GPS не подводит. Но стоило Скипу поглядеть на солончаковые равнины, с которых ему предстояло начать поиски, и он упал духом. Ведь уже проделан долгий путь, а солнце палит все сильнее. «Ну ничего, надо только дойти до травянистых холмов, и дело пойдет веселее», — подбодрил он себя. А Митти по-прежнему был полон сил, и Скип порадовался, что взял пса с собой. Не в силах сдержать азарт, Битан на прощание ограничился лишь парой слов и поспешил обследовать свою половину территории. Скип пошел в противоположную сторону. Битан вскоре превратился в черную точку на равнине, а через некоторое время и вовсе скрылся из вида. После полудня зной окончательно вступил в свои права, и Скип решил, что пришло время отдохнуть и пообедать. Голодный как волк, он с энтузиазмом набросился на утиный риет и сэндвич, который Скип сделал с сыром камамбер и французским хлебом. Митти достались сардины в оливковом масле. Скип был в хорошей форме, но все же нагрузка на ноги была ощутимой. Скип продолжил путь. Теперь Митти плелся следом, вывалив длинный красный язык. Смотреть было не на что — никаких следов крушения НЛО; насколько хватает глаз, вокруг лишь белая корка солончаковой равнины. Но Скип двигался по маршруту, манящие холмы все приближались, и наконец, часам к четырем, он добрался до них. В тени первого дуба с корявым стволом опять сел отдохнуть в тени, глотнул воды, успевшей стать горячей, и напоил Митти. Он уже жалел, что взял в поход собаку — на такой жаре ей тяжело. Битана было не видно, однако Скип за него не тревожился. Главное, что он знает свое точное местоположение, оно отмечено синей точкой на карте «Google Планета Земля». Скип продолжил путь. Пейзажи зачаровывали: высокая трава на холмах волновалась на ветру, наполняя воздух ароматом зелени, а дубы придавали местности сходство с парком. Но больше всего Скипа радовала благословенная прохлада. Останцы и обычные горы высились за холмами величественным фоном. Уже попадались едва различимые извилистые тропы; Скип быстро сообразил, что их протоптали не люди, а дикие кони. Вот бы их увидеть! Не зря это место назвали лошадиным раем. Все бы хорошо, но, сколько Скип ни бродил среди холмов, никаких следов летающей тарелки не нашел. Время от времени он смотрел на часы и в половине пятого решил, что пора двигаться к месту встречи. Скип отметил на карте в «Google Планета Земля» точку маршрута, на которой прервал поиски, чтобы потом продолжить с нее, и пустился в обратный путь. В пять он был на месте встречи. Битан еще не пришел. Скип взглянул на экран телефона, но тотчас вспомнил, что здесь нет сигнала. На западе солнце опускалось все ниже; свежело; ветер стих. Начинался приятный вечер: золотистые лучи расчертили холмы и горы, воздух стал чист, как весенний родник. Скип прождал час, но Битан так и не появился. Вернуться в лагерь одному? Но вдруг Битан все-таки придет, а Скипа на месте не окажется? Битан, чего доброго, рассердится и перестанет ему доверять. Развитие событий, конечно, неприятное, однако можно было этого ожидать. Битан полон энтузиазма, да и вообще, он натура увлекающаяся. На равнине не было никаких возвышенностей, куда Скип мог бы взобраться, чтобы высматривать своего начальника. Вдруг телефон завибрировал, Скип взглянул на него и обнаружил, что батарея разрядилась до двадцати процентов. Он поспешил выключить GPS и закрыть «Google Планета Земля», а для верности еще и перешел на авиарежим, чтобы заряд расходовался медленнее. В сгущающихся сумерках Скип приготовился ждать. 