Я встаю одним быстрым движением, указывая на дверь. — Я хочу, чтобы ты ушел, Лука. Я очень устала и все еще скорблю. Мне нужно время. — Катерина… — Я все еще дочь дона Витто Росси, — продолжаю я, как будто он ничего не сказал. — И я все еще в трауре, даже если мой муж был предателем. Поэтому, пожалуйста, уходи. Лука медленно встает, нежелание ясно читается в каждой черточке его тела, но я думаю, он видит, что я не отступлю. — Хорошо, — устало говорит он, направляясь к двери. Но прежде, чем выйти, он поворачивается ко мне, и я вижу в его глазах сочувствие и решимость. — Катерина… ты права, и все это правда. И именно поэтому ты знаешь, какое решение самое мудрое. — Он делает паузу, постукивая пальцами по дверному косяку, его взгляд прикован к моему. — Я буду ждать от тебя вестей завтра. Мне удается удержаться на ногах, пока я не слышу щелчок входной двери, который говорит мне, что он ушел. Я выбегаю из гостиной к ней, лихорадочно поворачивая замки, мои руки прижаты к тяжелому дереву, как будто в любой момент Виктор Андреев может попытаться выбить ее и подхватить меня, унося прочь, как злодея из сказки. Я хотела бы как-нибудь забаррикадировать ее, заколотить досками, но придется обойтись замками, а затем, положив руку на прохладный металл замка, который пока отгораживает меня от внешнего мира, я прижимаюсь лбом к двери. Впервые с похорон моего отца я начинаю плакать. * * * То, что я думала, было бы моей первой спокойной ночью в этом доме в одиночестве с тех пор, как я вышла замуж за Франко, вместо этого оказалось бессонной ночью, когда я лежала в темноте с широко раскрытыми глазами и пыталась представить себе жизнь в браке с Виктором Андреевым. Катерина Андреева. Это звучит так по-иностранному, даже в моих мыслях. Я не могу представить, чтобы это было произнесено вслух. Я пытаюсь произнести имя вслух в темноту, прошептать его своему потолку. Катерина Андреева. Оно звучит элегантно, насыщенно. К такому можно привыкнуть Но я н не могу представить, что привыкну. Я не новичок в браках по договоренности. Будучи принцессой мафии, я всегда знала, что мой будет такой. Но я также всегда знала, что это будет адресовано итальянцу, члену семьи, человеку, которого знал мой отец и который сослужил ему хорошую службу. Кто-то, кому я могла бы доверять, что, если бы он меня не любил, он бы уважал меня и никогда не причинил мне вреда. Мой первый брак сложился не так. Он был итальянцем наполовину, и то по материнской линии. И теперь похоже, что мой второй брак тоже не сложится. В глубине души я знаю, что у меня нет особого выбора. Я могла сказать Луке, что он у меня есть, но я знаю лучше. Теперь я немного больше понимаю, что чувствовала София, и испытываю укол вины за то, как я развеяла ее страхи по поводу Луки, как небрежно сказала ей, что, конечно, у нее всегда был выбор, но он у нее был, на самом деле, не больше, чем у меня сейчас. Ее выбором было выйти замуж за Луку, рискнуть вызвать гнев моего отца или позволить Братве поймать себя. И теперь… Я даже не совсем знаю, как представить Виктора. Я никогда не видела его вблизи, только издалека, в день похорон моего отца. Я знаю, что он старше, но не уверена, насколько. Я действительно не знаю, как он выглядит, кроме газетных статей с краткими фотографиями, где ясно, что он, достаточно красив и хорошо сложен. Но обычно все это не имеет значения. Конечно, я бы всегда предпочла красивого мужа, тем не менее, я давно смирилась с мыслью, что если муж, который больше всего помогал моему отцу, будет уродливым и толстым, то именно за него мне придется выйти замуж. И не возникло бы никаких споров. Меня волнует не внешность Виктора. А то, кто он такой. Русский. Из Братвы. Не просто из Братвы, а их лидер. Человек, который приложил руку к нападению на мою семью. Человек, который, по общему мнению, мой враг, не считая факта, что я сказала себе, что буду свободна после Франко. Я действительно поверила в это, всего на мгновение. Как я могла быть такой глупой? Как он будет относиться ко мне, когда мы поженимся? Потому что чем дольше я лежу в постели, размышляя об этом, тем меньше и меньше я могу представить, как я могла бы выпутаться из этого без последствий, с которыми