— Мы завершаем эту войну браком или не заканчиваем вообще, — решительно говорю я, опускаясь наконец в кресло, предложенное мне Лукой. — Это мое единственное и окончательное предложение. Лука выглядит раздраженным. — Ты не устал от этого, Виктор? Эта постоянная битва между семьями? Я пожимаю плечами. — Я устал от кровопролития, да. Но мы, братва, волки и медведи. Немного крови между нашими зубами, вот как мы ведем бизнес. Он испускает короткий, резкий вздох. — Катерина приняла твое предложение. — Лука выплевывает последнее слово, как будто испытывая отвращение к нему, гнев ясно читается в каждой черточке его лица. — И я тоже вынужден принять эту сделку, но я не рад этому, Виктор. Я уже говорил тебе, я не вмешиваюсь в жизни людей таким образом. Ее отец оставил ее под моей защитой. Если с ней что-нибудь случится, если ей каким-либо образом причинят вред, это будет война. Ты понимаешь это, верно? Я прищуриваюсь, глядя на него. — Я обижусь на это, Романо. Я никогда не причинил вреда женщине. Я бы никогда этого не сделал. Лука смеется коротким, резким лающим звуком. — Ты каждый день причиняешь боль женщинам, Виктор. То, что ты сам не поднимаешь на них руку, не делает твой бизнес по торговле людьми менее разрушительным. Как ты думаешь, что происходит с ними в конце строки? Удовольствие и комфорт? — Для некоторых из них да. — А другие? — Лука выглядит недовольным. — Я уже знаю ответ. Жестокое обращение и изнасилование. Думаю, гораздо чаще, чем ты хотел бы признать. Так что не рассказывай мне о том, как ты добр к женщинам. Ты помнишь, что я спас Софию из гостиничного номера, где твои люди связали ее, верно? Как они с ней обращались? — Я не приказывал им обращаться с ней грубо. На самом деле совсем наоборот. Что касается связывания… — Я поднимаю одно плечо и позволяю ему упасть. — Возможно, с тех пор Софии это понравилось. — Ты не будешь так говорить о моей жене. — Лицо Луки краснеет. — И ты не должен бросать камни, когда твой собственный дом из стекла. Разве не так гласит американская пословица? — Я пристально смотрю на него. — Подумай о разрушениях, которые вызывает твой собственный бизнес, Лука. Зависимость, передозировки. Страдания в раздираемых войной странах, вдовы и дети, оставшиеся без отца. Женщины, которых я продаю, попадают в гаремы шейхов, на службу к миллиардерам, во дворцы принцев. Конечно, некоторые возвращаются в Россию, обслуживая не слишком вежливых бюрократов, но чаще всего они проводят свои дни в шелках гарема или бикини на тропических пляжах. — Порабощенные мужчинами, которые не знают значения слова нет. — Лицо Луки мрачнеет. — Не пытайся приукрасить это, Виктор. — Ты слушал “нет” Софии? — Я ухмыляюсь ему, когда вижу, как он вздрагивает. — Ах, так что, если это желание, все справедливо, но, если это деньги… тсс. Но деньги, это то, чем ты оправдываешь наркотики и оружие, не так ли? — У твоих женщин нет выбора, но любой, кто принимает наркотики или покупает оружие у меня, сделал свой собственный выбор. Я качаю головой. — Если ты действительно в это веришь, Лука, то ты не такой умный, каким я тебя считал. А что касается выбора женщин… был ли у Софии выбор? Лука встречает мой взгляд, его собственный взгляд стал холодным. — Он есть у Катерины? Между нами несколько секунд стоит тишина. Наконец, я прочищаю горло, вставая. — Я займусь приготовлениями к свадьбе, которая состоится через две недели. Я также позабочусь о свадебном платье Катерины и других мелочах. — Я делаю паузу, глядя вниз на Луку, где он все еще сидит. — Я буду добр к ней, — коротко говорю я ему. — До тех пор, пока она понимает свое место. И я не причиню ей вреда. Затем нужно подписать контракты, заняться делами. Лука очень мало говорит до конца встречи, что, по крайней мере, меня радует. Я испытываю искушение нанести визит своей невесте, но Лука ясно дал понять, что она не желает