— Опускай! Опускай повозку! – размахивая ручищами, горланил Сесил Фэлан, здоровяк под два метра ростом в тяжёлых металлических доспехах и с копной непокорных золотистых кудрей. Его лицо раскраснелось от натуги, и блестело от пота. Крошечными капельками пот струился по его покатому лбу и мясистым, гладко выбритым щекам. Шестеро угрюмых воинов с противоположной от него стороны стали медленно опускать повозку на землю, густо поросшую травой и усеянную ветками можжевельника, что рос неподалёку. Рован забористо выругался сквозь стиснутые зубы и бросил колкий взгляд себе за плечо: у кромки дороги, там, где примостилась поломанная повозка, накренившаяся на один бок, стояла потаскуха Боллардов. Рован поджал губы, разглядывая девчонку. Внимательный взгляд лазурных глаз был устремлён вперёд, пока она наблюдала за воинами, что возились у края дороги, густая копна тёмных волос рассыпалась по плечам, щёки от духоты приобрели нежно розовый оттенок. «Хороша», - вынужден был признать Рован, отворачиваясь от Тами. У её дрянной повозки, что выделил для неё папаша, снова повредилось колесо, вынуждая весь отряд сделать очередную остановку. На этот раз прямо посреди леса Охотника, густо поросшего вековыми соснами и елями, высотой в несколько метров. Колючие деревья закрывали своими вытянутыми макушками далёкий небосклон, и даже в самый погожий денёк сюда, в густую чащобу, не проникали золотистые лучи солнца, и лес оставался погружённым в тень. Они находились в пути уже долгие двадцать три дня, и если бы не повозка, будь она трижды проклята, ещё к утру сегодняшнего дня оказались бы у прочных и надёжных стен Риверсайса. Сейчас же они застряли посреди Янтарной дороги, изнывая от духоты, вездесущих насекомых и усталости. Пока люди Вэлдонов чинили повозку, серые хмурые облака затянули небо, обещая обрушиться на землю проливным дождём, и в лесу, и без того сумрачном и стылом, сделалось ещё темнее. «Только не дождь!» - подумал Рован, и перевёл беглый взгляд на брата, который стоял рядом с повозкой. Её уже успели опустить на землю, и теперь проверяли прочность колес. Этот бугай Сесил Фэлан давил на них всей тяжестью своего тела, стальные доспехи лишь усиливали его вес. Рован изнывал от усталости, а ещё от злости, что зародилась в нём со дня смерти отца. Отчего Мариус не бросит эту развалину прямо здесь, среди густых деревьев? Рован переводил сердитый взгляд с Тами на веду в ярко-красных одеждах, что стояла около девчонки, и обратно. Чёрт бы побрал этих двоих вместе с треклятой повозкой! Из-за них они так задерживаются в пути! — Мы так и будем останавливаться на каждом шагу из-за потаскухи Боллардов с её сгнившей кибиткой? – напустился на Мариуса Рован, подойдя ближе. Его взгляд, холодный и острый, словно лезвие ножа, прошёлся по телу девчонки, что стояла около кустов можжевельника. — Что ты предлагаешь, Рован? – нахмурившись, поинтересовался Мариус. В его голосе, впервые за всё время, что они были в пути, Рован уловил усталость. — Ты знаешь что. Мы бы уже давно… — Я уже устал это слушать, Рован, - оборвал его на полуслове Мариус, и бросил на брата красноречивый взгляд. - Если у тебя есть дельное предложение, то говори, а раз нет, так зачем тратить напрасно слова? — Почему они не могут поехать верхом? Так было бы намного быстрее, да и воины устали чинить её повозку, которая всю дорогу ломается, - не унимался Рован, кипя от злости. Он никак не мог взять в толк, почему брат вставал на сторону грязной шлюхи? – Ничего с этой девкой не случиться! — Ты прав, с леди Тами ничего не случиться, но с ней едет веда, Рован, - возразил Мариус. – Мы не можем заставить веду ехать верхом. Боги не простят нам этого. Да и мать тоже. Рован фыркнул, переведя взгляд на Тами. Она о чём-то говорила