я, возможно, не смогу жить. Он не причинит тебе вреда, говорю я себе, пытаясь успокоить свое бешено колотящееся сердце и болезненную, холодную тошноту глубоко в животе. Если мой брак с ним призван установить мир между нашими семьями, то для него не имело бы смысла каким-либо образом причинять мне физический вред. Конечно, это низкая планка, но после Франко я не уверена, насколько ниже может быть планка для второго мужа. Я перебираю в уме варианты, но каждый из них оказывается неудачным. Я не хочу покидать Манхэттен, это мой дом, и я знаю, что в любом случае это неразумно. Куда бы я еще ни поехала в стране, которую я бы не возненавидела, и, возможно, даже в некоторые места, которые я бы возненавидела, никто из других подчиненных боссов не защитит меня, если я брошу вызов Луке. Некоторые из них могут даже активно пытаться найти меня и вернуть ему, чтобы выслужиться. Я только усугублю ситуацию, сбежав, и даже покинуть страну на самом деле не вариант. В Европе нет места, где Семья не могла бы меня найти. А за ее пределами, есть Братва, с которой нужно бороться, ирландцы в других районах, якудза в третьих, картели в других. Независимо от того, куда я попытаюсь сбежать, там будет какая-нибудь преступная организация, желающая и даже стремящаяся заключить сделку с Лукой или Виктором или с обоими, чтобы вернуть меня домой. Я родилась в этой жизни, и от этого никуда не деться. Я всегда знала это, и это не изменилось. Теперь я знаю, без тени сомнения, что этого никогда не будет. Медленно я оцениваю каждую маленькую мечту, которая была у меня после смерти Франко. Ремонт моего дома, путешествия, которые я совершила бы в одиночку, то, как я планировала никогда больше не выходить замуж. Свобода, которую я так недолго ощущала и позволила себе представить. Я отпускаю свои мечты, одну за другой, уплывая в темноту, и чувствую, как после каждого из них мое сердце немного замирает, оседая в груди свинцовой тяжестью. Я никогда не чувствовала себя такой прикованной к своей жизни, как сейчас, даже когда поняла, каким человеком на самом деле был Франко. Впервые за очень долгое время я наблюдаю восход солнца за окном моей спальни. И затем, когда серое небо уступает место цветным полосам, я встаю, чувствуя, как на меня наваливается тяжесть моего решения. Я приняла свое решение, и хотя на самом деле никогда не было другого выхода, я рада, что эта часть выполнена. Теперь все, что я могу сделать, это смотреть вперед и стараться извлечь из этого максимум пользы. Рассказать Луке, это легкая часть. Я могу сказать, что ему приходится прилагать усилия, чтобы сохранять спокойствие, когда я прихожу в его офис. Он предлагает мне сесть, но я качаю головой. — Это не займет много времени, — спокойно говорю я ему. — Я выйду замуж за Виктора Андреева. Просто дай мне знать подробности. Я также сохраню свой дом, — добавляю я. — Я найму персонал, который присмотрит за ним, пока меня там не будет. Лука откидывается на спинку стула с видимым облегчением. — Я рад, что ты пришла к такому решению, — говорит он дипломатично, как будто я действительно могла принять любое другое решение. Он переводит дыхание, а затем наклоняется вперед, его зеленые глаза пристально смотрят в мои. — Это принесет мир, Катерина, — мягко говорит он. — Я надеюсь, это того стоит. — И ты веришь, что Виктор сдержит свое слово? — Я стараюсь, чтобы в моем голосе не звучали резкие нотки, но это трудно. Мне трудно поверить, что человеку с репутацией такого жестокого человека можно доверять. Луке еще предстоит создать такую репутацию, во всяком случае, он известен тем, что был менее склонен к войне и кровопролитию, чем мой отец. Итак, что это мне дает? Если Виктор будет плохо обращаться со мной, я верю, что Лука достаточно позаботится о последствиях. Если не ради меня, то ради того факта, что его нельзя считать настолько слабым, что лидер Братвы может взять невесту из мафии в моем положении, а затем надругаться над ней. Но что, если я не доживу до того, чтобы увидеть, как эти последствия будут осуществлены? Что, если Виктор просто хочет получить удовольствие от наказания меня за провал Франко, и он готов принять эти последствия? Ты позволяешь своему воображению взять верх