видеть меня до свадьбы. И хотя мне неприятно позволять ей думать, что она в состоянии предъявлять ко мне требования, я также могу понять ее доводы. Это деловая сделка, брак по расчету. Нет причин усложнять задачу посещением, которое, безусловно, было бы неловким и нежеланным. Вместо этого я направляю своего водителя в центр города к ювелиру, у которого я заказывал украшения для своей первой жены, включая ее обручальное кольцо. Кто-то может сказать, что это плохая примета, когда он делает кольца для моего второго брака. Но я практичный человек, а не суеверный. Хенрик, маленький, приземистый немец за прилавком, радостно поднимает глаза, когда я вхожу. Сейчас середина недели, и все же в магазине все еще довольно много покупательниц, я полагаю, все женщины из высшего общества, которым больше нечем заняться. — Мистер Андреев! — Он выглядит удивленным. — Я не видел вас некоторое время. С тех пор, как… — Затем он замолкает, слегка бледнея. — Извините. Я не хотел упоминать… — Все в порядке, — коротко говорю я ему. — Я снова женюсь. А это значит, что мне понадобятся кольца. — Ах да! Я был бы рад получить ваши комиссионные. Как скоро они вам понадобятся? Шесть месяцев? Год? — Две недели. Его глаза округляются. — Две недели? Я не знаю мистер Андреев, кольцо хорошего качества… — Я щедро заплачу, ты это знаешь. И, кроме того, в этом нет ничего сложного. Две золотые полоски. Возможно, они даже есть у вас в наличии, хотя моей будущей невесте, возможно, понадобится подогнать под ее размер. — Без помолвочного кольца? — Он выглядит взволнованным. — Вы уверены? Девушка без такого кольца наверняка будет разочарована, и, кроме того, это может выглядеть… — Меня не волнует, как это выглядит, — коротко говорю я ему. — Меня не интересует внешность. Это мой второй брак, и он будет практичным. Кольца будут отражать это. Двух золотых полос будет достаточно. Он тяжело сглатывает от моего тона, кивая. — Я сейчас вернусь, мистер Андреев. Одну минуту. Я поворачиваюсь к витринам, когда Хенрик исчезает в задней части, окидывая взглядом сверкающий ассортимент ювелирных изделий. Я чувствую на себе взгляды, к которым я привык. Я знаю, что я красивый мужчина, которого боятся. Всякий раз, когда я нахожусь в комнате, мужчины и женщины оборачиваются посмотреть. Но я не утруждаю себя оглядыванием. Это не прогулка ради удовольствия, и я хочу уйти из этого магазина как можно скорее. Бриллианты, бриллианты, бриллианты. В стеклянных витринах представлены всевозможные формы и размеры, преломляющие свет, прозрачные и безрадостные. Я никогда не любил бриллианты, хотя Кате нравилось в них облачаться. Я никогда не покупал ей ничего другого на праздники или юбилеи. Когда родились девочки, я попросил Хенрика сделать для нее два обруча вечности с большими сверкающими прозрачными камнями, которые обвивали ее тонкий палец. Я подумал, что они выглядят безвкусно по обе стороны от ее обручального кольца и тонкого золотого обручального кольца. Но ей нравилось. Разумеется, я выбрал для нее обручальное кольцо с бриллиантом, разработанное Хенриком и сделанное на заказ специально для нее. Но на этот раз не бриллианты привлекают мое внимание, пока я жду, когда он вернется с простыми ремешками. Это кольца с драгоценными камнями, вставленные в торцы футляров, как запоздалая мысль. Рубин, изумруд и сапфир, а также другие камни, которые я также не знаю. Один из них выделяется для меня больше других: крупный рубин овальной формы насыщенного темного цвета свежепролитой крови. Он оправлен в желтое золото, удерживается зубцами, с круглыми бриллиантами с обеих сторон. Он выглядит почти как антиквариат. Учитывая размер и насыщенный цвет, я могу представить, как какая-нибудь русская Марина наденет это, с капелькой крови на пальце, украшенном бриллиантами. Я уже решил, что нет смысла покупать обручальное кольцо для Катерины. Скорее