27 Кори сидела в единственном удобном кресле, в кресле-мешке с принтом от Питера Макса[19], которое досталось ей от предыдущего жильца, и пыталась читать затрепанный роман в мягкой обложке. Этим воскресным вечером свет лился в окна, выходившие на Джейд-Парк, и лучи расчертили пол на полоски, напоминавшие тюремную решетку. Вдруг Кори поймала себя на том, что не читает, а лишь тупо водит глазами по строчкам на пожелтевшей бумаге. Она собрала волю в кулак и снова сосредоточилась. «Иногда в предвечернем небе проплывала белая, как облако, луна — украдкой, без блеска, как актриса, которой еще не пора на выход, и вот она в городском платье смотрит из зала, как играют ее товарищи, и стушевалась, не желая, чтобы на нее обращали внимание. Я любил находить ее изображение на картинах и в книгах, но эти произведения искусства очень отличались — по крайней мере, в первые годы, пока Блок не приучил мои глаза и мысль к более утонченным гармониям, — от тех, где луна показалась бы мне прекрасной сегодня…»[20] Кори громко выругалась и швырнула книгу через комнату. Та врезалась в полочку, на которой стояла в горшке маленькая цилиндропунция Бигелоу; в результате и кактус, и полка, и книга очутились на полу. По плиткам во все стороны разлетелась земля и черепки. В Медсин-Крик, когда Кори училась в старших классах, она читала запоем. Садилась в свой «гремлин», парковалась под линиями электропередачи и глотала все, что удавалось раздобыть, — бульварную научную фантастику, триллеры, ужастики, иногда даже классику. Кори нравилось все, лишь бы книга уносила ее подальше от Медсин-Крик, от воплей матери-алкоголички, от школы с ее хулиганами и крутыми ребятами. Учителей Кори не слушала из принципа, и все же одного автора, упомянутого преподавательницей английского, она запомнила: Марсель Пруст, француз, который, по словам англичанки, писал книги, наполненные долгими пространными рассуждениями о его взрослении. Кори удивило, что человек всю жизнь только и делал, что вспоминал свое детство, — это каким же надо быть зацикленным на собственной персоне, чтобы накропать о себе монолог из миллиона слов! Но рассказ о Прусте ей запомнился, и однажды она взялась за «Поиски утраченного времени». Порой чтение давалось тяжело и навевало скуку, особенно потому, что в книгах ровным счетом ничего не происходило, но постепенно Кори подпала под обаяние лирически-мечтательной атмосферы и обращалась к циклу романов каждый раз, когда хотела забыться. Но сегодня Пруст ей не помог. Да и ничто не помогло бы. Кори понимала, что погружаться в горе с головой просто нездорово. Внезапная гибель наставника заставила ее понять, насколько она одинока: недавно на службе, в чужом городе в этом пустынном штате. Кори подумывала о том, чтобы позвонить отцу или даже, как ни странно, Норе Келли, но им ее не понять: оба слишком далеки от ситуации. Единственный человек, к которому Кори хотела бы обратиться, — сам Морвуд, но это невозможно. Слишком поздно Кори осознала, что он был для нее больше чем начальником. Морвуд помогал Кори сохранять равновесие — он не был для нее вторым отцом, зато стал надежной опорой, так необходимой ей в начале карьеры. Кори уставилась в другой конец комнаты, на беспорядок на полу, который сама же и устроила. Потрясение и душевная боль постепенно сменялись гневом и тревогой. Кори не удивилась, что этот напыщенный старый козел Лэтроп наговорил о ней гадостей. Он был против нее с самого первого дня — в молодой женщине, посягнувшей на его власть в лаборатории, видел угрозу. Лэтроп объявил виновницей пожара Кори, видимо рассудив, что его слово будет против ее слова. Но расследование наверняка докажет, что она вне подозрений. Вдруг тревога нахлынула с новой силой. Кори рассказала Гарсии все как было, однако она не может быть на сто, на тысячу процентов уверена, что погасила горелку и выключила газ. Наверняка так и сделала — в лабораториях колледжа Джона Джея, где она работала по многу часов, в нее накрепко вдолбили правила безопасности, — но кто помнит все мелочи до единой? Это то же самое, что закрывать за собой дверцу машины. Глупости, сказала себе Кори. Ее оправдают. Она точно знает, что пожар вспыхнул не из-за нее. Не может быть, чтобы она убила собственного наставника. Сидя одна в квартире, Кори чувствовала себя беспомощной, не способной ничего предпринять. Недельный срок казался ей тяжелым бременем и уж никак не возможностью прийти в себя. Кори снова выругалась, но на этот раз тихо, обдуманно. Она встала, смела в совок осколки горшка и несчастный кактус и выбросила в мусорное ведро, а книгу Пруста закинула на кресло-мешок. В одном Кори была убеждена: упиваться жалостью к себе — худший вариант из всех возможных.