с Сесилом Фэланом, который смотрел на неё сверху вниз; по сравнению с ним девчонка казалась просто крохой. Верзила Сесил снова что-то сказал им, отчего веда едва заметно улыбнулась, а Тами рассмеялась, звонко и заливисто, и Ровану показалось, словно по лесу разлилась трель певчей птицы, нежная и красивая. Вопреки его желанию, этот смех ласкал слух Рована, и ему захотелось закрыть уши руками, только чтобы не слышать её. — Может, мы уже тронемся в путь? – прорычал Рован, представляя, как затыкает ей рот своим твёрдым членом, а она послушно принимает его, стоя на коленях. Он устремил свой сердитый взгляд на Мариуса, но понял, что брат не слушает его. Тот, не отрываясь, смотрел в сторону Сесила и девчонки, сведя свои тёмные брови на переносице. Ровану хотелось знать, о чём думал Мариус в этот момент. Девчонка Боллардов будила в нём такие же низменные желания, что и в самом Роване? Что он представлял, глядя на неё? Его размышления прервал неожиданный раскат грома, а спустя мгновение с потемневшего неба хлынул дождь, тёплый и яростный, моментально остудив пыл Рована. Исполинские деревья, что плотным кольцом окружали их отряд, жадно ловили влажные капли, одну за другой, содрогаясь под их тяжестью. С каждой секундой дождь усиливался, всё сильнее изливаясь с грозового неба. Сухая земля, покрытая густым тёмно-зелёным покрывалом, впитывала драгоценную влагу, словно изнывающий от жажды путник. Веда, что-то неразборчиво воскликнув, бросилась бежать в сторону громоздкой повозки; по её алому платью расползались тёмные круги, появившиеся от больших дождевых капель. Тами последовала за ней. В воздухе повис запах дождя, и мокрой хвои, и Рован вдохнул его. — Переждём здесь? – спросил он Мариуса. Кивнув, тот приказал своим воинам разбить на время непогоды лагерь прямо под деревьями. Не обронив больше ни слова, Мариус последовал к повозке, а Ровану оставалось лишь наблюдать, как брат подал руку сначала веде, а затем и шлюхе Боллардов, помогая им взобраться внутрь. С густых волос девчонки, впрочем, как и с волос Мариуса тонкими струйками стекала дождевая вода, тем не менее, Мариус не торопился выпускать маленькую ладонь Тами из своей руки, пока она сама не отняла её. Рован поджал губы, отвернувшись от них. Необъяснимая злость с новой силой накатила на него, и он заскрежетал зубами. Чуть в стороне от повозки воины разбивали лагерь, укрывшись от дождя под крепкими ветвями могучих деревьев, что тянулись по бокам широкой Янтарной дороги. Дождь монотонно барабанил по деревянной крыше повозки, и этот навязчивый звук разносился по всей округе. — Проклятый дождь! – буркнул себе под нос Рован, направляясь в сторону лагеря. Зайдя под деревья, высокие и косматые, Рован тряхнул головой, и с волос во все стороны полетели холодные капли. Несколько капель упало и с сосны, под которой прятался Рован. «Снова не получиться развести огонь!» - посетовал Рован, обтирая мокрые ладони о свои серые штаны. — Как только дождь утихнет, выдвинемся в путь, - услышал Рован рядом с собой голос Мариуса. – До Риверсайса осталось не больше суток пути, к утру завтрашнего дня должны добраться. — Если повозка принцессы снова не придёт в негодность, - усмехнулся Рован, бросив на Мариуса красноречивый взгляд. — Значит, мы её снова починим, - сухо отозвался Мариус. – Я ведь сказал, что мы не бросим здесь веду Арлин. Тяжёлый взгляд карих глаз Мариуса прошёлся по лицу Рована, и в тот момент ему показалось, что на него смотрит отец. «Веда Арлин? – подумал Рован, отворачиваясь. – На кой чёрт ему имя тилмрэдовской веды? Не иначе как потаскуха Боллардов успела задурить ему голову! Чего доброго, скоро она начнёт командовать людьми Вэлдонов!» Ровану это совершенно не нравилось. Что ж, как только они доберутся