всего, она этого не ожидает, и, хотя я щедрый человек по отношению к тем, кто этого заслуживает, я также бережлив в других отношениях. Я знаю о лишениях других на родине, и я знаю, что к деньгам нельзя относиться легкомысленно. Мой брак с Катей начался по любви, и чем все это закончилось? У меня нет таких иллюзий в отношении Катерины, и притворяться в этом с драгоценностями и обещаниями, которые я не собираюсь выполнять, было бы, на мой взгляд, нелепым фарсом. Я уверен, что она, выросшая в такой жизни, какой она была, оценит мою практичность. Я уверен, что у нее тоже нет иллюзий. И я не собираюсь давать их ей. — Мистер Андреев! — Голос Хенрика врывается в мои мысли, отвлекая меня и уводя от рубинового кольца. — У меня здесь есть несколько групп на ваш выбор. Вы можете выбрать то, что подходит вам, а затем вашей невесте, вы знаете размер ее кольца? — При необходимости она может изменить размер позже, так что выбирайте больший. Хотя она очень стройная. — Тогда шесть штук, пока. — Хенрик выуживает из коробки очень тонкую, изящную полоску. — А как насчет этого? — Этого достаточно. — Я выбираю ленту средней ширины для себя, надеваю ее на палец, чтобы определить посадку. — Вот. Это достаточно просто, да? И ждать не нужно. — Конечно. — Очевидно, что Хенрик изо всех сил пытается скрыть свое разочарование. Я уверен, что, когда я вошел, он надеялся на более экстравагантную покупку. Но мои дни покупки дорогих украшений закончились. Я возвращаюсь к машине с черными бархатными коробками в руках, благодарный за то, что все закончено и осталось позади. Одной причиной для беспокойства меньше. Я позабочусь о покупке платья для Катерины этим, по крайней мере, я ее побалую. Я не полный мудак. Но я не собираюсь притворяться романтичным. Это вопрос удобства… моей привычки. И чем скорее пройдут следующие две недели, тем лучше. Я глубоко вздыхаю. Через две недели Катерина Бьянки, по рождению Росси, станет моей женой. В моем доме и в моей постели, матерью для моих дочерей, у которой кровавое прошлое прочно осталось позади. Ее и мое. КАТЕРИНА Очевидно, что никто не тратит время на то, чтобы мы с Виктором поженились. На следующее утро я просыпаюсь от электронного письма, явно от какой-то секретарши или личного помощника, а не от самого Виктора, с адресом известного свадебного салона и временем встречи. Никаких тонкостей, ничего личного, просто место и время, как на любой другой деловой встрече. В некотором смысле, это облегчение. Здесь нет притворства. Я помню суматоху, через которую прошли София и Лука, то, как сильно они хотели друг друга и как усердно пытались с этим бороться. Тем не менее, Виктор, кажется, хочет держаться от меня на таком же расстоянии, как и я от него. И это меня вполне устраивает. Я предполагаю, что могу привести кого-нибудь с собой, но меня это не особенно волнует, даже если на самом деле мне это не положено. Я не собираюсь идти на встречу, чтобы выбрать свадебное платье в одиночку, особенно при таких обстоятельствах. София была рядом со мной, когда мне пришлось быстро выбирать платье для свадьбы с Франко, вскоре после смерти моей матери, и я знаю, что она будет рядом со мной и сейчас. Тогда было трудно, и я знаю, что и сейчас будет нелегко, но это будет в тысячу раз сложнее, если у меня не будет подруги рядом. Я отправляю ей краткое сообщение, пока готовлю завтрак. — Сегодня днем у меня назначена встреча, чтобы выбрать платье. Пойдешь со мной? С тех пор, как умерли мои родители, мне было трудно есть, и все, что произошло с тех пор, только усугубило ситуацию. Я терпеть не могу ничего тяжелого по утрам, поэтому выбираю йогурт и фрукты, ковыряюсь в них, ожидая ответа Софии. В эти дни я ем в кухонном уголке для завтрака, столовая кажется мне слишком большой и пустой, как будто она может поглотить меня целиком. Интересно, будет ли у Виктора то же самое, если