над собой. Я делаю глубокий вдох. — Полагаю, свадьба состоится не в соборе Святого Патрика? — В некотором смысле, я этому рада. Я не хочу переживать свой первый свадебный день во второй раз там. — Нет, этого не произойдет, — подтверждает Лука. — Виктор захочет обвенчаться в православной церкви, я уверен. — Он колеблется. — Ты хочешь встретиться с ним раньше? Я могу это организовать, если… — Нет. — Я резко обрываю его, мое сердце внезапно подступает к горлу. Если я увижу Виктора заранее, встречусь с ним до того, как пути назад уже не будет, я не уверена, что смогу это сделать. — Я увижу его в день нашей свадьбы. Такими должны быть браки по договоренности, не так ли? Плохая примета видеть невесту до свадьбы? Лука выдавил из себя легкую улыбку. — Я рад слышать, что ты можешь найти в этом немного юмора, Катерина. — Я бы не пережила всего этого до сих пор, если бы не могла. — Я делаю паузу, делая глубокий вдох. — Я доверяю тебе, Лука, — говорю я мягко, изо всех сил стараясь не выдать, как я напугана на самом деле. Стоя здесь, в чистом, мужском офисе, который когда-то занимал мой отец, а теперь принадлежит Луке, где они с Франко планировали, плели интриги, смеялись и когда-то были как братья, я чувствую, как смыкаются стены. Я в ловушке, и выхода нет. Все, что я могу сделать, это попытаться извлечь из этого максимум пользы. — Я обещаю тебе, Катерина, ты будешь в безопасности. — Его лицо снова выглядит осунувшимся, усталым, и я могу сказать, что это отнимает у него много сил. Однако я не могу найти в себе силы пожалеть его. Он не тот, кому придется лечь в постель с русским, с лидером Братвы. Мой желудок скручивает от этой мысли. Будет ли он холоден? Жесток? Причинит ли он мне боль ради собственного удовольствия? Или попытается заставить меня полюбить боль, чтобы он мог чувствовать себя лучше? Я выбрасываю эту мысль из головы, чувствуя, что бледнею. Я не могу думать об этом прямо сейчас. Я посмотрю этому в лицо, когда придет время. И есть ли у меня вообще какой-либо выбор в этом вопросе… Я знаю, что одна ночь необходима. Это должен быть брак во всех отношениях, завершенный и законный. Я не краснеющая девственница, чтобы не понимать, что от меня требуется. Но если Виктор действительно не намерен причинять мне вреда каким-либо образом, тогда, возможно, я могу попросить свою собственную кровать, свободную от него. Он может трахаться с кем хочет. Мне будет все равно. Пока это держит его подальше от меня. Он уже выдвинул свои требования. Я твердо намерена выяснить, могу ли я что-нибудь потребовать взамен. Но я ничего из этого не говорю Луке. Ему не поможет знать, что я уже обдумываю, как обойти свои супружеские обязанности, когда дело касается Виктора, и он все равно ничего не сможет с этим поделать. Я не позволю ему выступать посредником в условиях моего брачного ложа. Мы с Виктором обсудим это после того, как произнесем клятвы, так или иначе. Я полна решимости настоять на своем в этом браке, насколько смогу. Даже если это пугает меня. Я отправляю Софии сообщение по дороге обратно к себе домой. Все сделано, я печатаю, чувствуя, как мое сердце замирает, видя это в черно-белом варианте. Я выхожу замуж за Виктора. Ответ приходит почти сразу. О, Кэт. Мне так жаль. Я прикасаюсь к экрану своего телефона, ощущая прилив тепла, несмотря на холод, который, кажется, окутал меня с тех пор, как я покинула офис Луки. Я никогда ни с кем не была так близка, как с Софией. Я знаю, что у нее тоже не так много друзей, только Ана, и я знаю, что в прошлом она уважала меня. Возможно, как старшую сестру, кто-то, кто знает эту жизнь лучше, чем она когда-то знала. Я пыталась быть рядом с ней, когда она налаживала свои отношения с Лукой. Но теперь это я нуждаюсь в утешении. Однако, видя знакомое прозвище, я успокаиваюсь и чувствую себя немного более здравой. Больше никто не называет меня Кэт. Только София. — Лука обещал мне, что не причинит тебе вреда. Я смеюсь над этим, тихим, горьким звуком. — Он обещал мне то же самое. — Если я что-то и знаю о Луке, он держит свои обещания. Я откидываюсь на спинку сиденья, закрывая глаза. Это большая часть правды. Лука перевернул небо и землю, чтобы сдержать обещание, которого он даже не