до Риверсайса, он приструнит девчонку, раз брату на это не хватает мужества. Спустя час дождь прекратился так же внезапно, как и начался. Небо, что скрывали макушки деревьев, просветлело. Последние капли дождя, собравшиеся на ветвях, медленно стекали вниз. Мариус отдал распоряжение сворачивать лагерь, и через четверть часа отряд снова потянулся на запад. «До Риверсайса осталось совсем немного, стоит только пересечь границу леса, и мы на месте», - думал Рован, и эта мысль придавала ему силы, пока он гнал свою резвую кобылу вперёд по вымокшей земле. — Нужно отправить вперёд человека, чтобы он предупредил о нашем возвращении, - задумчиво протянул Мариус, и Рован кивнул. — Отправь Сесила, - предложил он, крепко сжимая руками поводья. — Лорган быстрее управиться, - сказал Мариус, и позвал к себе воина, долговязого и совсем ещё юного брюнета. Получив приказ от своего лорда, Лорган, не мешкая, выдвинулся в путь. Рован видел, как из-под копыт его гнедого жеребца вылетают комья мокрой земли, вперемешку с дёрном, когда тот отдалялся от отряда, двигаясь в сторону Риверсайса. — Мать заждалась нас, - неожиданно произнёс Мариус, и в его голосе Рован услышал тоску. В ответ он лишь кивнул, и сильнее пришпорил лошадь. Он тоже истосковался по матери, по Джорли, по Бриаму. Они скакали без остановки всю ночь, а когда заря окрасила размытую линию горизонта яркими жёлто-оранжевыми красками, лес Охотника, густой и дремучий, стал постепенно редеть, пока, наконец, не расступился перед ними. Позади послышался одобрительный гул воинов, которые, так же как и сам Рован мечтали скорее вернуться в родные стены Риверсайса, где каждого из них кто-то ждал. Они ехали ещё час, прежде чем впереди возник до боли знакомый пейзаж. Величественные стены Риверсайса, залитые мягкими лучами утреннего солнца, показались за невысокими, покрытыми густым травяным покровом холмами, что раскинулись по обе стороны от Янтарной дороги. Рован обернулся, как раз в тот момент, когда тонкие занавеси повозки распахнулись, и в маленьком окошке мелькнуло красивое лицо девчонки. Она смотрела на Риверсайс, широко распахнув свои ярко-голубые глаза, в которых Рован успел заметить восхищение. Вдали послышался звук горна, звонкий и пронзительный, и Рован нехотя отвёл взгляд от девчонки. Он улыбнулся и вдохнул полной грудью, отчего-то едва сдерживая радость, бурным потоком рвущуюся изнутри. Они были дома. Кейла — Ну что ты такое говоришь, мама? Я уверенна, что Мариус и Рован вскоре воротятся домой, вот увидишь, - настойчиво произнесла Джорли, поглядев на Кейлу Вэлдон сверху вниз. В её зелёных глазах горела непоколебимая убеждённость в правоте своих слов, и Кейла позавидовала силе её веры. «А ведь она такая взрослая и рассудительная в свои шестнадцать!» - неожиданно промелькнуло в голове Кейлы, пока она смотрела на Джорли, ещё совсем юную и прекрасную. Длинные русые волосы рассыпались по хрупким плечам, полные чувственные губы тронула тень улыбки, на щеках, нежных и округлых, алел румянец. — Кроме того, ты ведь знаешь Мариуса не хуже меня, - продолжила меж тем Джорли. - Он смелый и отважный воин, отец воспитал его таким. Он умеет обращаться с мечом, мама. — Умеет, - не стала отрицать Кейла. - Но не стоит списывать со счетов подлость Боллардов. Поистине, она не знает границ! Было ранее утро. Они неторопливо брели по цветущему и благоухающему саду Риверсайса, который раскинулся позади шероховатых стен замка. Широкая тропинка, вымощенная прочным камнем, убегала далеко вперёд, и терялась где-то в тени деревьев рябины, высаженных рядком. В воздухе разлился тонкий аромат роз, лилий и пионов, что росли немного в стороне от тропинки. — Ты преувеличиваешь! Не так уж он и могуществен этот лорд Боллард, и уж точно он не