я буду весь день копошиться там от нечего делать. У жен мафиози обычно есть благотворительные мероприятия или доски объявлений, на которых можно присутствовать, устраивать званые ужины и управлять социальной стороной бизнеса своих мужей. Чем занимаются жены братвы? Я понятия не имею, на что на самом деле похожа их жизнь, нам рассказывают истории о мужьях, которые издеваются над ними, которые требуют от них грязных сексуальных действий и наказывают их, если они не подчиняются, о мужчинах, которые отказываются относиться к ним с уважением, ожидая, что они будут работать по дому и воспитывать детей без всякой благодарности. Неужели все так плохо? Виктор — лидер Братвы и богатый человек. Наверняка у него есть сотрудники? Я никогда не сталкивалась ни с кем из Братвы, но слышала, что это жестокие и неотесанные мужчины, грубые и нерафинированные. Из-за этой картины трудно представить, как они устраивают званые ужины или как их жены заседают в благотворительных советах. А что насчет детей? Я чувствую холодный узел в животе при этой мысли. Я знаю, что Виктор однажды уже был женат, но я ничего не знаю о его детях, если они у него есть. Я представляю их в школе-интернате или где-нибудь под присмотром няни, но что, если он ждет ребенка от меня? Это, безусловно, поставило бы крест на любом плане не ложиться в постель после первой ночи. Я стискиваю зубы, когда звонит мой телефон. Я разберусь с этим, говорю я себе, постукивая по экрану. Все, что я могу сделать, это проходить через это день за днем и обрабатывать каждую вещь по мере ее поступления. Я знаю, что выхода нет, так что теперь это просто вопрос управления вещами по мере их поступления. Сообщение от Софии, сообщающее, что она свободна на вторую половину дня, и я вздыхаю с облегчением. По крайней мере, я не буду одна. — Могу ли я привести Анну? Я колеблюсь. Я понятия не имею, должна ли я вообще приводить кого-нибудь с собой, но в электронном письме не было специально сказано приходить одной. Когда дело доходит до Виктора и моих отношений, я не собираюсь начинать со страха того, что он может позволить мне сделать, а может и не позволить. Нет ничего плохого в том, чтобы привести двух моих друзей на мое свадебное свидание, и я не понимаю, почему я должна вести себя так, как будто это так. — Конечно, я отвечаю. Чем нас больше, тем веселее. Кроме того, говорю я себе, выбрасывая недоеденный йогурт в мусорное ведро и ополаскивая миску в раковине, Ане будет полезно ненадолго выйти, если она захочет прийти. Чувство вины за то, что случилось с лучшей подругой Софии, Анастасией Ивановой, все еще постоянно гложет меня, даже если это была не моя вина. Я никак не могла знать, что Франко сделает с ней, когда обнаружит, что она пытается найти способ вытащить Софию, вступив в сговор с Братвой. Тем не менее, меня по-прежнему тошнит каждый раз, когда я думаю об этом. Когда-то она была талантливой балериной в Джульярде, на пути к тому, чтобы добиться признания в Нью-Йоркском балете. Сейчас она в инвалидном кресле, проходит еженедельную физиотерапию, ее ноги повреждены до такой степени, что ей трудно снова начать ходить. Она, конечно, никогда больше не будет танцевать. София встречает меня дома перед самым уходом, и я приветствую ее у двери. — Ты хорошо выглядишь, — говорит София, бросая на меня взгляд. — Как будто ты чувствуешь себя лучше после похорон. — Ну, трудно не чувствовать себя по крайней мере немного лучше, когда его нет. — Я провожу руками по своему платью, легкому черному шифоновому платью без рукавов с широким воротником и кожаным поясом на талии. Я вряд ли ношу траур, но мне не хотелось носить ничего, кроме черного с тех пор, как Лука сообщил мне о требованиях Виктора. Если уж на то пошло, я ношу траур по себе. — Ана встретит нас в салоне, — говорит София. — Я послала за ней водителя, но ей проще поехать прямо туда.