давал, обещание, данное между его отцом и отцом Софии, устроив их брак без их ведома. Никто бы не обвинил его в его нарушении. Он мог бы даже убедить моего отца позволить ему жениться на мне вместо этого, возможно, укрепив свое положение еще больше. Но он этого не сделал. Он сдержал это обещание. И теперь они с Софией счастливы. Могли бы мы с Виктором быть счастливы? Я говорю себе даже не думать об этом. Я надеялась на какое-то счастье с Франко и была горько разочарована. Если я вступлю в этот брак с ясной головой и открытыми глазами, зная, что нет надежды на счастье с моим мужем, нет и возможности разочароваться. Я могу продвигаться вперед, не беспокоясь о попытках наладить совместную жизнь, найти точки соприкосновения. В любом случае, какие у меня могут быть точки соприкосновения с Братвой? Со мной все будет в порядке, отвечаю сама себе. Я всегда знала, что буду в браке по договоренности. Нестрашно, что это с парнем из братвы, а не с итальянцем. Я буду жить. Я делаю паузу, затем продолжаю печатать. — Он не может быть хуже Франко. Пауза, а затем ответ Софии. — Знаменитые последние слова. И затем так же быстро. — Я шучу. Лука не согласился бы, если бы не думал, что ты будешь в безопасности. Секундой позже. — Я всегда здесь для тебя, Кэт. Ты это знаешь. Все, что тебе нужно. Точно так же, как ты была рядом со мной. Это почти забавно, как быстро мы поменялись ролями. Не так давно именно я пыталась успокоить Софию, помочь ей понять, как будет работать брак с таким мужчиной, как Лука, на что это будет похоже. Чтобы понять, каким на самом деле был ее выбор и как с ним жить. Теперь это она утешает меня. Пытается унять мой страх и беспокойство. Потому что я боюсь, не важно, как отчаянно я пытаюсь не показывать этого. Я в ужасе от Виктора. Любая разумная женщина была бы. У меня болит в груди, когда я переступаю порог своего дома. Я прохожу по нему, переходя из комнаты в комнату, как какой-то викторианский призрак, трогаю мебель и вдыхаю ее аромат, чистые комнаты и более пыльные, менее используемые. Этот дом слишком велик для одного человека. Я бы в нем потерялась. Вот почему я планировала путешествовать… планы, которые сейчас придется отложить, возможно, навсегда. Я не могу представить, чтобы Виктор позволил своей жене путешествовать самостоятельно, и у меня нет никакого желания ехать в гребаный отпуск со своим мужем. Что касается меня, то, чем меньше времени мы проводим вместе, тем лучше. И я надеюсь, что он может чувствовать то же самое. Такие мужчины, как он, обычно не заинтересованы в обществе своих жен. Этим утром я почувствовала что-то вроде горя при мысли о том, что оставляю это место позади. Но сейчас я ничего не чувствую, только пустоту. Я опускаюсь на стул, закрывая глаза. Это к лучшему, говорю я себе. Я пройду через это. Пустота — это хорошо. Пустота — это хорошо… Никаких чувств, никаких привязанностей. ВИКТОР — Надеюсь, у тебя для меня хорошие новости, Лука. — Я отмахиваюсь от него, когда он жестом приглашает меня сесть, вместо этого предпочитая подойти к позолоченной барной тележке вдоль стены. — Я должен просто избавиться от стульев, — ворчит Лука, прищурив глаза. — Никто никогда не садится. Ты уверен? Ладно выпей. Я ухмыляюсь, наливая в стакан на два пальца хорошей водки. — Жест вежливости предлагать своим гостям выпить, Лука. Или твой отец не научил тебя хорошим манерам? Лука прищуривает глаза. — Мой отец упустил возможность научить меня многим вещам после того, как его убила Братва. Между нами проходит пауза, пока я потягиваю водку, позволяя ему задуматься, планирую ли я что-нибудь сказать в ответ. Не так давно я бы не позволил щенку мафии разговаривать со мной таким образом, но у меня есть более серьезные проблемы. Более неотложные дела. — У нас есть темы для обсуждения поважнее, чем древняя история, — говорю я ему, наслаждаясь видом того, как он ощетинился, пока я наливаю себе еще водки. Я знаю, что он хочет поспорить, но не может, потому что мир между нами носит предварительный характер, и Лука хочет этого больше, чем я. — Например, моя невеста. — Она — единственный способ, которым ты примешь мир? — Лука хмурится. — Ты больше ничего не хочешь принять? Никаких других условий?