станет рисковать жизнью своей дочери! — Откуда тебе знать об этом, Джорли? - тут же отозвалась Кейла, сжав свои полные губы. – У меня сердце не на месте с тех пор, как твои братья покинули Риверсайс. Я так волнуюсь! — Здесь не о чем волноваться, мама! Мариус может за себя постоять, в конце концов, он самый меткий лучник в замке! - мягко возразила ей Джорли, слегка касаясь своей маленькой ладонью руки матери. — Про твоего отца я думала так же. Он смел, отважен и силён, но, тем не менее… - губы Кейлы задрожали, и она едва сдерживала слёзы, неожиданно выступившие на глазах. - Тем не менее, он погиб. Кейла до сих пор не могла прийти в себя от известия о смерти Грая, её горячо любимого лорда-мужа. Когда Мариус сообщил ей эту поистине чудовищную весть, она зашлась криком, истошным и нечеловеческим, перепугав детей, что прятались во время осады вместе с ней в стенах вектума. Джорли бросилась утешать её, но Кейла, раздавленная тяжестью навалившегося на неё горя, не видела и не слышала дочь. Она вообще никого не замечала в том миг полный отчаяния и безнадёжности, ни своих сыновей, ни ведона Юстаса, находившегося с ней рядом. Она кричала. И плакала. И снова кричала, пока не сорвала голос, и из её горла не стали вырываться едва различимые хрипы. Наконец, хвала богам Мироздания, сознание покинуло её, и она уже не могла помнить того, как Мариус выносил её, обмякшую и едва живую, из вектума. Очнувшись, Кейла обнаружила, что находиться у себя в спальне, а рядом с её постелью сидела Джорли, с тоской и болью во взгляде взирающая на мать. Слёзы вновь застлали ей глаза. Кейла не сдерживала их, пока Джорли утешала её. Ну отчего боги были к ней так жестоки? Зачем отняли Грая? Она не могла поверить, что больше никогда не увидит его ласковую улыбку, не услышит его смех, тихий и волнующий, не почувствует вкус его губ на своих губах, не сможет утешиться, прижавшись к его крепкой груди. Он был нужен ей как воздух, как новому дню нужно солнце, а ночи – луна. С того рокового дня прошло уже два с половиной месяца, а рана на её сердце даже не начинала затягиваться. Она болела и ныла, неустанно терзая Кейлу, и ей казалось, что с каждым днём эта рана кровоточит всё сильнее и сильнее. А позже её настиг очередной удар - она узнала, что Мариус уезжает в Тилмрэд, чтобы привести в Риверсайс дочь убийцы… — Я не смогу жить с ней под одной крышей, Мариус! – закричала в тот день Кейла, крепко сцепив пальцы до побелевших костяшек. Ведон Юстас, седовласый старец с бородкой-колышком, слышал их разговор, но Кейле было всё равно. Она не могла поверить, что её родной сын, её первенец, был к ней так жесток. Чем она это заслужила? – Боги, я не смогу! — После смерти отца вместе с титулом лорда обязанность защищать Риверсайс перешла ко мне. На мои плечи легла эта ноша, и я поступлю по своему, мать, - ответил Мариус. Его взгляд выражал решимость, и Кейла поняла, он не отступиться от своего, он привезёт это отродье в замок. — Я выцарапаю себе глаза, чтобы не видеть её! – огрызнулась Кейла, расхаживая по просторному залу первого этажа. Её каблуки стучали по каменным плитам пола. — Дочь Ларика Болларда… — Молю, не произноси при мне это имя! – оборвала его Кейла, зажимая руками уши. – Я не хочу его слышать! — Хорошо, - Мариус кивнул. – Но не она повинна в смерти нашего отца. — Почему ты не убил этого проклятого душегуба на месте, как предлагал Рован? Ответь, почему? – вопила Кейла. Она искренне не понимала, отчего Мариус проявил такое милосердие к врагу, а для неё не может отыскать и толики жалости. Она хотела крови Ларика Болларда, хотела, чтобы острым мечом ему снесли голову; она катилась бы по двору Риверсайса, пока не выкатилась бы за ворота замка. В неё будто вселился зверь, дикий и неистовый.